И тут наконец до него дошло: озадачил его не сам звонок Эммы, а ее неожиданное приглашение на ленч. Прежде от нее такого рода предложений не поступало – отсюда и охватившее его неопределенное чувство тревоги. В поведении Эммы, он знал это по собственному опыту, было много стереотипов. Например, она не встречалась ни с кем за рабочим ленчем – если же это происходило, то планировалось за много дней вперед. Поэтому-то отступление от правила в данном случае и выглядело весьма необычным, и чем больше Генри над ним думал, тем больше приходил к выводу: что-то во всей этой истории нечисто. Между тем, после ее возвращения из Нью-Йорка он уже трижды в течение недели разговаривал с ней по телефону, и всякий раз она была по обыкновению деловой, энергичной, и ничего как будто не предвещало никаких неприятностей.

Генри снял очки, откинулся на спинку стула и задумался: а что, если ее не устраивает, как его банк ведет дела „Харт Сторз"? По своей натуре он был человеком беспокойного склада, особенно, когда речь шла о банке, а в последнее время его беспокойство стало прямо-таки хронической болезнью.

– Наверняка сегодняшнее приглашение объясняется какой-нибудь элементарной причиной, – успокоил он сам себя, раздраженно бормоча под нос:

– Навыдумывал Бог знает что...

Тем не менее Генри нажал на кнопку селектора и попросил секретаршу срочно прислать к нему Осборна.

Осборн и еще двое клерков из его частного банка занимались всеми деловыми операциями Эммы Харт в Англии, включая как дела компании, так и ее собственные. Все трое докладывали непосредственно ему, а он, в свою очередь, просматривал их отчеты не реже двух, а иногда и трех раз в неделю. Нередко Осборн упрекал его за то, что их банк расходует столько времени и сил на контроль за делами империи миссис Харт, настаивая, чтобы вместо людей для этой цели использовались компьютеры. Генри, однако, не слишком доверял машинам, будучи человеком консервативным и даже, до известной степени, старомодным. Более того, он полагал: состояние, оцениваемое примерно в триста миллионов фунтов стерлингов (плюс-минус два-три миллиона), стоило того, чтобы расходовать на него какое угодно время и человеческую энергию. Эмма была требовательна и практична не меньше, а даже больше, чем любой банкир, включая и его самого. Генри всегда должен был быть уверен, что банк в состоянии ответить на все ее вопросы, когда бы она их ни задала. Вот почему ее счета проверялись ежедневно – зато днем и даже ночью, если его разбудить, вся информация будет у него под рукой, и никакой вопрос не застанет его врасплох.

Приход Осборна прервал его размышления. Постучав в дверь, тот не вошел, а прямо-таки вплыл в комнату. Самодовольный щенок! Сколько в нем эгоизма, тщеславия и внешнего лоска, подумал Генри, с внутренней неприязнью глядя на безукоризненно одетого молодого человека, стоявшего сейчас перед ним. Но что еще, спрашивается, можно ожидать от выпускника Итона?

– Доброе утро, Генри!

– Привет, Осборн!

– Великолепный день, не правда ли, Генри? По-моему, весна в этом году обещает быть ранней. Как по-вашему, сэр?

– Погода меня не интересует, – пробурчал Генри. Тони Осборна как будто не задел тон патрона, или он попросту сделал вид, что ему это все равно. Однако манера его сделалась более деловой, а голос – чуть более холодным.

– Я хотел бы обсудить с вами счета Роу, – начал он.

– Не сейчас! – Генри остановил его жестом руки и отрицательно покачал головой. – Я вызвал вас для того, Осборн, чтобы удостовериться: нет ли каких-нибудь проблем со счетами миссис Харт? Я только что с ней разговаривал, и она просила меня с утра зайти к ней в магазин. Значит, с нашей стороны все в полном порядке?

– Абсолютно, сэр! – твердо ответил Осборн, удивляясь, зачем его вызвали. – Все под контролем.

– Полагаю, вы следили и за ее капиталами за границей? Проверили ли вы вчера состояние ее зарубежных авуаров? – И Генри озабоченно постучал ручкой по столу.

