– Уверен, что мистер Холлингворт будет рад и немедленно вернется из Шотландии, если вы предпочтете поручить ему выполнение этой деликатной миссии, – быстро вставил Броди. Его специализация – крупные фирмы. А помогать клиентам откупаться от неугодных женихов – дело для него незнакомое, и заниматься этим его совсем не тянуло.

Но выхода не было.

– Это займет слишком много времени. Я хочу, чтобы проблема была решена как можно быстрее, прежде чем Эмеральда сделает что-либо, о чем потом будет жалеть. Вы партнер Холлингворта, и вам придется сделать все возможное и невозможное, чтобы помешать моей дочери выйти замуж за этого человека.

Эмеральда Карлайзл кипела праведным гневом. Ей уже почти двадцать три года, черт подери! И она вполне способна сама принимать решения.

Но до сих пор не может угадать, как поведет себя отец и как далеко он может зайти, чтобы добиться своего.

Она схватилась обеими руками за дверную ручку и яростно ее потрясла. Бесполезно – дверь была заперта. Осмотр замочной скважины показал, что ключа в ней нет. Эмеральда яростно пнула дверь, но это не помогло.

Как отец посмел запереть ее в детской, словно какой-нибудь строгий папаша викторианской эпохи?! Выходит, посмел. Неужели думал, что она будет тихо и покорно здесь сидеть? Вряд ли, он отлично знал характер своей дочери, поэтому и заманил ее в детскую на третьем этаже, где окна для безопасности были перегорожены деревянными барьерами.

Заслышав шум подъехавшего автомобиля, Эмеральда бросилась через всю комнату к открытому окну. Перегнувшись через подоконник, она увидела какой-то незнакомый «БМВ». У вышедшего из машины водителя были широкие плечи и темноволосая голова. Похоже, незнакомец был довольно высокого роста, хотя судить об этом сверху довольно сложно. По его дорогому темно-серому костюму Эмеральда заключила, что человек этот принадлежит, скорее всего, к деловому миру отца, а значит, обращаться к нему за помощью бесполезно. Она тихонько вздохнула.

Как замечательно было бы, если бы сейчас появился Кит и спас ее! Он бы въехал во двор на полной скорости на своем стареньком белом пикапе, словно современный сэр Галахад,[1] и высадил парадную дверь. Но Кит – не сэр Галахад. Он и понятия не имеет о том, что произошло. Она не решилась раскрыть ему свой план, потому что это привело бы его в шоковое состояние.

Кит – безнадежный мечтатель… Собрал свои рисунки и уехал на лето во Францию. Сначала это страшно рассердило Эмеральду, но потом она успокоилась: по крайней мере там отец не найдет его. До поры до времени. И все же надо поскорее выбираться отсюда, а не ждать, пока ее хорошо задуманный план провалится.

Она недооценила отца. Ей было известно о слежке, которую он установил за ней, потому она и решилась на такой шаг. Он слишком оберегал ее. И потому, стоило ей только заикнуться, что собирается замуж за Кита, и…

Но вот того, что он вздумает запереть ее здесь, словно героиню какой-нибудь глупой мелодрамы, она не ожидала, иначе ни за что не попалась бы в эту ловушку. Наверное, он спланировал все заранее, после того, как она позвонила и сказала, что им нужно поговорить о чем-то важном.

– У-у! – взвыла Эмеральда, отчаянно тряся деревянный барьер, прикрепленный каким-то заботливым папашей викторианской эпохи к оконной раме, чтобы уберечь маленьких детей от падения. Изо всех сил стукнув кулаком по барьеру, она поморщилась, но тут же забыла о боли: барьер как будто слегка качнулся… Тряхнула его еще раз. Действительно, поддается.

Воспрянув духом, Эмеральда оглядела комнату в поисках какого-нибудь орудия. Не найдя ничего подходящего, она снова принялась трясти барьер, на этот раз значительно сильнее. Он уже едва держался, и Эмеральда, упершись одной ногой в стену, резко и сильно дернула на себя деревянную перегородку. Старая рама треснула, а девушка, не удержавшись, рухнула на пол, крепко сжимая обеими руками побежденный барьер.

