– Желудок, товарищ майор. Не знаю, скушал что-то.

С грехом пополам развертывание завершилось. Холодец, плотно сжав губы, прохаживался между аккуратно скрученных шлангов.

– Так, – шептал он, – так. Ну если вычесть время на сортир, то неплохо. – Он поглядел на секундомер в руке Мудрецкого. – Так, – снова повторил он, – только мне показалось, что дольше чем восемь минут. Ну ладно. Сейчас весь химвзвод надевает на себя химзащиту, а Простаков с Валетовым моют личный состав из шлангов, чтобы почувствовать, так сказать, реальность обстановки.

Сказано – сделано, приказано – выполнено.

Включили насос и начали полоскать своих товарищей.

– Люк! – выкрикнул неожиданно Мудрецкий. – Люк! – снова кричал он.

Но Резинкин лупал глазами и смотрел на лейтенанта, не понимая, чего он орет. Тем временем Юра бежал к бочке, которая начала издавать тихое поскрипывание, а вскоре, когда он уже залезал на нее, начали проступать вмятины, и сама железная емкость стала менять свою геометрическую форму.

– Насос выруби! – снова выкрикнул лейтенант.

Пока Резинкин метался, бочку сжало еще на несколько сантиметров и вмятин стало больше. Забравшись на самый верх, лейтенант хотел оторвать крышку люка, да не тут-то было. Из-за того, что во время выкачивания воды забыли открыть люк, в пустотах образовалось разряжение воздуха, которое и втянуло внутрь бочку.

Холодец, глядя на то, как на его глазах было испорчено военное имущество, орал недуром:

– Кто, кто в этом виноват?!!

Фрол глядел на бочку, на сидящего на ней верхом лейтенанта, пытавшегося открыть люк, и, сорвав с себя противогаз, от досады пнул Простакова в плечо.

– А я-то здесь при чем? – не понял здоровый.

– Там рыба моя! – гневно вскричал Валетов, но тут же успокоился, так как подлетел Холодец, а поиски виновных у него много времени не заняли.

– Вот ты и ты, – тыкнул он пальцем в большого и маленького, – будете отвечать за то, что здесь произошло. И Мудрецкий. Лейтенант, ко мне!

Юра оставил бесплодные попытки побороть давление и спустился вниз с обескураженным видом.

– Почему людям не сказали, что перед выкачиванием воды надо открывать люк?!

– Я сказал, – оправдывался лейтенант.

– Ниче не знаю! – кричал начальник штаба. – Вы будете отвечать за это!

Фрол прищурился и посмотрел на Холодца снизу вверх.

– Товарищ майор.

– Ну что?

– А рыбу можно вытащить?!

– Какую, на хрен, рыбу?!

– Ну-у, там в бочке рыба.

– Вы что тут, блядь, аквариум завели, что ли, на хрен?!

– Да нет, блядь... ой, извините, товарищ майор, я хотел сказать, что там рыба внутри.

– Лейтенант!!! – обрушился Холодец на командира взвода. – Понабрали себе каких-то шизанутых солдат! Я вас всех, вашу мать, под трибунал!

– Да рыба там! – умолял Валетов, вставая на колени.

– Слушайте! – отскочил от него Холодец. – Или это у меня что-то с башкой не в порядке, или вы тут все законченные, на хрен. – Он не договорил, кто они законченные. – Люк открыть! Бочку молотками выправить! Нет, башками своими выправляйте! – раскраснелся начальник штаба и вошел в раж. – Все будете у меня по степи в противогазах бегать до тех пор, пока у вас моча из башки вся не выйдет! Какая, на хрен, рыба?!

Валетов поднялся с колен:

– Ну вы сами можете посмотреть, товарищ майор. Рыба там.

– Да пошел ты на хрен, рядовой! – воскликнул Холодец, сам забрался на бочку, приложил кучу дури, оторвал люк. Воздух с шипением ворвался внутрь. После чего разозленный Холодец крикнул Валетову: – Иди сюда! – Пришлось Фролу забираться на бочку. – Ну-ка, ныряй! Лови мне там, если хоть одну поймаешь, я тебе ефрейтора дам!!!

Глаза Валетова сверкнули:

– А если две, тогда уже младший сержант?

– Сколько наловишь, столько и дам, – улыбался Холодец. – Давай ныряй!

– Так, может, легче воду-то спустить? Че я там плавать-то буду.

– Ничего. Говно не тонет. Давай залазь!

Фролу деваться было некуда – в бочке в этой утонуть он не мог, но там еще достаточно воды. Как он будет, голыми руками, что ли, эту рыбу вылавливать? А там ведь засосало и тину, и дрянь всякую – фиг там кого поймаешь. Но он точно знал, что три рыбки затянул в самом начале. Неизвестно, сколько Простаков насосал, но точно там что-то есть.

– Разрешите начинать? – стоя в бочке и глядя в отверстие, спросил начальника штаба Валетов.

– Валяй!

Мудрецкий присоединился к Холодцу, и два офицера стали наблюдать за тем, как мелкий ныряет в воду в противогазе и пытается что-то найти.

– Резину-то с головы сними, – советовал сочувственно лейтенант. – Все равно ж там не видно ничего.

– Зато голове теплее, – оправдывался Валетов. – Сейчас я вот, товарищ майор, вам одну поймаю – и сразу ефрейтор, да?!

– Давай-давай, лови.

Минут пять безуспешно пытался Фрол ухватить хоть одну рыбешку. Да если б ухватить, нащупать ничего не мог.

– Ладно, вылазь! – удовлетворенный пыткой, начальник штаба слез с бочки. – Давайте выкачивайте всю воду.

Вскоре воды осталось совсем чуть-чуть, и Валетов, уже без приглашения, снова залез внутрь покореженной емкости и, на удивление майора Холодца, начал вытаскивать из бочки рыбу:

– Вот смотрите, товарищ начальник штаба. Я же вам говорил, что там рыба, а вы мне не верили!

Холодец снова покраснел и начал орать на Мудрецкого:

– Да у вас тут что за херня такая творится?!! Вы в армии или где, а? Лейтенант, вы кто? Офицер или просто так, ботаник!

– Биолог, – поправил Мудрецкий. – Я биолог по гражданской специальности.

– Ты химик, мать твою, химик! – тыкал пальцем в грудь Мудрецкому начальник штаба.

Тем временем довольный Валетов нес в снятом противогазе, как в мешке, всю выловленную рыбу:

– Вот посчитайте, товарищ начальник штаба. Мне тут надо уже генерала присвоить. Смотрите, сколько рыбы!

– Да, – улыбался Холодец, – генерала, конечно. Направим представление в Москву, сразу внеочередное звание – с рядового на генерала прыгнешь, будешь мной командовать, – улыбался Холодец.

И тут у Фрола случился очередной позыв.

– Извините... а впрочем, че я тут перед вами извиняюсь? – Валетов ломанулся в кусты. Следом за ним побежал Простаков и Резинкин.

Засери показались из кустов. Холодец не знал, как ему это все переносить, и тут за пацанов вступился взводник.

– Товарищ майор, да они больные, видите, отравление у них. Кишечное.

– Значит, в санчасть, и нечего подпускать нездоровых людей к оборудованию!

Толстопопая Лизочка, разглядывая засранцев, установила, что только за утро все трое не менее пяти раз посещали местные кусты и у них продолжало крутить животы, и похоже, – она поглядела на градусник, ну да, точно – у самого маленького поднялась температура.

– Похоже, отравление, – констатировала она, заставив выпить каждого по лошадиной дозе левомицетина. – Придется вас укладывать в лазарет.

Лежа в лазарете и глядя в чистенький белый потолок, Леха вспоминал как раз о тех самых днях, когда ему самому приходилось его белить. Не думал он тогда, что придется любоваться собственной работой, лежа на койке.

Удриставшийся и наловившийся рыбы Валетов спал мертвецким сном, а его бледная кожа усиливала впечатление от прилагательного «мертвецкий». Резинкин ворочался на койке и стонал.

Леха глядел на убитых поносом товарищей и размышлял над тем, что все-таки судьба благоволит к Валетову. Ведь могли и наказать за порчу бочки, а так, глядишь, все закончилось санчастью. И лейтенант постарался, отмазал.

А в туалет он сегодня уже много раз ходил. Леха надеялся, что прекратится расстройство желудка. И тут он почувствовал очередной позыв.

Возвращаясь с чувством великого избавления от нажитого за время службы, Простаков думал о том, как бы ему подольше задержаться в столь прелестном месте. Пока речь шла только о трех днях, а хотелось бы намного дольше. Ведь как здорово: ходишь по чистеньким коридорчикам в тапочках, спишь на чистенькой постельке, а вокруг тебя кружится отпробованная однажды толстопопая Лиза, с которой можно и продолжить общение, – одним словом, рай, а не служба!