Плющев почему-то покраснел.

– Сядь, ефрейтор. Для тех, кто не понял, – генерал обернулся вокруг своей оси и поглядел на каждого. Многие из солдат продолжали еще читать выданные им бумажки. – Это вопросы для президента. Будете задавать их по очереди. Будет куча журналистов. Вам надо запомнить то, что здесь написано. Именно запомнить и не читать по бумажке! Через вас, бестолковых, президент будет общаться с народом и отвечать на волнующие его проблемы.

Здоровенький, розовощекий парнишка, сосед Резинкина, возмутился:

– Тогда и приглашали бы народ, зачем мы здесь?

– А ты, Сопляков, попал в число лучших только благодаря... – Плющев не договорил, благодаря чему попал розовощекий здоровяк в число тех, кто будет встречать президента, потому как дверь распахнулась, и в комнату вбежала женщина в темно-коричневой юбке и белой, прозрачной блузке, через которую был виден бюстгальтер и возвышающаяся над ним пышная грудь.

– Едут! – выкрикнула она и почему-то подмигнула.

На мгновение генерала заклинило, затем он собрался, сделал вдох-выдох и бросился из комнаты вслед за этой вестницей перемен. На пороге он обернулся и крикнул:

– Заучить наизусть!

Пацаны уткнулись носами в бумажки и стали бормотать себе под нос.

Сопляков прочитал свой вопрос:

– «Планируется ли в ближайшее время сокращение генеральских должностей в армии?» Да, – тут же прокомментировал солдат бумажку, – это самый насущный вопрос для рядового и сержантского состава. Нас это всех буквально касается.

Небольшой парнишка в очках, чем-то напомнивший Резинкину Фрола Валетова, поинтересовался, что имел генерал в виду, когда говорил о заслугах Соплякова, позволивших ему попасть в число двенадцати лучших солдат округа. Товарищ военнослужащий заулыбался:

– Ты че, дурак? Мой батек с этим Плющевым каждую неделю на дачах квасит. Я просто попросил папаню, чтобы он мне позволил с президентом поговорить.

Прошел час. Никто не ехал. Базар, разгоревшийся на тему, кто откуда, затух, а мандраж остался. Всем казалось, что вот-вот раскроется дверь и войдет он, а вместе с ним и куча народу, в просторечье называемого холопами. Резинкин набрался смелости, поднялся, открыл дверь комнаты и выглянул в коридор. И тут же шуганулся обратно – на него шла толпа в дорогих костюмах, платьях и военной форме.

– Идут, – цыкнул он и занял свое место, вспоминая о вопросе про авианосцы.

Топот ног в коридоре. Вот-вот зайдут. Нет. Проходят мимо. И вскоре шаги стихают. Резко открывается дверь, забегает раскрасневшийся Плющев, сжимает руку в кулак и кричит:

– Запомнили?!

Солдаты молча кивают головами и, сидя на стульях, пытаются изобразить выполнение команды «Смирно!». Разговорчивый Сопляков осведомляется о том, прибыл ли президент или нет.

– Президент не прибыл, – отмахивается Плющев, – приехал пока только губернатор. Я скоро зайду за вами, и вас переведут в конференц-зал – там уже журналисты собрались, – и вы будете... Вопросы выучили? Смотрите мне, пошлю всех на Камчатку дослуживать.

Солдаты снова остались одни, но ненадолго. В комнату залетел высокий, статный генерал-лейтенант с вытаращенными глазами. Он немедленно подбежал к окну и стал возиться с собственным кителем. Сопляков подбежал к нему:

– Батя, ты чего?

– Молчи, молчи, сынок, – шептал генерал-лейтенант. – Вот, ну-ка, на тебе иголку с ниткой, попади там в ушко и шить давай. Пуговица оторвалась, бля. Уже кортеж с президентом из аэропорта сюда едет. Давай, время мало! А мне встречать его у входа, а тут – пуговица, понимаешь.

Следом за генерал-лейтенантом вбежала растрепанная толстогрудая женщина в прозрачной сорочке.

– Ваня, я не хотела!

– Уйди отсюда, дура! – воскликнул Ваня. – По-экстремальному ей все время хочется, эмоции через край!

– Прости меня, дуру!

– Вот я и говорю, что ты дура. Смойся с глаз.

По щекам женщины начали литься слезы, она всхлипнула навзрыд и выбежала из комнаты, резко хлопнув дверью. Тем временем сын пришивал пуговицу к отцовскому кителю:

– Сейчас, бать, погоди. Ты не дергайся, ты стой нормально.