Однако радоваться было еще рано: комната находилась на третьем этаже – слишком высоко, чтобы просто спрыгнуть на землю. Между окном темницы и свободой находилось как минимум пятьдесят футов.

Какая досада, что она так разоделась – хотела произвести на отца впечатление серьезной взрослой женщины! В джинсах и кроссовках было бы сподручней спускаться вниз по водосточной трубе, нежели в туфлях на высоких каблуках и в элегантном узком платье, Эмеральда скинула туфли и швырнула их в окно на розовую клумбу. Потом стянула чулки и, поскольку карманов на платье у нее не было, сунула их в бюстгальтер. Обойтись без чулок она не могла: туфли на шпильках на босу ногу в пять минут превратили бы ее ступни в сплошную мозоль, а ей только этого сейчас и не хватало.

Сумочки у нее с собой не было – она оставила ее в кабинете отца. Вот хитрец! Стоило ей только сказать, что собирается выйти замуж за нищего художника, как он попросил ее высказать свое мнение насчет старинных игрушек, которые якобы нашел недавно в старой части дома.

Эмеральда, окончив курс в институте изящных искусств, стала работать на аукционе, где пришла в совершенный восторг от антикварных игрушек. Отец был страшно разгневан, что она – наследница огромного состояния – вообще пошла работать. Он хотел, чтобы его дочь навсегда осталась дома, где он мог бы постоянно следить за ней, пока не найдет подходящего супруга. И вот он наконец признал ее компетентность как эксперта по старинным вещам.

Обычно Эмеральда не была столь легковерной, но, узнав о целом ящике старинных игрушек, без малейших колебаний направилась в детскую. И поняла, что произошло, только когда отец захлопнул за ней дверь и запер на ключ.

«Гордыня всегда предшествует падению», – с досадой подумала Эмеральда. Конечно, никаких игрушек и в помине не было. А если бы и были, отец пригласил бы настоящего эксперта, а не стал бы консультироваться со своей строптивой дочерью.

Эмеральда бросила на дверь испепеляющий взгляд и, чтобы побег не был обнаружен слишком скоро, подперла ее единственным имевшимся в комнате стулом, а потом, задрав повыше юбку, перекинула ногу через подоконник.

– Даю вам на все про все двадцать четыре часа. Броди, – буркнул Карлайзл, когда они уже спускались по ступеням от парадной двери. – Мне не хотелось бы затягивать это дело.

– Сделаю все, что необходимо. – Броди хотел было сказать, что птички уже могли упорхнуть, но при виде Эмеральды Карлайзл в платье, задранном почти до пояса, замершей на водосточной трубе почти над самой головой своего отца, промолчал.

Он и сам не знал, что его подвигло на это: возможно, пара огромных умоляющих глаз, а может, зрелище восхитительно длинных ног, обхвативших трубу, или – Господи, прости – полоска чего-то белого, шелкового и кружевного, что выглядывало из-под платья…

Скорее всего, дело было просто в том, что ему не нравилось, когда отец запирает свою взрослую дочь только из-за того, что их точки зрения на будущего мужа не совпадают. Как бы то ни было, Броди решил поймать Джералда Карлайзла на слове: ведь он сам заявил, что дело касается только жениха, а Эмеральда Карлайзл тут ни при чем. И когда девушка заговорщицким жестом указала ему на двери дома, он безошибочно понял, что она просит его отвлечь отца и дать ей возможность свободно спрыгнуть на безупречно ухоженную клумбу.

Растерянно порывшись в кармане пиджака, Том повернулся и пошел обратно к входу.

– Кажется, я оставил ключи от машины на вашем столе, сэр.

– Угораздило же вас, – раздраженно проворчал Карлайзл, но все-таки последовал за Броди в дом.

Сердце Эмеральды, и без того сильно бившееся при спуске по водосточной трубе, при виде отца едва не выскочило из груди. Но тут ее взгляд метнулся к другому человеку, шедшему рядом с ним. Эмеральда узнала темноволосого незнакомца и почувствовала, что может на него положиться. Действительно, он даже глазом не моргнул, заметив ее, и очень хладнокровно сумел найти способ, чтобы отвлечь отца.

А ведь он мог бы просто указать отцу на беглянку или с отсутствующим видом пройти мимо.