«Ничего не выходит», — говорил Гордон своей ровне, товарищу по лицедейству. Ответом ему была все та же пляска лампочек у него перед глазами и одновременно в мозгу.

«Суровая зима на время остановила холнистов. Они пока свирепствуют в городах, захваченных еще осенью. Но по весне они снова вернутся, вцепятся в нас, примутся жечь и убивать, пока деревни одна за другой не взмолятся, чтобы бандиты приняли их под свою „защиту“. Мы пытаемся огрызаться. Однако любой из этих дьяволов стоит дюжины наших робких горожан и фермеров».

Гордон опустился в мягкое кресло перед толстым стеклянным экраном, вдыхая запах пыли и затхлости, от которого некуда было деться даже здесь, в Доме Циклопа.

Если бы у них было время на военную подготовку... Если бы мир не царил здесь столь долго...

Если бы у них появился подлинный лидер... Такой, как Джордж Паухатан.

Из-за притворенной двери доносилась негромкая музыка. Кто-то поставил пластинку двадцатилетней давности с записью «Канона» Пахельбеля.

Он вспомнил, как не сдержал слез, когда после огромного перерыва снова услышал подобную музыку. Ему в ту минуту отчаянно хотелось верить, что где-то на свете еще сохранились отвага и благородство, что здесь, в Корваллисе, он нашел то, что искал. Однако «Циклоп» оказался надувательством, ничем не лучше его собственного мифа о Возрожденных Соединенных Штатах.

Для него оставалось загадкой, почему наступление «мастеров выживания» вдохнуло в обе выдумки новую жизнь. Среди крови и ужаса обе легенды обрели особо возвышенное звучание, и люди ежедневно отдавали ради них свои жизни.

«Не выходит, и все. — Он не ждал ответа от навеки умолкнувшей машины. — Наши люди сражаются и умирают. Однако зверье в камуфляже доберется к лету и сюда, как бы мы этому ни противились».

Он прислушался к печальной, волшебной музыке, задаваясь вопросом, станет ли кто-нибудь слушать Пахельбеля после падения Корваллиса.

В дверь тихонько постучали. Гордон выпрямился в кресле. Кроме него, в этот час в здании могли находиться только служащие Циклопа.

— Да? — отозвался он.

Пол прочертил узкий луч света. Потом луч расширился, и в нем выросла длинная тень женщины с распущенными волосами.

Дэна... Именно ее ему сейчас меньше всего хотелось видеть.

Она заговорила тихо, но торопливо:

— Прости за беспокойство, Гордон, но я подумала, что тебе надо узнать новость немедленно. Только что прискакал Джонни Стивенс.

Гордон вскочил с бешено бьющимся сердцем.

— Боже, так он прорвался!

Дэна кивнула.

— Джонни добрался до Розберга и вернулся, хотя и не без труда.

— Люди! Привел ли он... — Гордон поперхнулся, видя, что она покачала головой. Ее взгляд не оставлял никакой надежды.

— Десять человек. Он доставил южанам твое послание, и они прислали десяток добровольцев.

Голос Дэны звучал странно, словно ей было стыдно за остальной мир, который так их подвел. Дальнейшее стало для него откровением: он еще ни разу не слышал, чтобы у нее дрожал голос.

— О, Гордон, они даже не мужчины. Это мальчишки, просто мальчишки!

3

Дэну ребенком взял на воспитание Джозеф Лазаренски и другие ученые Корваллиса, оставшиеся в живых, вскоре после Светопреставления. Она выросла среди служащих Циклопа и поэтому оказалась достаточно рослой для нового времени девушкой и получила неплохое образование. Неудивительно, что Гордона поначалу влекло к ней.

Однако потом он испытал сожаление, видя, что она так начитанна. Лучше бы она читала гораздо меньше... или неизмеримо больше. Дэна даже придумала собственную теорию! Хуже того, она фанатично верила в эту теорию и без устали пропагандировала ее в кругу впечатлительных подруг и даже за его пределами.

Теперь Гордон боялся, что, сам того не ведая, способствовал всему этому. Ему трудно было объяснить себе самому, как это он дал Дэне уговорить себя и принял в армию девушек разведчицами.

«Тело юной Трейси Смит, распростертое среди сугробов... Следы на ослепительно-белом снегу...»

