— Птица всегда в полный голос поет, — сказал лесник. — Тихо кажется оттого, что это птицы-верховики, они в самых вершинах леса живут: корольки, лесные коньки.

Сам Артем Сазонович внимательно прислушивался. Вот раздался громкий веселый посвист низко над головой. Вслед за тем огласились песнями низкие кустарники.

— А ты говоришь — мертвая тайга, — сказал лесник. — Тайгу, парень, понимать надо. Только тогда она тебе настоящую красоту покажет.

Солнце заглянуло в долину.

Ночевавшее на вершине сопки маленькое облачко встрепенулось, поднялось выше и тихо двинулось в путь.

От костра потянуло горьким дымом. Скоро закипел чайник, и Артем Сазонович сказал, приглашая к «столу»:

— Подкрепляйтесь, ребята, как следует. Сегодня путь недальний, но работы будет много. — И он первым налил себе полную кружку густого чаю.

За ним потянулся к чайнику Чимит, но не донес руки и остановился. Ему послышался далекий звон колокольчика. Думая, что это просто почудилось, он тряхнул головой.

Начал прислушиваться и Бадма.

— Однако, колокольчик звенит где-то, — сказал он нерешительно.

— В ушах у тебя звенит, — засмеялся Тарас.

Артем Сазонович поставил кружку. На лице его отразилось недоумение. Теперь странный звук слышали все. Казалось, что кто-то далеко в тайге лениво взмахивал школьным звонком.

Ребята вскочили на ноги.

— Лошадь или корова чья-то с колокольчиком забрела, — сказал Тарас.

— Скот сюда не заходит, — пояснил Артем Сазонович. — Что-нибудь другое.

Ребята вышли на поляну. Колокольчик звучал все слышнее и слышнее.

По траве медленно поплыла чья-то угловатая тень, и звон колокольчика полился прямо сверху.

Все подняли головы: тяжело взмахивая длинными крыльями, неторопливо летел большой серый коршун.

— У него колокольчик на шее, — сказал Бадма. — Поймал кто-нибудь и привязал.

— Плохие у тебя глаза, парень, — заметил Артем Сазонович. — Это крылья звенят так.

При каждом взмахе маховые перья раздвигались. В эти щели с силой врывался воздух и мелодично звенел жестким оперением. Снизу казалось, что сильная птица разбивает крыльями ломкий звенящий воздух.

Пока ребята наблюдали за птицей со звенящими крыльями, под лиственницами хозяйничал непрошеный гость. Он попробовал сало и решил, что оно не годится. Затем гость заинтересовался сахаром. Потом, видно, решил полакомиться и хлебом.

Но тут ему не повезло: он зацепился за кружку с горячим чаем и опрокинул ее. То ли обжегся, то ли просто с перепугу он бросил хлеб и исчез.

Вернувшись к костру, ребята остановились в недоумении.

— Медведь, наверно, — боязливо оглядываясь, сказал Тарас.

— Медведя бы услыхали. И следы бы он везде оставил, — резонно заметил Чимит. — Кто-то другой похозяйничал.

— Да-а. Проворонили, — покачал головой Артем Сазонович. — Ну что ж, впредь наука.

— А кто это? — спросил Бадма.

— Да есть в тайге один такой озорник. Он и карманы очистит, если зазеваешься.

— Кто же это?

Невдалеке свистнул и, быстро зацокав коготками, взбежал на высокий пень маленький желтый зверек с черными полосами на спине.

Поводил узкой мордочкой, еще раз свистнул, будто поддразнивая огорченных ребят.

— Это его работа, — указал рукой на зверька лесник.

— Бурундук? — изумился Бадма.

— А что ты удивляешься, озорней его зверя в тайге нет.

Бурундук притих, внимательно наблюдая за ребятами.

Бадма, выбрав увесистую палку, с силой швырнул ее в бурундука.

Но тот быстро спрыгнул с пня и, посвистывая, побежал по стволу сломленной бурей сухой лиственницы.

Навстречу солнцу тянулись листья деревьев, высокие травы. Веселые цветы Забайкалья — саранки подымали свои большие оранжевые колокольчики. Густыми кустами цвели голубые ирисы, ветвистые дудники хвалились зонтиками своих соцветий. На лесных луговинах полыхали жаркими огнями купальницы, которые в Забайкалье так и называют — жарки. Белыми крестиками цвела земляника.

