— Наконец-то, — сказала девица, словно мы были знакомы с ней всю жизнь, — два дня тебя ждала. Думала, случилось что-то.

— Случилось-случилось. — Это точно, три дня «по милости Божьей». — А может ты не меня, а кого-то другого ждала?

— Какой еще дурак поедет этой дорогой? Аифа тебе специальный маршрут нарисовал, чтобы здесь тебя не искали. Да бесполезно. Везде ищут. Хватай пакет, мотоцикл сейчас под камень засунем, я место приготовила.

— Кто ты? — не вредно узнать, кто так обо мне заботится. И вообще, надоело. Тут тоже меня ищут. Что за всепланетная популярность?

— Я, сестра Аифы, Нааг, — произнесла девица, потом сделала паузу, посмотрела на небо и добавила что-то не вошедшее в мой гипнословарь хобаротского. Судя по мимике — ругательство. — Как быстро они нас нашли! Видно еще раньше засекли.

— Кто?

— Версеннцы. Ты хорошо водишь мотоцикл?

— Нет. А что?

— Сбрасывай все лишнее, пакет под рубашку и садись сзади. Держись за меня крепче!

Мгновение спустя мы уже мчались по бездорожью, петляя и закладывая умопомрачительные виражи. А над нашими головами совершенно беззвучно закружились три летательных аппарата, больше всего похожих на планеры. Они так же беззвучно стреляли в нас чем-то непонятным. И из-за тишины это выглядело совсем безопасно, пока одна такая «невзрачная» молния не ударила в землю совсем рядом. Брызнувшая в сторону капелька расплавленного песка прожгла джинсы. Вот так-то. Я крепче сжал тонкую талию Нааг на очередном вираже. Одна молния — и конец. Главное — мгновенно. Совсем неплохая смерть: лихая езда, красивая девушка в объятиях, боли не почувствую… Мотоцикл прыгнул. Меня подбросило, руки с талии съехали вверх, довольно высоко. Гм, «умирать нам еще рановато…».

Наконец безумная гонка прекратилась. Мы остановились в каменном лабиринте, небо виднелось еле-еле. Надеюсь, мы вообще не видны.

— Не понимаю, что это они тебя ищут, — сказала Нааг, отдышавшись, — как узнали, что из Геда в Лей едет Константин Марчевский, словно с ума сошли. По-моему, еще сотню человек с Версенна вызвали, чтобы тебя ловить.

— Неужели нельзя было в тайне сохранить?

— Какая тайна на Хобароте? Когда одна половина Хобарота говорит, другая слушает.

— Если так все легко говорят, зачем я везу пакет?

— Пакет — не письмо. Там другое. Потом увидишь.

— Если у меня будет «потом». Меня что, убить хотят?

— Не совсем. Мы услышали: «Взять живым. Если будет пробираться в „Таират“ — убить».

— Что такое «Таират»? — спросил я, твердо решив держаться от этого места подальше.

— Семейное предприятие, техническая фирма. У нас в Лее она третья по величине. Но я не понимаю их страх. Другое дело — «Инув». Они на металлические машины с твоей Земли ставят наши реакторы, оружие. Или «Алаф», тоже оружие. А «Таират»… Средства связи, локаторы разные.

— Никогда не интересовался средствами связи, — вполне искренне заявил я. — Знаешь, лучше нам куда-то уйти. Нас же тут найдут.

Нааг усмехнулась.

— Я думала, раз тебя так ищут, ты опасен. А ты, оказывается сам боишься.

— Раз ищут, значит, дорого стою. А дорогие вещи принято беречь.

Нааг фыркнула, и мы пошли.

Через пару часов, когда мы сидели в ее полутемной подземной квартире и пили горячий хобаротский чай, сестра Аифы решила по другому оценить мою персону.

— То, что все хотят найти и уничтожить, не может принести пользу, а потому, стоит дешево. Не зазнавайся.

Ох, девочка, до зазнайства ли мне сейчас.

Говорят, что безделье развращает. Действительно. Проверено на собственной шкуре. Поначалу я попытался было погулять по Лею, Нааг даже постригла и нарядила меня, придав максимальное сходство с хобаротцем. Но высунув нос из уютной норы-квартиры, я очень скоро понял, что прогулки — не самое безопасное занятие. Лей просто кишел версеннцами. Я быстро убрался с подземных улиц-коридоров, где чувствовал себя как в ловушке, на поверхность. Но там версеннцев, привыкших у себя дома отнюдь не к подземной жизни, оказалось еще больше. К счастью, далеко не все они были посланы на Хобарот для охоты на Костю Марчевского. Однако, я решил не искушать судьбу.