– Молчи, ублюдок. Сейчас президент подъедет, ты мне еще замечания делать будешь! Будто я тебя сам через жопу рожал! Недоносок!

– Да ты че, бать, ругаешься-то? Ты не нервничай.

– Молчать. Шей давай!

Снова открылась дверь, и на пороге появилась все та же женщина. Генерал-лейтенант воскликнул:

– Маня, ну что тебе нужно?!

– Ваня, ты меня обидел. Я больше с тобой никогда не буду.

– Да пошла ты!.. – выкрикнул генерал. – Будет она – не будет, кто тебя...

Женщина разразилась рыданиями и снова скрылась.

– Пришил?!! – вскричал Сопляков-старший.

– А то. – Сынок дернул нитку и полюбовался на произведение искусства.

Генерал посмотрел себе на пузо:

– Куда! – воскликнул он. – Куда ты пришил!

– А что такое? – Солдат стоял перед своим папаней, не зная, в чем его вина.

– Эту пуговицу надо внутрь пришивать, а не наружу! Идиот!

Сопляков-старший попробовал снять с себя пиджак, но не тут-то было – заботливый сынуля прихватил с пиджаком еще и рубаху.

– Лезвие мне! – кричал военный чин.

Сразу несколько солдат подошли к нему с перочинными ножами. Он выбрал один и стал аккуратно срезать нитки. Наконец, освободившись от одежи, генерал плюхнулся на стол и, повернувшись к свету, разложил на коленях шитье.

– Маразматики! Куда катимся, а? Истеричные женщины и сопливые молодые люди, не способные пришить даже пуговицу!

– Батя! – завыл Сопляков-младший.

– Молчи, выродок! Если я буду стоять перед президентом в семейных трусах, ты поедешь служить по полной программе туда, где пули свистят.

– Я не хотел, – оправдывался сын.

– А это не важно – хотел ты или нет.

В комнату заглянул Плющев:

– Ну че, готов?

– Да какой, на хрен, готов! – Сопляков сидел на столе в одной майке.

Маня влетела следом за Плющевым с криком:

– Ну куда же ты?

– Ну да, конечно, – тут же согласился генерал и, подхватив под руку Маню, вылетел из комнаты. Снова заглянул он через три минуты весь растрепанный и оборванный. Тем временем Сопляков уже успел нарядиться и выглядел молодцом с полным иконостасом наград по обеим сторонам.

Сопляков-старший глядел на своего кореша и не представлял, что же такое с ним случилось. А в то же время Плющев распустил галстук, согнал одного из солдат и уселся на стул, продолжая тяжело дышать.

– Какая женщина, какая женщина... – вздыхал он.

– Идиот, кортеж уже подъезжает.

– Не называй меня при подчиненных идиотом! – вспылил генерал. – Я получил эти погоны раньше тебя.

– А что толку-то? Так и остался генерал-майором.

В комнату плавно влилась довольная происходящим Маня.

– Дорогие вы мои, – пела она, – ну, теперь вот давайте выйдем к высокому гостю.

– Куда выйдем? Ты посмотри.

Плющев находился в прострации. Он расстегнул китель, и теперь все могли видеть, что рубашка генерала представляла из себя набор лоскутков.

– И ты хочешь, чтобы я в таком виде вышел к президенту?

– Ну что же я могу поделать с собою? – взмолилась Маня.

Сопляков-младший посоветовал перед сексом зачехлять ногти.

– Молчи, пацан! – воскликнул отец. – Разбираешься-то во многом, я смотрю, а пуговицу пришить не можешь.

Плющев подошел к Резинкину:

– Ты, – ткнул в него пальцем, – снимай свою рубашку!

Резинкин огляделся:

– А почему я? Вот тот вам больше подходит, – и ткнул в сидящего напротив него солдата.

– Молчи и делай то, что тебе говорят.

Резинкин снял китель, отдал генералу рубашку. Тот, кряхтя и пыхтя, залез в нее и более-менее привел себя в порядок.

– А че же, – возмущался Витек, – я теперь и президента не увижу?

– Молчать. Молись, чтоб ты после службы маму увидел, а не ушел у меня в дисбат отрабатывать за свой длинный язык. – Плющев поглядел на себя в высокое зеркало и, довольный, повернулся к Соплякову-старшему.