Команда Юрке нравилась. Он здесь уже год, и вместе с Князевым и Любой они составляют костяк местных старожилов. Остальные трое пришли позже. Здоровый Петя, оказавшийся после занятий греблей на байдарках не у дел. Отсидевший свое и нигде не устроившийся из-за плохой биографии жилистый Сухарев. Абсолютно безобидный мужик, и как это его осудили за рэкет? И живой, маленький и плечистый Николя Бернштейн. Кто он с такой фамилией? Понятное дело, француз, а раз француз, значит, не Коля, а Николя.

Поздоровавшись со всеми, Князев повесил куртку на вешалку и плюхнулся за стол, где мужики уже били козла.

– Мне сегодня в ломы, – пожаловался Петя, пропуская ход.

– По фигу. – Мудрецкий выложил шесть-три, и с двух концов теперь стояли шестерки.

– Опять студент всех делает, – глядя через плечо бывшего гребца, высказался Князев.

– Не всех, – хитро улыбнулся Николя, шлепая шесть-два.

Все заржали.

Бернштейн сколько в домино ни играл, а об стол щелкать костяшкой у него не получалось. И всякий раз, когда он пытался произвести очередной щелчок, мужики от души ржали.

Единственная женщина в коллективе, сорокалетняя Люба, сама возраст не скрывала – комплекса не было, сидела в углу и вязала.

Сегодня их никто не беспокоил. Даже как-то странно. Уже перекусили, снова сели играть, теперь в карты. Разбрасывали в «дурачка», пригласили Любу. Как раз хватало на шестерых.

В половине двенадцатого все, не сговариваясь, расположились – кто на лавке, кто прямо на столе, кто на стульях – и задремали.

Юрка уснуть не мог. Люба тоже не спала и снова взялась за свитер.

Мудрецкий подсел к ее столу. Крашеная шатенка с выщипанными бровями над узкими глазками отвлеклась.

– Слушай, погадай мне.

– Ты же не веришь, Юрик. – Она сама, не дожидаясь его ответа, полезла в сумочку за картами «Таро». Колоду она всегда носила с собой и время от времени, если кто-то просил, гадала. В основном женщинам, что работали на соседних складах. Иногда мужикам, но только ради забавы, да на обычных картах, да про любовь. Если Сухарев просит узнать, какая проститутка придет к нему домой – с большими сиськами или с маленькими, неужели для этого надо доставать «Таро»?

По словам самого частого клиента гадалки, Люба всегда угадывала. Отчего ее авторитет только рос. Однажды ради шутки она предсказала ему и рост, и вес, и формы, и цвет волос, и темперамент девушки, что заказал он по телефону. Сухарев специально не стал выдвигать никаких условий. И к нему пришла именно такая ляля, какую расписала Люба. Следующим вечером потрясенный Сухарев принес ей бутылку шоколадного ликера и букет роз. Домой она цветы не понесла, замужняя женщина как-никак, а бутылку тут же распили. Что там на шесть рыл-то, по капле.

После того самого случая Юра даже стал немного побаиваться Любкиного дара, хотя при народе мог драть на своей груди волосы, доказывая с пеной у рта, что гадание – полная чушь.

В комнате выключили свет, и гадалка зажгла свечу на столе. Мужики мирно посапывали, а Люба, перетасовав колоду, попросила Юрку снять. После того, как Мудрецкий сдвинул стопку карт, он почувствовал свою непосредственную причастность к происходящему, ему даже показалось, что это незатейливое движение раз и навсегда предопределило его дальнейшую судьбу.

Люба медленно выложила на стол несколько карт рубашкой вверх и попросила открыть любую. Брови гадалки взметнулись вверх, но она не произнесла ни слова. Колода стала медленно накрывать весь стол. А Люба все молчала...

– Ну, чего там видно, – не вытерпел Юра.

– Ждет тебя дорога.

– Ну вот, – обиделся он. – Дорога, казенный дом, кровь и слезы, долгая разлука, да?

Она не заметила его пренебрежительного тона.

– Очень скоро твоя жизнь изменится.

– У меня будет много денег? – Свеча колыхнулась от сильного выдоха, но не погасла.

– Денег не вижу. Ждет тяжелая работа на новом месте.

– Неужели придется ехать в Петербург?

– Зачем?

– Заниматься наукой.

Она посмотрела на карты.

– Ты работаешь со смертельно опасными вещами?