Так как размышлять о межпланетных интригах мне уже, мягко говоря, осточертело, я начал думать о другом, более близком и более материальном. (Не скажу только, что более доступном). Я имею в виду Нааг. Жили мы вдвоем в двухкомнатной, а точнее, двухклетушечной квартире с этой очаровательной девушкой, и в моей изнуренной бездельем голове стали появляться всякие нескромные мысли. Да что там появляться! Они прочно там укоренились и даже дали всходы. Будь Нааг не инопланетянкой, да еще не сестрой моего единственного на Хобароте приятеля, я предпринял бы более решительные действия. А так…

К концу четвертого дня, (а может и ночи, бес их тут в подземелье разберет), я сидел, дожидался Нааг и в тысячный раз прокручивал в голове тактику моего ухаживания. Метрополия, Версенн, Хобарот — все побоку. Тоже мне, нашли суперагента. Что может сделать один человек? А вот у этого человека запросто могут появится вполне человеческие желания.

Вся тактика провалилась в тартарары вместе со стратегией. Нааг пришла не одна, а с двумя спутниками. Без особых церемоний, они уселись вокруг меня, загромоздив всю комнату и наперебой принялись рассказывать о том, что, по их мнению, должно было представлять для меня интерес.

Оказывается, версеннцы, занятые поисками меня, не действовали сообща. Это были две команды, не то чтобы конкурирующие (что за радость первым убить землянина Костю?), но с разными инструкциями. Если первые выполняли приказ: «Взять живьем, хотя и можно убить, но при попытке прорваться в „Таират“ — убить обязательно», то вторые особенно не изощрялись: «Взять живьем или убить, особой разницы нет».

Быть дичью очень неприятно. А если еще охотники сидят за каждым кустом… Так и хочется зарыдать: «Мама, я хочу домой». И не надо мне сверхпроводимости, не надо мне межпланетной солидарности. Но где она, мама, где он, дом? Надо что-то делать. Шкуру свою драгоценную спасать, грубо говоря.

— Хочу вернуться в Гед, — заявил я.

— Почему? — изумились лейцы, — тебя ведь ищут и там.

— Зато там никто не собирается меня убивать.

На лицах парней появилось недоумение, они вопросительно посмотрели на Нааг. Еще бы, пришли полюбоваться на знаменитого космического авантюриста, а тут сидит обыкновенный земной трус.

Боже! Моя Нааг! Она ведь подумает то же самое. И вдвойне, ей ведь еще перед приятелями неудобно.

— Шутка! — я приложил все усилия, чтобы это слово звучало более веско, чем предложение о бегстве в Гед. — Всегда надо рассмотреть самые абсурдные варианты действий, чтобы в их свете правильно сориентироваться.

Недоумение сменилось на… нет, не на восхищение, скорее на понимание. Сейчас будет восхищение, или я — не я, покоритель двух планет.

— У меня есть другое предложение. Не знаю как, но мне нужно пробраться в «Таират».

Восхищения не последовало. Вместо него — опять недоумение, но уже с другим оттенком, более уважительным. Вроде как: «Безумству храбрых поем мы песню».

— Зачем? — спросила Нааг, — это тоже абсурдный вариант для отбрасывания, только взятый с другого полюса?

— Нет, — я почувствовал, что непонятным образом мне пришла в голову верная мысль, может быть единственно верная в создавшейся ситуации. — Это не абсурд. Пока я — ничто и никто, маленький, слабенький человечек. Я никому не опасен. Меня хотят наказать за мои проделки на Версенне. Но меня не хотят подпускать к «Таирату». Да они боятся меня подпускать! В «Таирате» я стану опасен.

— Все очень логично, — сказал один из друзей Нааг, — но пробираться в «Таират» совсем не просто. Особенно, если там тебя ждут.

— Никто меня там не ждет. Зачем мне засовывать голову в петлю? И почему туда не пробраться? Фирма ведь работает.

— Ну и что? Придешь, спросишь какие версеннские заказы они выполняют? Да тебя версеннские помощники охраны за сто шагов пристрелят.