– Смотрите, – вдруг заметила я странную тень.

Наш гость старался держаться поближе к стенам гаражей, чтобы не попадать в неверный свет фонарей. Прижимался к земле, постоянно оглядывался по сторонам. В том, что перед нами – один из заговорщиков, сомнений не осталось. Он шмыгнул к воротам гаража, достал ключ…

Фирел метнулся вперед так быстро, что я и моргнуть не успела. Дима слегка отстал, но вдвоем они за мгновение повалили негодяя на землю, стянули руки за спиной и заклеили скотчем рот. Баллончик не пригодился. Фирел схватил добычу за руки, Дима – за ноги, и они оттащили мужчину за гаражи.

– Слушай меня, – прошипел Фирел. – Сейчас мы снимем повязку с твоего рта. Но если ты издашь хоть один лишний звук, завтра твоя голова будет украшать городские ворота. Ты понял?

Наша добыча закивала. В темноте я плохо могла его разглядеть. Заметила только, что его щеки и подбородок покрыты густой щетиной, а по возрасту годится мне в отцы. Фирел сдернул скотч. Мужчина сдавленно охнул.

– А теперь отвечай, – Дима достал из кармана фонарик и посветил в лицо пойманному, – где ваше логово?

– К-какое логово? – пробормотал тот. – Вы че, ребята? Наркоши, что ли? А не похожи. Обдолбаются всякой дури, потом ходят тут.

– Переведи, – приказал Фирел Диме.

– Он принял нас за наркоманов, – пояснил тот. – Считает, что мы не в себе.

– Считаешь меня безумным? – нож Фирела сверкнул в опасной близости от лица мужчины. – В вашем мире есть, от чего обезуметь. Говори! Если ты не связан с преступниками, зачем ты здесь?

– Хлопцы, родненькие, – заскулил мужичонка. – Не знаю, че вам надо. А у меня заначка здесь. Живу я вон там, через дорогу. Жену мою, Любку, спросите. Она у меня зверь. Дома водку найдет – чутье! А я вроде как в магазин пошел, за хлебом. У меня бутыль в гараже. Хотите, и вас налью? Только пустите. Дети у меня. Двое. Внук родился. Пустите, а?

– Не он это, – Фирел спрятал нож.

– А может, придуривается? – прищурился Дима.

– Не он, говорю. Этот вот-вот умрет со страху, оставит детей сиротами. Я не убиваю безоружных. Пусть идет.

Я даже загордилась. Фирелу не мешала ночь, чужой мир, чужое тело. Он оставался настоящим наследником престола Санарии.

Дима выпустил пленника, и тот потрусил прочь с такой прытью, словно за ним гнались демоны.

– Подождем еще? – спросила я.

– Не стоит, – ответил брат. – Мы наделали шуму. Если они и здесь, то притаятся. Предлагаю на сегодня уйти и вернуться завтра.

– Согласен, – кивнул Дима. – Идем.

Стало обидно. Столько прождали – и никакого толка. Но зато никто не пострадал! И хоть обратный путь на автобусе казался пыткой, я немного воспрянула духом. С такими защитниками не пропаду. А преступников рано или поздно отыщем.

Дома я тут же пошла спать. Дима, уже не спрашивая, остался ночевать. Проснулась посреди ночи – и услышала, что у мальчишек до сих пор работает телевизор. Тихонько вышла из комнаты, подкралась к двери, собираясь и напугать своим неожиданным появлением, и отругать, но услышала разговор – и замерла, прислушиваясь.

– Да Кианэл, в общем-то, неплохой парень, – говорил мой брат. – Но Вааст что-то темнил. Слишком много амбиций. Не у Киана, у его папаши. И мы расторгли помолвку. Кто же знал, что Киан успел влюбиться в Рианию?

Влюбиться? В меня? Быть такого не может! Мерзавец Кианэл решил воспользоваться моей беззащитностью!

– Неужели война разгорелась только из-за Рии? – Димка слушал слова Фирела, как сказку. Очень интересную, но совершенно неправдоподобную сказку.

– Почему? Нет. Война разгорелась из-за копей, которые находятся на границе Санарии и Вааста. И ради любви, конечно. Иначе Вааст уничтожил бы и меня, и мою армию. А так произошел поединок, и никто не пострадал. Кроме меня. Поэтому и говорю – у Киана есть понятие чести. Но, увы, он совсем не для моей сестренки. Риания взбалмошная. Она любит приключения, романтику, признания при луне. А Киан для этого слишком рассудительный. Понимаешь?

