Моря Восточной Арктики от берега на много верст мелководны. Медлительность капитана Лазукина привела к беде. Через несколько минут в рубку поступили сообщения: шхуна получила три пробоины, в корпус поступает вода.

— Пластыри! Заделать! — приказал капитан. — Пустить машину!

Сам стал у руля, отослав всех вниз.

Через полчаса боцман доложил, что пробоины заделаны, но механики еще возятся с машиной. Капитан скрипнул зубами. Поврежденный корабль, в шторм, без собственного хода — игрушка волн. Только после шторма шхуна может поставить паруса.

Пока возились с машиной, пришло то, чего боялся и капитан Лазукин, и бывалые матросы. «Зарю» снова стремительно подняло вверх и с еще большей силой ударило о грунт.

Убедившись в размерах новых повреждений, капитан отдал необходимые распоряжения. Потом вышел на палубу, оглядел посеревшее, все в водной пыли море, опустил голову и пошел, но не на мостик, а к радисту.

Испуганная Зоя сидела в рубке, готовая ко всему. Она боялась. А когда вошел капитан, ей стало легче.

— Давай сигналы бедствия! — приказал он и уселся рядом у стола на раздвижном матерчатом стуле.

Чтобы не показать своего волнения, она стала медленно готовиться к передаче.

— Зоя, не медлите, как промедлил я!

В скупых, сквозь зубы сказанных словах Зоя услышала, как больно сейчас капитану. Она не знала, не верила в его вину. Но раз он сам пришел к ней, значит, это очень нужно.

Зоя включилась в эфир. Это был ее мир, простой и веселый. Как шумно, как тесно в нем всегда!

Множество радиостанций расположено вдоль Великого Северного морского пути: с юга — береговые, с севера — радиостанции зимовок на островах. В этом хаосе позывных сигналов и торопливых телеграфных радио-речей она всегда быстро умела находить знакомые голоса ее корреспондентов.

А сейчас ей нужно обратиться сразу ко всем, чтобы замерли на ключах руки далеких знакомых и незнакомых друзей-радистов и чтобы все стали слушать только ее.

Ей очень надо. Но… в эфире сейчас роковая тишина. Только монотонно, тихо и неясно пульсируют две далекие, наверно чужие, станции.

И все же в эту радиотишину Зоя кинула свой тревожный призыв:

«SOS! SOS! Я шхуна «Заря»! Я шхуна «Заря»! Терплю бедствие, нуждаюсь в немедленной помощи».

Капитан на бланках радиограмм написал подробности и координаты, и Зоя передала все это в эфир.

«SOS! SOS! Я шхуна «Заря». Прием, прием…»— неслось в эфире над штормовым ветром, над бушующим морем.

Но по-прежнему тихо в эфире, отдыхают радисты. Неужто никто не услышит?

Она готова была заплакать от обиды. Еще недавно так шумно было в эфире. А вот теперь, когда нужно, когда беда, — нет никого.

И снова Зоя посылала свой призыв о помощи:

«SOS! SOS! Я шхуна «Заря»! Я шхуна «Заря»! Прием, прием!..»

Наконец в немых наушниках громко раздались первые точки и тире.

Ей показалось, что она ослышалась, что это от напряжения ей просто кажется. Она сняла наушник — никаких точек и тире, только грохот моря да треск переборок.

Зоя снова надела их. Опять радиосигналы для нее: «Я остров Русский! Я остров Русский! Я слышу, понял все. Сейчас буду связываться с берегом. Найду вас через десять минут».

— Арсен Данилович! Остров Русский слушает нас! — сдвинув набок наушники, крикнула Зоя. — Будет вызывать берег.

Осунувшееся якутское, сильно растянутое у крупных скул лицо капитана прояснилось, но он не проявил особой радости.

— Остров Русский нам много не поможет, Зоенька. Ищи судовые рации.

Зоя снова застучала ключом. Почему же они так долго молчат? Ведь не пусто в море. Где-то недалеко идут суда «Балхаш», «Мироныч», «Якутия», «Полярный». А может быть, им еще хуже?

Снова отозвался остров Русский. Радист острова сообщил, что Северный порт не ответил, но ему удалось связаться с Якутском и Леногорском.

Зоя поблагодарила радиста и попросила его поискать суда в море.

Пока молчал Северный порт, Леногорск связался с Москвой. И вот эфир ожил.

