Мыслеобразы волколака стали совсем тихими, полузаметными. Зажав зубами кончик языка, он нетерпеливо переступал с лапы на лапу, словно беззвучно спорил с неуступчивым собеседником, убеждал его, готовый отвоевать победу любой ценой.

– Веррейн, – Аори заглянула ему в глаза. – А почему Бар умирал? Что сделала Каллике, если даже научиться ничему не успела? Отравила его?

– Пфа, зачем? – он ответил заторможено, не отвлекаясь от внутреннего диалога. – Обычное проклятие после насильственной инициации.

– А вот про это ты ничего не говорил.

Алые буркала, наконец, сфокусировались на ее лице, полыхнули недовольством и пониманием. Раздраженно сморщив губу, так, что кривые клыки полностью обнажились, изменяющий наклонился вплотную к Аори.

– Даже тогда существовало несколько способов его снять. Ты правда думаешь, что Тройну дадут сдохнуть из-за такой ерунды?

– И ты знал эти способы? – Она и не подумала отодвинуться.

То самое изменение себя самой клубилось внутри горечью и разочарованием, но из них прорастала неожиданная решимость. Знание, как правильно и как нужно.

Новый мир начинал выстраиваться.

– Как минимум парочку.

– И не помог.

– Ха, после того, что он сделал с моей женщиной? Да я наслаждался тем, как он полз в грязи за нами следом! А потом упал туда мордой, он жрал, жрал эту землю, лишь бы заглушить боль!

Расхохотавшись, Веррейн прыгнул вбок, ударил лапой по стене, оставляя на сросшихся камнях глубокие царапины. Еще одна стая тонких прыснула из незаметных щелей.

– Научи меня, как с ними дружить? Напоследок…

– Девчонки! Вот тут, – коготь ткнул Аори в живот, – у тебя ма-ахонькое хранилище энергии. Будет, когда явишься в полном комплекте. Если брызнуть немного, сами прилетят, чтобы немножко тебя покушать, ха! Смотри!

Он вытянулся во весь рост, взъерошился, и прямо под грудью полыхнул неярким золотым светом. Едва заметные искры остались висеть в воздухе – ненадолго, рой тонких налетел за считанные мгновения.

– А теперь отталкиваешь огрызки, как захочешь, и наслаждаешься эффектом!

Золотые песчинки прянули вбок, вытянулись лентой, поманили рой за собой. Веррейн рыкнул, подпрыгнул, взмахнул лапами – и лента превратилась в восьмерку. Тонкие, не успев затормозить, врезались в тельца друг друга, посыпались вниз вместе с остатками жалкого пиршества.

– Обязательно быть таким жестоким? Уничтожать все вокруг?!

– Да! – радостно отозвался волколак. – Я такой, каким хотел быть, и это охрененно! Ты еще не видела, как я могу пытать… Показать?

Он ухмыльнулся во всю пасть.

– Я такой стать не хочу, – отчеканила Аори. – Предавать, подставлять, наслаждаться тем, как кто-то умирает из-за меня… Не хочу!

– Ты училась убивать, уничтожать не просто людей, а планеты, между прочим.

Она осеклась, глупо разевая рот, но успела ответить раньше, чем изменяющий ввернул следующую издевательскую фразу.

– Не ради удовольствия.

– Ну и зря. Самый тупой вариант. Ты училась убивать ради несуществующего высшего блага. Ради общества, которое ненавидела, даже не ради себя.

– Я этого не понимала. Я была ребенком…

Аори прикусила губу. Бесполезно оправдываться.

– Ой, а сейчас типа умудренная жизнью женщина! Хочешь или нет, ты теперь изменяющая. Да ты и была ей с самого рождения. Ты могла совершить и подлость, и подвиг, лишь бы не страдать, лишь бы не проигрывать. Что стоит немного продолжить и начать получать наслаждение?

– Нет!

Насмешливое, самоуверенное хихиканье прозвучало в ответ.

– Ты всегда будешь использовать других людей. Всегда. Если сможешь обмануть – обманешь.

Аори задохнулась, яростно сжала кулаки, зажмурилась так сильно, что перед глазами полыхнули изумрудные искры. Колючие, яркие и неожиданно радостные, словно праздничная мишура за стеклом освещенного магазина.

– Значит, Арканиум может использовать любого человека? Растоптать его жизнь, превратить в то, что нужно магам?

