На подступах к селу отряд разделился: трое партизан свернули на обочину, взяв правее большака. Начинкин с Мишкой резко забрали влево, к излучине реки. Где-то там, в темноте, глыбится Горюч-камень, свидетель Петькиного подвига. До слуха доносился шум воды. Под горой ворочался на незамерзающих перекатах Воргол. Он нес к югу вереницы льдин, упрямо сбрасывая с себя оковы.
Путники осторожно обошли стороной уцелевшие колхозные амбары, миновали выгон и вышли к отвесному берегу реки.
— Найдешь лаз в подземелье? — спросил Начинкин.
— Постараюсь, — ответил Мишка.
Двинулись дальше к Горюч-камню, держась кромки берега и рискуя сорваться вниз с крутого обрыва.
Не меньше часа потребовалось Мишке, чтобы отыскать в склоне берега лаз в подземный ход. Ноги разъезжались по скользкому льду, руки были исколоты колючим шиповником — приходилось цепляться за малейший кустик.
— Сюда, дядя Лень! — вполголоса сказал Мишка.
Лаз неизвестно кем был наполовину завален камнями, пришлось расчищать.
О немцах как-то и не думалось: если у околицы не напоролись, то уж здесь-то, под кручей, да в такой темени их никто не обнаружит.
И вот наконец лаз в подземелье свободен. Партизаны ступили в кромешную темноту. Начинкин зажег карманный фонарик и споро, вслед за лучом, двинулся вперед. За ним, по одному, партизаны. Мишка шел в середине, и ему было нисколечко не страшно. Он шел и вспоминал, как пробирался здесь с друзьями, чтобы вызволить пленных, а сейчас один из спасенных, дядя Леня, шагает впереди него — ведет бойцов на какое-то важное боевое задание. И если бы тогда он, Петька и Семка побоялись пойти в церковь, чтобы спасти пленных, то не было бы сейчас в живых ни дяди Лени, ни его друзей, не было бы и никакого задания. А теперь вот они идут, чтобы ускорить освобождение родного Казачьего…
Из раздумья Мишку вывел шепот резко остановившегося Начинкина.
— Побудьте тут, а я схожу разведаю.
И Начинкин пошел один, освещая себе путь фонариком. Тьма обступила оставшихся. Мишка прислонился к стене и удивился, что камни теплые. А может, это спина взмокла от пота? Ну, конечно же, так оно и есть, вон сколько протопали да по круче поползали.
Впереди, из глубины подземного хода, появился луч света, а вскоре послышался и приглушенный голос Начинкина:
— Давайте за мной!
Массивная чугунная дверь, ведущая в церковь, была притворена, но не заперта. Начинкин погасил фонарик и первым проскользнул в церковь. За ним — остальные. Прислушались, привыкая к темноте. Кругом было тихо и пусто. Тишина нарушалась лишь глухим погромыхиванием на крыше — весенний порывистый ветер трепал оторванный лист жести.
— А теперь слушайте меня внимательно, — сказал командир группы. — Сейчас, пока не наступил рассвет, переходите линию фронта, а мы с Мишей останемся здесь. Завтра наши войска перейдут в наступление, и нам приказано корректировать огонь батарей. Нужна связь… Ну, успешного вам возвращения?
Партизаны обняли друг друга на прощанье, трое пошли назад по подземному ходу, оставляя за собой нитку провода, а Начинкин с Мишкой остались. Времени до рассвета было немного.
Немцы превратили Казачье, стоящее на большой шоссейной дороге, в важный оборонительный пункт. Из села хорошо просматривались и простреливались подступы с востока. Взять село было непросто.
Начинкин, притаившийся с Мишкой на церковной колокольне, определил это сразу. Лишь только рассвело, он без труда обнаружил несколько замаскированных немецких батарей: две стояли на бугре, у Кукуевской мельницы, и еще одна на церковной площади.
Колокольня была высокая, с ажурными решетками в оконных проемах, и разведчики не боялись, что их обнаружат. Да и сами они были осторожны.
Начинкин склонился над телефонным аппаратом, а Мишка тем временем наблюдал за большаком, проходившим в полуверсте. Вот по нему на северную окраину села проехали два бронетранспортера с пехотой. Мишка сказал об этом Начинкину.