Накинув белые халаты, они с Дэной прошли мимо охранников, караулящих вход в Дом Циклопа, и ступили на снег, превращающий своим свечением ночь в сумерки. Дэна негромко произнесла:

— Если Джонни действительно постигла неудача, то это означает, что у нас остается всего одна надежна.

— Не хочу говорить об этом. — Он опустил голову. — Сейчас не хочу.

Снаружи стоял пронизывающий холод, и он торопился в столовую, чтобы выслушать доклад юного Стивенса.

Дэна взяла его за руку, и он был вынужден взглянуть на нее.

— Поверь, Гордон, никто не огорчен случившимся больше меня. Неужели ты считаешь, мы с девочками мечтали, чтобы у Джонни ничего не вышло? По-твоему, мы сумасшедшие?

Гордон воздержался от наиболее очевидного ответа. Минувшим днем ему выпало счастье полюбоваться на пополнение, собранное Дэной, — молодых женщин из деревень на севере долины Уилламетт: восторженные голоса, пылающие взоры новообращенных. Выглядели они забавно: скаутские куртки из оленьей кожи, по ножу на бедре, на запястье и на голени: все сидели кружком, положив на колени открытые книжки.

СЬЮЗЕН: Нет-нет, Мария! Ты все перепутала! «Лисистрата» [комедия Аристофана: по инициативе ее главной героини женщины устраивают специфическую «забастовку», отказывая мужчинам в близости, и тем добиваются прекращения войны] не имеет никакого отношения к Данаидам! [пятьдесят дочерей египтянина Даная, убившие в брачную ночь нелюбимых мужей] Все они поступали неверно, но по разным причинам.

МАРИЯ: Не понимаю! Только потому, что одни использовали секс, а другие взялись за мечи?

ГРЕЙС: Дело не в этом. Просто им не хватало системы взглядов, идеологии...

Спор резко оборвался, стоило женщинам завидеть Гордона. Они вскочили и отдали ему честь: он в замешательстве ускорил шаг. У всех женщин радостно сияли глаза, и ему почему-то показалось, что он служит для них каким-то образцом, символом неизвестно чего.

Совсем недавно Трейси смотрела на него такими же глазами. Как бы то ни было, Гордону это совершенно ни к чему: он и так не знал, куда деваться от стыда, когда из-за его лжи гибли мужчины. А тут еще женщины...

— Нет, — ответил он на вопрос Дэны, качая головой. — Сумасшедшие, но не настолько...

Она, засмеявшись, стиснула его руку.

— Спасибо и на этом.

Но он отлично знал, что словами дело не кончится.

В столовой охранник принял у них халаты. Дэне хватило ума поотстать, и Гордон получил возможность выслушать дурные новости один на один.

* * *

Отличная штука — молодость. Гордон вспомнил себя подростком, каким он был еще незадолго до Светопреставления. В те времена его тоже ничто не могло остановить, разве только автомобильная авария.

С некоторыми из ребят, ушедших с юга Орегона вместе с Джонни Стивенсом две недели назад, произошло кое-что похуже. Сам Джонни побывал в форменном аду.

И все же он по-прежнему выглядел беззаботным семнадцатилетним гонцом, когда сидел у огня, грея руки о миску с бульоном. Ему не помешает горячая ванна и часов сорок беспробудного сна. Лицо, там, где его не закрывали свесившиеся соломенные волосы и проклевывающаяся бородка, было нещадно исцарапано, а на форме сохранилось всего одно нетронутое место — аккуратная нашивка с простой надписью:

ПОЧТОВАЯ СЛУЖБА ВОЗРОЖДЕННЫХ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ

— Гордон! — Он широко улыбнулся и с трудом поднялся.

— Я молился за твое благополучное возвращение, — сказал Гордон, обнимая Джонни и откладывая пачку депеш, за которые паренек не пожалел бы жизни. — На это я взгляну чуть погодя. Сядь и выпей свой бульон.

Гордон мельком посмотрел на новобранцев, которых кормили и обихаживали у большого камина работники столовой. У одного была подвязана рука, другой вообще лежал на столе, в то время как армейский врач по фамилии Пилч хлопотал над его раной в голове. Остальные хлебали из мисок дымящийся суп и с откровенным любопытством разглядывали Гордона. Видимо, Джонни прожужжал им уши героическими историями, и они выглядели готовыми броситься в схватку.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: