– Нет проблем. – Брэм бросил взгляд на Глори и увидел, что она держит в руках куклу. – Как наша девочка?

– Спит. Не превышай скорость. Если полиция нас остановит и увидит, что я сижу с куклой, меня, скорее всего, тут же отправят в сумасшедший дом!

– Нет, это не кукла, совсем не кукла. Мы должны твердо себе внушить, что Эмили – это наша дочь.

Какое прекрасное зрелище! – размышлял Брэм. Глори, качающая ребенка на руках…

– Мне понравились твои родственники, Брэм, – сказала Глори, снова обратив на него внимание. – Они милые, приветливые, и с ними я чувствовала себя так, будто знаю их всю жизнь.

– Да, они хорошие люди, – улыбнулся Брэм. – И последняя невестка не должна подкачать.

– Ты сделал своим родителям отличный комплимент, когда сказал, что хочешь создать такую же семью, как у них.

– Я просто всегда говорю то, что думаю, – вспомни хотя бы нашу ужасную встречу в самолете.

– Разве можно ее забыть! – засмеялась Глори. – Ты меня поразил.

Эмили по-прежнему спала. Поворачивая на дорожку к дому Глори, Брэм думал, что одну вещь он уж точно ей не скажет. Он не скажет ей, что любит ее, глубоко, безответно и навеки. Пока не скажет.

Дома Глори положила подушку на дно бельевой корзины. Добавив к ней пуховое одеяло, она аккуратно положила Эмили на эту импровизированную постель, а сбоку воткнула пластиковую бутылочку.

– Ну вот, – сказала она. – Удобно устроились. Отнеси, пожалуйста, корзину в спальню.

– Хорошо, – согласился Брэм, забирая у нее корзину. – Пойдем, Эмили. – Он пошел по коридору, а Глори последовала за ним. – Ты не знаешь, такие маленькие дети видят сны?

– Понятия не имею, это особая область психологии.

– Скорее всего, нет, потому что у них в подсознании нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Как замечательно быть отцом! Вот так бы и держал ее на руках всю жизнь.

– Знаешь, Брэм, – тихо проговорила Глори, когда они вошли в спальню, – в детстве у меня была подруга Дженни. Она как-то сказала мне что звезды, сияющие на небе, – это еще не родившиеся дети. Позже, узнав, что это неправда, я была огорчена.

– Может быть, это и правда, – возразил Брэм, тепло улыбнувшись ей.

– А из тебя выйдет замечательный отец. Твои дети будут счастливы с таким папой.

Они тихо стояли, глядя прямо в глаза друг другу. В руках у Брэма была корзина с Эмили.

Это была новая страница в книге их взаимопонимания. Глори первая разрушила чары.

– Ну, ладно, – сказала она, – я пошла в душ. Хочу вымыть голову, а это серьезное мероприятие. Может быть, стоит подстричься?

– Нет, – поспешно запротестовал Брэм. – У тебя прекрасные волосы, Глори. Стричь их было бы преступлением.

– Преступлением? – улыбнулась она, вынимая из волос шпильки. – Как и не иметь пары джинсов, живя в Техасе?

– Именно.

– Господи, Брэм, ты только и делаешь, что спасаешь меня от тюрьмы.

Какая странная жизнь, думала Глори, стоя под горячими струями душа. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как она возвращалась из Остина в Хьюстон. Сколько всего произошло с тех пор, как она оказалась рядом с огромным игрушечным медведем!

Прошло всего несколько дней, но в ее жизни все перевернулось с ног на голову. Под одной крышей с ней живет любовник, мужчина, которого она называет мужем. А еще она играет роль матери Эмили, предположительно их общей с этим человеком дочери. Но она не может позволить себе влюбиться в Брэма Бишопа!

Глори нахмурилась и запрокинула голову, смывая шампунь с длинных волос.

Они стали любовниками по обоюдному согласию. В детстве она была жертвой неудачного брака своих родителей. Став взрослой женщиной, она ни за что не согласится вступить в брак. Ни за что!

Глори наклонилась, чтобы отжать воду с волос, после чего закрыла кран. Когда затих шум воды, она услышала, как Брэм зовет ее через дверь.

– Глори? Теперь ты наконец меня слышишь? – орал он. – Я тебя зову, зову!

– В чем дело? – Она завернулась в полотенце.

– Эмили плачет. Я с ума схожу! Никак не могу ее успокоить!

