— И я так же думаю.

— Что же мы теперь сделаем с этим трупом? Нельзя же оставлять его здесь; если позволите, я его повешу на дереве: пусть он будет пугалом для других птиц его полета, которые пожелают последовать его примеру.

— Как хотите; но предварительно обыщите его хорошенько; может быть, у него найдут какие-нибудь важные документы.

По знаку Кастора труп тщательно обшарили; но ничего не нашли, кроме туго набитого кошелька и нескольких драгоценностей, которые солдаты и охотники поделили между собой. Затем труп унесли и повесили на большом дереве, у входа в пресидио; после чего все разошлись по местам на покой.

Дон Порфирио пригласил Пепе Ортиса последовать за ним и они оба поместились у огня бивуака. Кастор удалился. Видно было, что он направился к охотникам, что-то сказал троим из них, после чего они взяли свое оружие, укрылись плащами и незаметно вышли из лагеря.

Кастор возвратился и сел напротив дона Порфирио и Пепе Ортиса.

— Вот что я сделал, — сказал он. — Я послал на разведку за бандитами самых хитрых сыщиков саванны. Через три-четыре часа они прибудут обратно, и мы узнаем, нет ли еще шпионов, подкарауливающих нас, а также уясним себе план неприятеля.

— Вам пришла прекрасная идея, Кастор; но потом что нам предпринять?

— Я и сам еще не знаю; надо сначала выслушать донесения наших посланцев; тогда мы примем свои меры.

— Вы уверены в ловкости этих людей?

— Я вам отвечаю за них. Вы себе представить не можете, на что только они способны: они на моих глазах проделали такие фокусы в этом роде, которые кажутся невероятными. Не беспокойтесь, дело — в надежных руках!

— Слушайте, Кастор, я совсем отвык от пустыни, так как очень долго жил в городах; я всецело полагаюсь на вас, вы поможете нам спастись. К тому же, и дон Торрибио верит в вашу ловкость. Поступайте по вашему усмотрению; я ни в чем не стану вам прекословить; одним словом, я вам даю карт-бланш.

— Я думаю, что вы правы, предоставляя мне эту свободу, сеньор, так будет лучше. Принимаю на себя эту ответственность, хотя она и не легка. Постараюсь все устроить как могу.

— Теперь мы немного успокоились, решивши пока неотложные дела, займемся же Пепе Ортисом, который час тому назад так странно свалился к нам, точно с неба.

— Даю вам честное слово, ваша милость, — ответил молодой человек, смеясь, — я сам не знаю, откуда я свалился; но мне известно, что вот уже девять дней, как я ищу вас. Я уже начал отчаиваться.

— Девять дней!

— Если не больше.

— Но ради чего вы так искали меня?

— Чтобы передать вам письмо от моего господина.

— Разве дон Торрибио не на асиенде дель-Охо-де-Агуа?

— Нет, ваша милость!

— Отчего же он уехал оттуда!

— Он не мог уехать из нее, ваша милость, по той простой причине, что никогда и не въезжал в нее. Не всегда удается сделать то, что нам хочется. Вам это известно лучше, чем кому-либо, так как вы сами вынуждены были поехать в Мексику вместо Охо-де-Агуа, затем, возвратившись через три недели, вам пришлось побывать в Уресе и еще в других городах Соноры.

— Э-э, Пепе Ортис, как видно вам хорошо известны мои действия! — сказал дон Порфирио, развеселившись.

— О, да! Я много еще знаю; но думаю, прежде всего мне нужно передать вам это письмо.

Говоря таким образом, он вытащил из кармана запечатанную бумагу и протянул ее дону Порфирио.

— Еще письмо! — вскричал Кастор. — На нас сегодня просто сыплются письма.

— Я не знаю, получали ли вы другие письма, но уверен, что то, которое я вам вручаю, самое важное изо всех!

— О-о! Что вы говорите?

— Я хочу сказать, что, пока сеньор дон Порфирио деятельно работал, мы, со своей стороны, тоже не сидели сложа руки.

Дон Порфирио вскрыл письмо и в один миг прочел его.

— А! — радостно вскричал он. — Если все, что гласит это послание, правда, то вы, Пепе Ортис, действительно наш добрый вестник.

— Все истинная правда, ваша милость!