— Все понятно, укрепляют левый фланг, — не отрываясь от дела, отозвался тот.
Вскоре Мишка заметил, что батарея у Кукуевской мельницы снялась с места и двинулась к гнездящимся на возвышенности Королевским выселкам.
— Примечай, Миша, все примечай, — поощрял Начинкин.
И Мишка глядел в оба, временами оборачиваясь в сторону Нижней Дерновки, где стояла его хата. Мишка знал, что она давне уже перестала пустовать. После смерти бабушки немцы, боясь тифа, долгое время обходили хату стороной, и в ней жила Дышкина семья. Но сменилась воинская часть, и фашисты, не церемонясь, выгнали эвакуированных. В доме разместился штаб полевой жандармерии. Отсюда отъезжали на машинах каратели в близлежащие деревни и там жестоко расправлялись с населением за связь с партизанами…
Покинула свою позицию и батарея, что стояла на церковной площади. Мишка не спускал с нее глаз. Каково же было удивление, когда тягачи с пушками повернули к березовой рощице, что была рядом с его хатой, Мишка подумал: «Да, оттуда видна, как на ладони, вся балка, что тянется к селу от Богомоловского сада!»
Сказал об этом Начинкину, умолчал только о близости своей хаты к вражеской батарее.
— Хорошо, Миша, учтем и это, — ответил Начинкин.
Вдруг утреннюю тишину разорвали орудийные залпы, и в селе грохнули взрывы снарядов. Наши части начали артподготовку. С колокольни было хорошо видно, что орудия били от Богомоловского сада.
— Ну, началось, Миша! — возбужденно прокричал Начинкин и закрутил ручку аппарата — связь была налажена. Пришла пора корректировать огонь наших батарей.
Немецкие орудия молчали. Но прислуга была на боевых местах — немцы знали, что за артподготовкой последует наступление пехоты.
И атака началась.
Мишка заметил, как со стороны Богомоловского сада в широкую балку стекла густая цепь бойцов. Фигурки медленно, но неотвратимо приближались к окраине села.
И тут у рощицы ожила немецкая батарея. Первые снаряды разорвались в балке, в самой гуще наступавших.
— Дядь Лень! Дядь Лень! — закричал Мишка. — Видишь, откуда батарея бьет?
И он пальцем указал на рощицу, что стояла за его хатой. Знал он, что сейчас Начинкин передаст координаты вражеской позиции, и от его хаты ничего не останется — все сметет огневой вал. Но до хаты ли тут, если на глазах гибнут наши солдаты. Может, в той цепи бежит, и его отец?!
— Дядя Леня! Ну, скорей же, скорей! Перебьют всех!
И по проводу понеслись торопливые спасительные слова. Вот у рощицы взметнулись два-три фонтана — наши артиллеристы нащупывали вражескую батарею. Начинкин не отрывался от аппарата.
А через несколько минут и рощица, и Мишкин дом скрылись за черной завесой. Сплошной гул разрывов оглушил разведчиков…
В балку скатывались все новые и новые цепи пехоты. Бойцы врывались в переулки, поливая автоматным огнем убегающих немцев. В селе закипал бой.
Фашисты обнаружили корректировщиков на церковной колокольне. Начинкин в тревоге заметил, как до взвода солдат бросилось от дороги к паперти. Через две-три минуты они откроют железную дверь и еще через две будут на колокольне. Надо спешить!
Начинкин схватил автомат, крикнул Мишке:
— За мной!
И оба они бегом устремились вниз по каменной винтовой лестнице. Чугунная дверь, ведущая в подземелье, была полуоткрыта. Начинкин подтолкнул Мишку в подземелье.
— Беги! Я задержу их!
И в это время в церкви загремели автоматные очереди. Начинкин быстро захлопнул за Мишкой дверь и, сорвав автомат с плеча, повернулся к бегущим фашистам…
Над освобожденным от врага селом стояла гарь от пороха и пожарищ. Гул откатывающегося на запад боя доносился все глуше и глуше, напоминая вешний гром.
Улицы и переулки были забиты трофейной техникой, орудиями, грузовиками, легковушками. По большаку бойцы вели колонну пленных гитлеровцев.