Глори тихо засмеялась, наклонилась вперед и обернула голову вторым полотенцем.

Вскинув голову и соорудив на голове тюрбан, она открыла дверь.

– Я сменил пеленки и покормил ее. Спел ей песенку и, по-моему, напугал ее. Прости, Эмили, больше этого не повторится!

Но Эмили продолжала неистово пищать.

– Думаю, как раз сейчас ее нужно взять на руки, – предположила Глори. – Контакт с человеком может ее успокоить. – Она опять засмеялась. – А вообще я понятия не имею, в чем ее проблемы, Брэм. Я совсем ничего не знаю о детях!

– Разве женщины не рождаются с естественным материнским инстинктом?

Глори уставилась на него.

– А ты разве от рождения знаешь, как менять масло в машине?

– Верно, черт возьми.

– Не ругайся в присутствии Эмили! Нам неизвестно, что в таком возрасте воспринимает ребенок. Ты будешь чувствовать себя злодеем, если ее первыми словами окажутся «черт возьми», а не «мама» и «папа»!

– Клянусь, больше не буду ругаться! Ни одного грубого слова не услышишь.

– Договорились. Пеленка у нее в порядке. Может быть, теперь ей хочется, чтобы ее подержали на ручках?

– Вот и займись этим, а я пойду приму душ.

– Не могу. Мне надо расчесать волосы, пока они не высохли. А то потом их не расчешешь.

Нахмурясь, они посмотрели друг на друга.

– Не мог бы ты подождать несколько минут со своим душем?

– А не могут ли твои волосы подождать несколько минут?

Их взгляды стали просто испепеляющими. Эмили продолжала истошно пищать.

– Черт возьми, Брэм, ну почему с тобой так трудно?

– Не ругайся в присутствии моей дочери! Я тебе не разрешаю!

– Твоей дочери? По-моему, это нашадочь!Или я не права?

Глори взяла куклу, прижала ее к плечу и начала расхаживать по спальне.

– А как же насчет компромиссов? – спросила Глори. – Отвечайте, мистер Бишоп!

– Свои условия компромисса я выполнил. Я возился с Эмили, пока ты принимала душ. А теперь не хочешь ли ты повозиться с ней, пока приму душ я? Нет, конечно, нет. Тебе же надо сначала расчесать волосы. Компромисс? Посмотрите, как определяется это слово в словаре, миссис Бишоп!

Вдруг Эмили стала тихой, как мышка.

– О-о!.. – Глори с облегчением вздохнула и перестала кружить по комнате.

– Эй, – сказал Брэм, нагнулся, посмотрел в личико Эмили и, улыбнувшись, снова выпрямился. – Отличная работа, мамочка! Ты ее успокоила.

Глори положила куклу в корзину, подоткнула одеяло и с ужасом посмотрела на Брэма.

– В чем дело? – спросил он.

Глори тяжело опустилась на край постели и положила голову на руки.

– Мы не выдержали экзамен на звание родителей, Брэм, или как там это назвать! Этот ребенок у нас не более часа, а мы уже чуть не перерезали друг другу глотки! Подумай, какую стрессовую атмосферу мы создали этому бедному, беспомощному младенцу!

Брэм сел рядом с ней.

– Ты права, – согласился он. – Как же это получилось?

– Ума не приложу. – Глори всхлипнула. – На душе у меня отвратительно. Я ужасная мать! Я подвергла мою малышку кошмарному испытанию. Не могу поверить, что я способна на такое! – По ее бледным щекам скатились две слезы. Брэм обнял ее за плечи и прижат к груди.

– Не пережинай. – успокаивал он ее. – Мы преувеличиваем. Это не конец света, Глори. Как родители мы новички, ты же понимаешь. Нужно действительно искать компромисс в любых обстоятельствах, быть более гибкими. Правильно?

Глори кивнула и снова всхлипнула. Брэм отодвинулся и снял у нее с головы тюрбан из полотенец.

– Повернись немножко, – велел он, – я расчешу тебе волосы.

Глори подчинилась, и Брэм медленно и осторожно принялся расчесывать ее тяжелые, влажные волосы. Расческа мягко скользила, разделяя шелковистые пряди.

– Настоящее золото, – тихо произнес Брэм, любуясь.

– Божественное ощущение, – призналась Глори. – Я успокаиваюсь, расслабляюсь. Просто удивительно, как такой крошечный ребенок может превратить двух взрослых людей в психопатов, несущих всякий вздор!