Из Москвы через Диксон, через Северный порт понеслось распоряжение руководства Главсевморпути:

«Всем судам, находящимся в восточном секторе Арктики, выйти на спасение шхуны «Заря».

«Заря»! «Заря»! Говорит теплоход «Полярный». Я слышу, понял вас. Ждите меня через три минуты».

Зоя в изнеможении откинулась на спинку вращающегося кресла. «Теперь найдут!» И перед нею, как наяву, появились взволнованное лицо курчавого радиста Саши, который не раз пытался за нею ухаживать, и большеглазый молодой матрос, подаривший ей на берегу цветы…

Один за другим откликались ей «Балхаш», «Мироныч» и другие корабли. Принял ее сигналы и запросил координаты находившийся у Ляховских островов пароход «Енисей». Суда сворачивали со своих курсов и, борясь с разъяренным морем, шли на помощь.

Капитан тяжело поднялся и вышел. В рубку ворвался ветер, взвихрив на столе бланки старых радиограмм. Зоя только недовольно крутнула головой.

Теперь она одна вела разговор со всеми судами и ее одну слушали все судовые и береговые рации от Берингова пролива до порта Диксона. Сейчас весь берег, и острова, и суда в море жили бедами шхуны «Заря». Корабли шли на помощь, и судовые радисты передавали скорость, с какой они шли, и возможный срок их прихода.

Зоя вздохнула. Суда были еще далеко. Она понимала, как долго и трудно им идти по бушующим волнам. Но они придут и отбуксируют их в, порт. Конечно, неприятно приходить в порт на буксире, но что делать! В море бывает по-всякому.

Дочь моряка, сама морячка, Зоя всегда верила в самое лучшее. Но сердце ее наполнялось тревогой: внизу молчала машина, и, значит, своего хода у шхуны не будет; передняя стенка радиорубки была одновременно и частью задней глухой стенки штурвальной рубки. Девушка не видела, что делается впереди. Но она чувствовала, что шхуна уже не взлетает на гребни волн, а глубоко зарывается в них, как утюг.

Она привстала с кресла и в застекленную часть двери, которая служила единственным окном радиорубки, увидела, что все больше и больше воды обрушивается на палубу.

«Значит, глубоко осели», — уверенно определила она положение судна.

И снова говорила с кораблями, не сообщая без разрешения капитана никаких новых данных о шхуне.

Через полчаса вошел капитан. Вместе с ним в рубку ворвался неистовый визг ветра и гул моря. Всегда красное дубленое лицо капитана стало черным, редкие усы обвисли.

— Надень пояс! — приказал он, даже не назвав ее по имени.

— Что случилось? — побелевшими губами спросила Зоя, на минуту сняв наушники.

— Трюм залит водой, машину не восстановить.

Он сам помог ей надеть и завязать пояс, потом сел к столу и уперся лбом в шершавую большую ладонь. Так в раздумье просидел с минуту. Потом рынком пододвинул к себе бланки радиограмм И размашисто написал:

«Ускорьте помощь. Трюмы залиты водой, теряем плавучесть».

Поставил подпись, но тут же зачеркнул ее и добавит уточненные координаты.

Стоило Зое только надеть наушники, как для нее перестало греметь морс, выть ветер. Только сигналами далеких радистов жила она в эти минуты.

Она отстучала радиограмму капитана и замерла, чутко вслушиваясь.

Капитан услышал, как в наушниках радистки сначала затрещало, потом пошли равномерные точки и тире. Он стал следить за ее карандашом, выписывающим радиограмму.

«Я «Полярный». Держитесь, капитан, иду полным ходом».

Зоя оторвала бланк и передала капитану уже прочитанную им радиограмму.

— Этот придет. Этот успеет. Сутки мы еще продержимся.

Именно на теплоход «Полярный» и надеялся капитан Лазукин. «Полярный» был к ним ближе всех, имел хорошую скорость. А Сергея Петровича Лазукин считал первоклассным капитаном.

Прочитав лаконичные и обнадеживающие сообщения с других судов, капитан ушел к команде. Зоя снова осталась одна. Мельком глянула на свою узенькую постель, в которую не ложилась более суток. Сколько ей еще не спать? А спать хотелось. Нервное перенапряжение стало спадать, и все ее существо сейчас нуждалось в отдыхе, хотя бы минутном.