Может, Дима что-то и понимал. Зато я сама – ни капельки. Это что выходит? Фирел и папа решили, что моим сердцем можно играть? А если бы я полюбила Киана? Он ведь мне нравился когда-то. Похоже, обо мне никто не думал.

– Но ты проиграл, – заметил Дима. – И Риа досталась Кианэлу.

– Он бы не причинил ей вреда. Да и союз с Ваастом… Уверен, папа все выкрутил в нашу пользу. Политика – сложная штука, приятель. Меня помолвили с невестой, когда той было всего два года, а мне – пятнадцать. Итого, она еще в куклы играет. Только года через три в пору войдет. Я её всего раз видел.

– Жестоко.

– Зато мы частично спокойны за западные границы Санарии. Твой мир куда проще, Дима. И сложнее одновременно. Ладно, хватит о нас с сестрой. Расскажи лучше, какие в вашем мире есть развлечения? Не балы ведь, правда?

Я вполуха слушала, как Дима рассказывает Фирелу про какие-то клубы, выставки, спектакли, сеансы кино. Внутри расползалась пустота. Нет, я, конечно, знала, что мою судьбу решает политика. Но была уверена, что отец и брат любят меня. Что они делают всё для моего счастья. А оказалось, все с самого начала упиралось в рудник. Не в фавориток Киана. Не в мое к нему равнодушие. А в клочок земли с ценными минералами.

Слезы душили, солеными капельками струились по щекам. Я тихонько вернулась в спальню. Вот и конец сказке. Этот мир проще? Нет, он честнее. Уверена, и здесь есть такие судьбы, как моя. Но вон тому же Димке плевать на драгоценный рудник. А соседские дети любят Аню не потому, что она принцесса.

Утром глаза саднили от слёз. Я поспешила в ванную, чтобы парни не увидели опухшего лица. Пробыла там около получаса, использовала всё, что могла, из Аниной косметики. И только потом вышла к завтраку.

– Доброе утро, – Дима чуть не поперхнулся при моем виде.

– Доброе, – пробормотал он, а Фирел улыбнулся и отодвинул стул, предлагая присесть.

Завтрак готовил Дима. Омлет с зеленью и сыром. Вкусно, но после ночных переживаний – пресно. Я дожевывала последний кусочек омлета, когда у Димы зазвонил мобильный.

– Алло, – скрылся он в коридоре. – Да, да. Хорошо, еду.

Дима поспешно вернулся в кухню.

– Ребята, брат Рябинина взломал доступ! – затараторил он. – Поеду, заберу наш ноут. Взглянем, что удалось выяснить. Скоро буду.

Димка накинул куртку, быстро обулся и выбежал из квартиры, даже толком не расчесавшись. Мы с Фирелом остались вдвоем. Есть сразу же расхотелось, и я не взглянула на тосты с джемом. Зато брат заметил перемену в настроении.

– Что случилось, Риания? – спросил он. – Ты сама не своя.

– Что случилось? – я подняла голову. – Да, по сути, ничего. Значит, будь ты в Санарии, тоже отдал бы меня Киану?

– Что за глупый вопрос? – нахмурился Фирел.

– Не глупый! Я вам что, разменная монета? Сначала папа согласился на этот брак. Но я думала, это потому, что ты погиб, и мы зависим от Вааста. А что оказалось? Всё продумано. И до меня никому нет дела. Ни тебе, ни отцу. Как в этом разобраться?

– Риа, сестренка, – Фирел отставил чашку и взял меня за руку, – ты уже не ребенок, должна понимать, что не всегда всё получается так, как нам хочется. Мы должны думать прежде всего о благе Санарии, и уже потом – о собственном.

– Раз так, я не хочу возвращаться! Не хочу, слышишь? Останусь здесь. Скажете, что я умерла. Лучше прозябать на Земле, чем мучиться во дворце в Ваасте или Санарии.

– Твое право, – брат не стал перечить. – Но подумай об отце. Он не молодеет. Оставишь его на произвол судьбы?

– С ним будешь ты.

Я поднялась и подошла к окну. По улице спешили автомобили. Где-то мяукала кошка. На морозе сушилось оставленное кем-то из соседей белье. Серый, скучный мир. Как быстро я к нему привыкла. И теперь не хочу уходить. Если бы не опасность, нависшая над родной страной, тут бы и осталась. Ничего, поговорю с Аней. Может, ей так же понравилось у меня, как мне – у неё.