– Нет, это исключено.

– Тогда твой путь не в Питер.

– Это что, из-за этого мужика, которого мечами вот тут затыкали, мой прогноз неблагоприятный? – Он постучал пальцем по карте.

– Слишком много совпадений.

– Ну и что дальше?

– На новом месте ждут тебя трое младших и трое старших, и все они опытнее тебя. Ты сможешь пройти весь путь, – она посмотрела на колоду сверху вниз, – если сумеешь найти баланс между младшими и старшими.

– Что за старшие и младшие?

– Карты не говорят этого.

– Еще тебя будет мучить тоска, но ты не должен дать ей загрызть тебя. Находясь вдалеке от близких, ты будешь страдать. Можешь пить водку, но должен знать меру, иначе заболеешь.

– Алкашом стану, что ли?

– Да.

– И это все?

– Все. – Люба молчала. Он тоже. – Дай мне руку.

У гадалки оказались теплые, мягкие пальцы. Она закрыла глаза.

– У тебя влажная ладонь. Ты взволнован.

– Наверное.

Она неожиданно сильно сжала ему руку. Он едва не вскрикнул от боли.

– Зачем?

Гадалка открыла глаза.

– Весть придет к тебе завтра. Ближе к ночи.

Неожиданно свет в комнатке включился. У выключателя стоял Сухарев.

– Юрик, когда эта самая весть придет, трахни бабу – все пройдет.

Мужики заржали. Выясняется, никто не спал и все, развесив уши, слушали Любкину чушь.

– Поверь мне, старому зэку.

Мудрецкий поболтал флягой в воздухе и швырнул ее на топчан.

Не сговариваясь, четверо молодых мужиков смотрели на пустую посудину, и в глазах – такая тоска, такая тоска!!!

– Чего делать будем? – кисло спросил у остальных Валетов.

Мудрецкий пошарил по карманам и вытащил немного деньжат.

– Вот деньги. Надо бы сходить чего-нибудь найти в поселке. Сейчас полно выпивки.

– Да к кому ни зайди – за стол затащат, – вспомнил Резинкин собственные похождения по примерно такому же поселку, в котором вырос. – Быстро не обернемся.

– А надо быстро. Вот давай возьми Простакова и вдвоем идите, найдите чего-нибудь. Вам час туда, час обратно.

– Да вы что! – воскликнул Валетов. – Товарищ лейтенант, по сугробам-то! Как же час-то? Это час мы летом ходим, а сейчас, зимой, они только к завтрашнему вечеру вернутся.

Ситуация была не из легких. Хотелось пить. Во-первых, потому что праздник, а во-вторых, потому что организм требовал. И необходимо что-то предпринять. А что предпринять, когда у тебя полный парк вездеходов. В степи в новогоднюю ночь никто у тебя прав спрашивать не будет.

Усевшись в «бээмпуху», Резинкин с Простаковым врубили дальний свет и ломанулись в ночь за спиртягой. Фрол, стоя около открытых ворот, провожал их, махая шапкой, и слезы – тающие снежинки – катились у него по лицу.

Вернувшись в кунг, он спросил у старшего по званию, через сколько тот надеется получить в свои руки горючее для организма. Мудрецкий высказал мысль, что вполне хватит и одного часа, после чего отключился на лежаке. А Валетов остался один смотреть на огонь, ожидая, когда поднесут.

Хозяйка дома включила музыкальный центр и предложила танцы. Холодец, хватаясь за собственную спину, которую за время сказки ему лихо накатали, повалился на диван и, обняв супругу, сообщил, что из него сейчас не выйдет даже очень хренового танцора. Жена погладила его по голове и сказала, что в жизни танцы – не главное.

Стойлохряков, не думая ничего такого, пригласил в пару к себе жену Евздрихина. Сашенька с удовольствием согласилась, и они начали медленно переминаться в комнате. Делая неловкие движения, Петр Валерьевич сотрясал люстру, что придавало празднеству некий колорит. Поглядев на жену Стойлохрякова, Евздрихин должен был ответить тем же, пригласив Веру на танец, но он не мог удержаться и взял за руку Лизочку. Когда они вышли следом за Стойлохряковым и его партнершей на небольшой пятачок, то места в комнате не осталось. Будь еще здесь и третья пара, она бы имела все шансы быть загнанной в угол и растоптанной двумя слонами: Стойлохряковым и Лизочкой.