– А вы не знаете, что представляет собой дача, построенная Якубяком? – меняет тему Корч.

Сержант снова пожимает плечами.

– Какая там дача?! Так, собачья конура. Дощатый сарайчик. Якубяк ездит туда на рыбалку. Место он, правда, выбрал неплохое, рыба там есть. И отдохнуть можно: тишина, покой, кругом лес. От дорог далеко. Туристы туда не ездят – не доберешься. Разве что лодкой. У директора есть своя моторка, наверно, оттого он и выбрал себе там участок.

– Круляк говорил мне, что тоже ездит туда на рыбалку. Я все собираюсь сходить с ним.

– Нет, Круляк ловит поближе. На этой стороне озера. Здесь у каждого свое место. Один другому дорогу не переходит. Каждый держится за свое. Оттого у нас тишь и гладь.

Корчу приходят на память слова Дузя: «Я сунул нос не в свое дело. Вы здесь человек чужой, не поймете. Вот поживете, обвыкнетесь…» «Обманчивая тишь?! Как в той луже?» – думает он. Как-то однажды по дороге на работу он ступил ненароком в лужу, оставшуюся после ночного дождя. Вода в ней казалась прозрачной и чистой. Но стоило ему ступить в нее сапогом, как она сразу замутилась и пошла мутными кругами. Однако не прошло и минуты, поверхность ее успокоилась и снова сверкала первозданной чистотой.

«Может, и в этих делах вся муть таится где-то глубоко на дне, невидимая глазу?» – задает себе вопрос Корч.

Зал кафе «Жасмин» выдержан в старопольском стиле: темные деревянные панели, потемневшие табуреты, лавки. Между столиками перегородки для придания обстановке вящей интимности. Атмосферу интимности призваны подчеркивать и развешанные на стенах бра «под старину» с электрическими лампочками в форме свеч. Крохотные разноцветные абажурчики приглушают их свет.

«Жасмин» считается самым фешенебельным кафе Заборува. Здесь обычно принимают приезжих гостей, Вторая такого рода «резиденция» – ресторан «Новый», живописно расположенный на берегу озера. Оба заведения, в это время вечера обычно забитые посетителями до отказа, на этот раз почти пусты.

Душные июльские сумерки выманили горожан на озеро. А поскольку именно здесь, мимо кафе, пролегает главная «магистраль» к пристани, Корч, заняв укрытый в нише столик подле окна, сам невидимый за тонкими, колеблемыми легким ветерком занавесками, с интересом наблюдает за гуляющими. Чинно, не спеша шествуют мужчины, женщины, дети, целые семьи. Супруги, как водится, парами под руку.

Все в выходных туалетах, словно на празднике. Улица становится похожей на курортный «бродвей», где непременно надо предстать в лучшем своем виде. Поминутно взаимные поклоны, то тут, то там чинные приветствия. Отдельные группки приостанавливаются, сходятся, расходятся или, объединясь, вместе шествуют дальше. «Ба! – думает Корч, – степенности хоть отбавляй, а по сути-то всего лишь мещанская манерность». Корча охватывает острая тоска по варшавской улице, по беспечной толпе, с которой так легко слиться. Здесь же он чувствует себя словно выставленным на витрину на всеобщее обозрение. Его угнетает неустанное докучливое человеческое любопытство. Чувство, что он здесь совсем чужой, еще более усиливается. Доброжелательность, с какой его принимают в Заборуве, представляется ему показной и наигранной. «А не слишком ли я критичен к заборувчанам?» – одергивает он сам себя. Ему становится даже как-то неловко оттого, что он никак не может приспособиться и без конца все сопоставляет, а сопоставления эти оказываются не в пользу города, где ему теперь приходится жить и работать. Отвратительнее всего, конечно, это неприкрытое любопытство: кто, где, когда, с кем. Эти бесконечные сплетни, проникающие и в учреждения. Вот, к примеру, сержант. Ведь дела о Врубле он не вел, однако знает о нем почти все. По слухам, от людей, с которыми соприкасается. Да, права Анна Матыс: в этом городе ни от кого никаких тайн нет. «А любопытно, что станут теперь болтать о моей встрече с Матыс?» – думает Корч и жалеет уже, что согласился с ней встретиться сегодня именно здесь. Ей бы следовало быть осмотрительнее, выбирая кафе. Корч, к сожалению, до сих пор знал о нем лишь понаслышке.