Над цветами летали пестрые крапивницы, белые капустницы, строгие, с многоугольными крыльями лимонницы.

От обилия красок казалось, что даже лесной воздух цветет.

Лесник, шедший впереди ребят, предостерегающе замахал руками.

Чимит и Бадма стали подходить на цыпочках.

Артем Сазонович расставил их за кустами так, чтобы они видели раскинувшуюся перед ними поляну.

На противоположном краю поляны рос молодой гибкий осинник.

Крупная горбоносая лосиха грудью надвигалась на тонкие осинки. Они покорно сгибались перед нею. Она объедала на них листья вместе с верхними побегами. Осинки распрямлялись позади нее уже голые, некрасивые. За лосихой пробирался лосенок.

Тоненький, длинноухий, он тянулся к зеленой траве, но голова на короткой шее не доставала до земли, и лосенок циркулем расставлял передние ноги.

Мальчики, затаив дыхание, смотрели на лосей, пока Тарас не наступил на сухую ветку.

Лосиха-мать подбежала к теленку, толкнула его мордой, повернулась и прыгнула в чащу. За ней, высоко подбирая длинные задние ноги, кинулся теленок.

Когда затих треск сучьев, лесник сказал:

— Видели?

Он был рад, что ему удалось познакомить ребят еще с двумя лесными жителями.

На поляне неподвижно, будто сонные, застыли травы. Тишину нарушали только звон насекомых и шорох ящериц в старой листве.

Но стоило вступить в кедровники, как стало сумрачно и прохладно. Под кедрами густо лежали коричневая хвоя, скорлупа орехов, остатки раздерганных белками шишек, да местами росли кустики голубики.

Лесник велел ребятам присматриваться к зеленым вершинам деревьев. В Иркутской области на кедры напал кедровый шелкопряд.

— Как только увидите хоть одну почерневшую ветку, зовите меня. Значит, заболели наши кедры. Надо спасать.

— Как же мы их будем спасать? — спросил Чимит.

— Самолеты вызовем. Пусть опылят кедровники. За весь день ребята нашли около сотни кедров, пораженных кедровыми шелкопрядами.

Место для ночлега лесник выбрал снова в стороне от кедровника, под лиственницами.

Как и вчера, костром прогрели землю, напились чаю.

После чая Бадма подсел к леснику.

— Почему кедрам такой почет? Их берегут больше всех деревьев, — спросил он Артема Сазоновича.

— Так испокон веков повелось. Любит и бережет народ кедровники. Это же сады Сибири. Вспомните, как недовольны бывают дома, когда вы сорвете еще зеленую кедровую шишку. Народ бережет свое богатство. Осенью люди придут шишковать — собирать орехи. Ведь орехи не только лакомство. Они большое подспорье в хозяйстве. Есть орехи на кедрах — значит, в тайге будет много белки. А раз есть в лесу белка — колхозы зимой хорошо выполнят план заготовок пушнины.

— А ядро кедрового ореха! Ведь в нем пятьдесят процентов масла, — продолжал лесник. — И какого масла! Чистейшего! На морозе не замерзает, не сохнет. Еще давно, при царском режиме, один иркутский учитель послал в Петербург целый доклад. Он писал, что кедровое масло годится для смазывания самых различных тонких приборов, что со всего мира пойдут в Россию заказы на кедровое масло.

Учителю не ответили. Но его доклад попал к германским капиталистам. Прочитали они и обрадовались. Завод построили. Только орехов-то у них своих нет. В России покупать тоже неудобно — дело рассекретить можно. Так они их в Канаде покупать стали. Масло это ввозили в Россию и втридорога продавали.

Из ореха можно и халву и крупу для детей делать. Вот потому и берегут кедровник.

Сняв свой выгоревший на солнце картуз из зеленого сукна, посмотрел на него в раздумье, надел снова.

— А у меня с кедровниками по-особому жизнь связана, — продолжал он, вздохнув. — Сиротой я рос. Ни отца, ни матери. Жил в людях. Лихо жилось. Работу как со взрослого требовали. Только по праздникам дышалось мало-мальски. Уйду, бывало, в кедровники и слушаю, как шумят кедры.

А раз так было. Трое ребят наших богачей забрались в кедровники, наломали еще незрелых шишек.