– Мы всегда делаем это по понедельникам. Проверяем американские и австралийские вклады – там все в полном ажуре. „Сайтекс" ведет себя вполне прилично. После прихода нового президента компании акции даже поднялись в цене. А в чем дело, Генри? Разве что-нибудь произошло? – начиная беспокоиться, спросил Осборн.

В ответ Генри отрицательно покачал головой.

– Мне лично ничего такого не известно, Осборн. Просто я люблю быть в курсе текущих событий и располагать полной информацией, раз я встречаюсь с миссис Харт. Давайте-ка пойдем к вам и вместе просмотрим все ее счета.

После полутора часов проверки основных Эмминых счетов Генри полностью удостоверился в том, что Осборн и двое его помощников прекрасно справляются со своими обязанностями, проявляя похвальное усердие. Все английские текущие счета находились в идеальном порядке. Что же касается заграничных авуаров, то они включали последние изменения мировой конъюнктуры, правда с учетом разницы во времени, с которой данные биржевой котировки поступали в Лондон. Ровно в одиннадцать – банкир славился своей пунктуальностью – Генри надел черное пальто, взял котелок и зонт и отправился на встречу с миссис Харт. На минутку остановившись на ступеньках лестницы, он втянул носом воздух. Осборн был прав: для января день был прекрасный, хотя и холодный, но бодрящий и солнечный, пахнущий весенней свежестью. Генри быстро зашагал по улице, поигрывая тростью зонта. Высокий, красивый, еще не старый (чуть за шестьдесят), серьезный, исполненный достоинства – кто бы мог, глядя на него, подумать, что по натуре человек этот был легкомыслен и насмешлив.

Генри Росситер обладал утонченным холодным рассудком, отличаясь при этом остроумием. Начитанный и культурный, он был знатоком искусства, коллекционировал первые издания редких книг, увлекался театром и музыкой. Как и положено истинному джентльмену, он отлично ездил верхом и прекрасно стрелял, а у себя в графстве, где находилось его родовое поместье, состоял даже членом охотничьего клуба. Происходил Генри из богатой и знатной аристократической семьи, владевшей обширными земельными угодьями, и это наложило на него свой неизгладимый отпечаток: в результате получился своеобразный гибрид, состоящий из здорового консерватизма, присущего высшему английскому сословию, и светской изощренности объездившего чуть ли не полмира космополита. Успевший дважды жениться, сейчас он снова находился в разводе, что делало его одним из самых завидных женихов Лондона. Хозяйки самых изысканных столичных салонов наперебой старались заполучить к себе этого блестящего и занимательного собеседника с прекрасными манерами и галантностью стареющего бонвивана. Словом, он был привлекателен и по-своему опасен для женщин, имея успехи и в бизнесе, и в обществе.

Поймав на углу такси, Генри сел в машину и, слегка наклонившись к водителю, назвал только фамилию миссис Харт – этого было достаточно, чтобы лондонский „кэбби" знал, куда ехать. Откинувшись на спинку сиденья, он расслабился, совершенно уверенный, что Эмме не в чем упрекнуть ни его самого, ни его банк. Абсолютно не в чем. Правда, истинная причина сегодняшнего внезапного приглашения по-прежнему оставалась для него загадкой, но разъедавшая душу тревога отступила.

„Женщины, – подумал он с отчаяньем, но и с некоторым удовольствием, – это и в лучшие-то времена совершенно непредсказуемые создания!" Генри всерьез полагал, что иметь с ними дело просто невозможно: они то озадачивали, то разочаровывали, а то, наоборот, очаровывали его, и так всю жизнь. Однако сейчас ему надо, решил он, срочно перестраиваться в отношении своих взглядов на женщин: ведь как-никак он ехал к Эмме. А уж ее-то при всем желании не назовешь непредсказуемой, как и не скажешь, что с ней невозможно иметь дело. Своевольная – да, иногда даже упрямая до такой степени, что не сдвинуть с места. Но в основном он знал ее как чрезвычайно благоразумную и уравновешенную женщину. Осмотрительность безусловно была одним из ее главных достоинств. Нет уж, применить к этому человеку слово „непредсказуемый" просто невозможно.