Инициатива встречи принадлежала ей. Она звонила ему несколько раз. Вызывалась помочь, хотела – как она уверяла – поделиться с ним важными для него сведениями. И он, наконец, уступил, хотя отнюдь не был намерен делать это знакомство короче; как-никак, она кузина Антоса, а того не может не интересовать ход ведущегося следствия. Возможно, с ее помощью Антос надеется пронюхать, что и как? Вполне может быть. Но в конце концов неудобно отказывать девушке, и вот теперь он терпеливо ее ждет: «Интересно, чего же она все-таки хочет?»

– Здравствуйте, поручик! Разрешите присесть…

На звук знакомого голоса Корч оборачивается. Валицкий. «Что ему от меня нужно?»

– Пожалуйста, – отвечает он без особого энтузиазма.

– Надо думать, вы предпочли бы увидеть сейчас не меня, а кого-то другого, – улыбается Валицкий, усаживаясь. – Но, увы! Во всяком случае, сегодня. Я пришел по просьбе пани Анны как ее полномочный представитель. Она просила извиниться и отменить встречу. В самую последнюю минуту ее задержал шеф. Дал ей какую-то срочную работу. Возможно, проведал о вашем рандеву. – Валицкий снижает голос. – Антек у нас ревнивец. А я в тот момент был как раз у него, вот Анночка и решила воспользоваться случаем, чтобы попросить меня об этом одолжении. Впрочем, я и сам охотно согласился. Мне давно хотелось поговорить с вами в неофициальной обстановке.

– Добрый день, пани Бася, – поворачивается он к подошедшей официантке.

– Что прикажете, пан директор? Как обычно – коньяк?

– Два коньяка и что-нибудь запить, да похолоднее.

Корч собирается было отказаться, но потом передумывает. Ему небезынтересно, чего будет касаться эта беседа в «неофициальной обстановке». «Опять зондаж, но теперь с другой стороны? Дело Врубля? Однако откуда Валицкому знать, что я интересуюсь этим делом? А может быть, речь пойдет об Антосе?»

– Вас, вероятно, удивляет повышенное у нас к вам внимание? – говорит директор, словно отвечая на незаданный Корчем вопрос. – Ну, это легкообъяснимо. Вы человек здесь новый. Начальник милиции вас ценит. Недавно он сам мне об этом говорил. Мы с ним давние друзья, – роняет Валицкий как бы невзначай. – Впрочем, все мы в городе так или иначе помогаем милиции. Проявляем заботу о ее сотрудниках. Кстати, ваш начальник возбудил ходатайство о предоставлении вам квартиры. Его письмо находится сейчас у Пыжака. Аня говорила мне, что Пыжак взял этот вопрос под личный контроль.

– Спасибо за внимание. Но на свое жилье мне жаловаться не приходится, – отвечает Корч сдержанно. – Я холост. Свободного времени у меня мало, так что дома я почти не бываю.

– Это все так. Я слышал, вы много работаете. А не слишком? – Валицкий улыбается. – Заборувские девушки в претензии – у вас совсем не остается на них времени. А девушки у нас недурны, а?

– Недурны, – соглашается Корч сухо.

– И ни одна вам не приглянулась? Холостяцкое житье быстро приедается. Знаю по себе. В вашем возрасте пора уже прибиваться к берегу.

– У меня не было времени об этом думать, – нехотя отвечает Корч. «К чему эти заходы? Что ему надо?» – думает он.

– Ну, ничего, как говорится: быть бычку на веревочке, – изрекает Валицкий сентенциозно и кивает головой официантке, ставящей на стол заказанный коньяк: – Спасибо, пани Бася!

Потом он поднимает рюмку и поворачивается к собеседнику:

– Прозит! За ваши успехи!

– Принесите еще два коньяка, – обращается Корч к официантке.

– Безотлагательный реванш? – усмехается Валицкий. – К чему спешить? Нам представится еще не один случай. Я слышал, вы собираетесь с Круляком на рыбалку? Если так, можете взять у нас в свое распоряжение лодку. Я председатель и руководитель местного ОСВОДа. У нас свой причал, рыболовные принадлежности, лодки. Я и сам все субботы и воскресенья, как правило, провожу на озере. Так что сердечно прошу к нам на уик-энд. В нашем обществе есть и участки под индивидуальное строительство, – замечает он как бы мимоходом. – Причем получить их могут не только члены нашего клуба, но и любители. Вопросы эти решаю я лично, – приглушает он голос.