— Итак, вам удалось пробраться на асиенду?

— Да, ваша милость; это таинственное жилище для нас не имеет секретов. Теперь мы его изучили лучше, чем его собственные обитатели.

— Слава Богу! Благодаря вам наше дело почти выиграно, и я не нарушил данной клятвы!

— Мы даже присутствовали с моим хозяином на тайном свидании главных вождей платеадос и услышали много интересного для вас.

— Дон Торрибио упоминал мне об этом, но ссылается на вас, так как описание подробностей отняло бы у него слишком много времени.

— Я готов, ваша милость, сообщить вам все, что хотите.

— Наконец-то! Меня очень интересует, каким образом вы открыли тайну, недосягаемую столько времени для всех, пытавшихся разъяснить ее.

— Я к вашим услугам, ваша милость.

— Говорите, мы слушаем!

Пепе Ортис рассказал в мельчайших подробностях историю их невероятного похождения, начиная с того момента, когда они с доном Торрибио пустились по следам платеадос, и кончая тем, как он, Пепе Ортис, вышел с асиенды с поручением своего господина; рассказ его слушался с жадностью; несколько раз его прерывали восклицаниями удивления и восторга; уже прошло несколько минут, как молодой человек замолчал; но его слушатели, точно замерли.

— Это чудесно! — проговорил наконец дон Порфирио.

— Трудно даже поверить всему этому! — сказал Кастор, — мы, все другие лесные охотники, кажемся несведущими детьми перед результатами такой могущественной чудной науки! Какая сила зрения. Столько проницательности! У меня не хватает слов, чтобы выразить весь мой восторг. А мы еще воображали, что знаем в совершенстве свое ремесло. Оказывается теперь, что мы ничто перед искателями следов буэнос-айресских пампасов; мы даже недостойны завязать ремень их обуви; да, самые ловкие и хитрые краснокожие ничего не стоят перед ними.

— А если нам завтра удастся расстроить план врагов, то они будут в наших руках; все для них будет потеряно.

— Удастся, сеньор Порфирио! — сказал охотник. — Бог за нас!

— У нас еще есть несколько часов, — сказал Пепе Ортис. — Если вы разрешите, я отдохну, так как совсем изнемогаю от усталости.

— И я тоже, — сказал дон Порфирио, — теперь я немного успокоился, и чувствую, как меня клонит ко сну.

— Отчего бы вам не пойти в гостиницу, сеньор, вам там будет удобнее, чем на голой земле!

— Ба-а! — весело проговорил он. — Ночи теперь теплые, а мне приходилось спать на открытом воздухе в ужасную погоду, и все сходило благополучно. Если же случится что-либо, вам, по крайней мере, не придется искать меня, раз я буду с вами. Спокойной ночи, Кастор!

— Как знаете. Спокойной ночи, сеньор.

Пепе Ортис уже спал. Через пять минут и дон Порфирио последовал его примеру.

Охотник зажег трубку и остался один бодрствовать.

Сыщики возвратились в бивуак около четырех часов утра, один после другого. Сделав свое донесение Кастору, который выслушал их с большим вниманием, они расположились ко сну и тотчас же заснули.

Первым делом охотник хотел разбудить дона Порфирио, но раздумал.

— Нет, — пробормотал он, — нечего спешить, пусть поспит!

Он встал, разбудил других двух охотников и дал им свои инструкции в нескольких словах; затем, пробравшись незаметно за лагерь и удостоверившись, что караульные стояли на своих местах, Кастор подошел опять к огню. На этот раз он и сам растянулся на земле, закрылся плащом и вскоре заснул крепким сном.

Ночь прошла благополучно, с рассветом стрелки и охотники были уже на ногах.

— Когда мы трогаемся, сеньор? — спросил Кастор у дона Порфирио, еще не совсем очнувшегося от сна и зевавшего во весь рот.

— После утренней молитвы, значит — в девять часов, — ответил он. — Что нового?

— Много чего.

— Хорошего или дурного?

— И того и другого; но хорошего больше.

— Значит, мы можем быть спокойны?

— Почти что. Сеньор, я еще жду двух охотников, которые сейчас вернутся; не заботьтесь ни о чем, предоставьте это мне.

— Ну, поступайте, как найдете нужным.