– А ты начинаешь понимать! – одобрительно протянул Веррейн.

– Я не стану такой. Ни за что.

– Я даже не поленюсь зафиксировать эту потрясающую глупость, – он поскреб когтем клык. – И напомню тебе. Когда-нибудь. Ну что, оленяшка, удовлетворила любопытство?

– Да. Помоги мне выйти.

Недоверчиво прищурившись, волколак передернул плечами и первым шагнул на мощеную дорожку, ведущую к собору. Ветви, которыми колонны сплелись, то ли действительно шевелились, то ли их плавили потоки горячего воздуха. Все вокруг извивалось, меняло очертания в сумрачном мареве, но Аори смотрела на мохнатую сутулую спину и переставляла ноги одну за другой, стараясь попадать в следы провожатого.

Пепел скрипел под ногами, словно раскрошившийся пластик, и никому не было дела до угнездившейся в глубине двух багровых огней тоски.

Смысловые галлюцинации. Мысленный волк.

Ян задумчиво рассматривал свою руку, поворачивая ее то одной стороной, то другой. Нити сосудов прорисовались под кожей нездоровой чернотой, выпирали куда сильнее, чем положено здоровому человеку, не спятившему на почве совершенствования тела.

Изменяющему досталось поле наблюдения обширнее – Глава рода приперся в одних штанах. Толстые складки на боках колыхнулись, когда Ян повернулся к магу.

– Ну? Что молчишь?

Гарл тихо вздохнул, опустил светлые ресницы, собираясь с мыслями. Достаточно пары неосторожных слов, и приказ Владыки уже не выполнить.

Неяркий блик подмигнул сбоку, и маг покосился туда, где на высокой тумбе матово отблескивал мраморный бюст. В камне застыл образ молоденькой девушки, почти девушки, с аккуратно подобранными пушистыми волосами. Невидящие глаза смотрели бездушно, бесчувственно, и совершенно зря между бровями залегли две легкие складки – скульптору не удалось передать тех эмоций, что испытывала малышка, имевшая несчастье понравиться графу.

На плоской груди скульптуры лежало дешевое ожерелье – десяток перевитых металлических жгутов с беспорядочно нанизанными крупными бусинами. Одна из нитей оборвалась – может, одновременно с биением сердца владелицы.

Вокруг жили и другие скульптуры. Они появлялись из ниоткуда, стоило сделать шаг в этом зале. Показывались ненадолго между тяжелых портьер, или из-за колонны, или в глубокой нише витрины, или, или… Показывались и исчезали, скрывались от случайного наблюдателя. И только граф знал, сколько их здесь.

Глаза без ресниц, губы без улыбки, лица без жизни. Дорогой камень и дешевая бижутерия, рыхлый, оплывший цемент и золото высшей пробы. Каждую Ян оценил, вырвал и обнажил внутреннее «я», подчеркнул его внешним блеском.

– Проклятие. Завязанное на саму реальность. Рано или поздно это могло случиться.

– Могло?! – показное спокойствие моментально испарилось, и господин министр взревел раненным зверем. – Проклятие? А на кой хрен я тебе, придурку, плачу?

– От любого классического проклятия я вас защищаю, господин Тройн. Но здесь куда большее воздействие, завязанное на Законы. И ясно виден близкий и недавний контакт с проклинавшим. Догадываетесь?

– Мелкая тварь. Как она смогла? Надеюсь, не ты ей помог?

В ушах у мага зазвенело – граф надавил особенностью, и теперь чуял самую ничтожную ложь.

– Дар. Она могла бы стать изменяющей. Проклятие – абсолютно подсознательное и неконтролируемое. Одаренные тонко связаны с реальностью, и, если эта связь оборвана насильной инициацией… Если одаренная не признает власть мужчины над ней… За нее мстит сам мир.

– Я чувствую себя неимоверно значимым, – процедил Ян. – И ты все знал, когда тащил девчонку в мой дом? Да?

– Знал, – Гарл сглотнул так, что кадык заметно дернулся под тонкой кожей. – Про возможность проклятия. Но дар почти невозможно обнаружить, он часто выгорает…

– А некоторые остаются. Ненавижу изменяющих сук.

Сплюнув на ковер, Ян ослабил давление особенности. Виски начало ломить, а маг не врал. Недоговаривал, хитрил, но не врал.