– Мудрено, но неубедительно... – вновь перебил его Абрамыч. – И знаешь почему? Потому что из бесконечного множества твоих решений на деле осуществилось самое невозможное – они-таки встретились... Теплоход с поездом... И поуродовали друг друга.

Игорек прикусил губу, но Григорий Абрамыч все еще смотрел на него, давая еще один шанс. Он знал, что потенциал у Игорька достаточно большой, и хотел использовать его полностью.

– Ну хорошо... – уже менее уверенно сказал Игорек, – а реально ли вообще существование довольно мощной боевой организации с каким-то дурацким названием? Провинциальной? С узкопровинциальными целями? Реально ли использование терроризма в разрешении вопросов провинциальной политики? Ведь этого нет фактически в столь развитой форме даже на федеральном уровне? По-моему, никаких «Внуков Разина» не существует. Обычная газетная утка... Чтобы тираж повысить... Кустарная, в принципе, работа...

Ясно было, что Игорек выдохся, но Григория Абрамовича не убедил. Грег полез в карман своего спецкомбинезона и достал еще одну газету. Развернул ее и показал Игорьку, а потом нам с Кавээном. Это оказался свежий, сегодняшний номер «Известий». Статья из «Булгаковских вестей» оказалась перепечатанной там, правда, с сокращениями и комментариями... Что-то там насчет национально-освободительных движений в Среднем Поволжье, о пробуждении национального самосознания в поволжских автономных республиках и усилении, в связи с этим, лево-экстремистских настроений... Больше я ничего уцепить из текста не успела, но и этого было достаточно для того, чтобы понять – многие поверили в такую версию, уточнили ее и нашли для ее обоснования новые аргументы. И это уже не провинциальная стряпня левой ногой, а высококвалифицированная работа столичных «акул пера», сточивших себе зубы на подобных делах...

Григорий Абрамович повернулся ко мне в последней надежде, что хоть я сумею развенчать эту террористическую сказку...

А я решила вообще не говорить о том, что услышала. Зачем опровергать чужую искусственно сконструированную версию, когда гораздо проще начать анализировать факты, которые известны тебе достоверно... Факты сами разрушат эту явно ложную версию...

– У меня есть несколько принципиально важных наблюдений, которым я не нахожу пока объяснения, – начала я и заметила в глазах у Абрамыча некоторое недоумение, он пока еще не понял методики моего ответа на свой вопрос. – Первое: странное внимание полковника ФСБ Краевского к работе нашей группы. Оно может быть связано с его личными социально-психологическими проблемами, с давно укоренившейся неприязнью к конкурентной силовой структуре, то есть МЧС, с какими-то неизвестными мне личными счетами с ним у командира нашей группы...

Григорий Абрамович в этот момент задумчиво покачал головой.

– Наконец, – продолжала я, – и это объяснение мне кажется наиболее правдоподобным, с повышенным вниманием ФСБ к тем людям, с которыми мы входили в контакт. Я имею в виду помощника капитана Васильева и самого капитана судна – Самойлова...

Я сделала очень короткую паузу, но Григорий Абрамович ничего не сказал. Ни за, ни против. Ждал продолжения. Я продолжила.

– Второе наблюдение, требующее объяснения... Странное поведение капитана судна во время катастрофы, известное нам со слов его помощника, и не менее странное – после аварии, до того момента, как его отобрал у нас Краевский. Можно, конечно, объяснить его патологической трусостью капитана, но я глубоко сомневаюсь, что такой человек мог долгое время работать капитаном. Судя по реакции Васильева, поведение капитана во время столкновения с мостом его поразило. Если люди долго работают вместе, скрыть свою трусость один от другого не сможет... Не помню, по каким именно фразам, но у меня сложилась стойкая уверенность, что работают вместе они достаточно долго... Вспомните, наконец, что он говорил, когда мы его обнаружили... Да, это был страх. Но не страх смерти... Скорее – наоборот. Страх перед жизнью... Перед людьми. Он явно боялся выйти наверх и посмотреть на то, что осталось от его теплохода и что стало с несколькими сотнями его пассажиров... Поведение до и после аварии странным образом согласуется с пассивностью в момент аварии, с бездействием. Помощник говорил, что пытался что-то делать... Кстати! Он сказал, что можно было избежать аварии непосредственно перед самым столкновением – стоило только развернуть теплоход боком к мосту. Не мог капитан не сообразить столь простой вещи. Но он стоял и только смотрел, когда помощник пытался действовать... Первая реакция человека на опасность – всегда моторная, именно такая, какая и была у помощника. Психофизиологический псевдопаралич наступает лишь в следующей фазе реакции человека на событие. И связан он с оценкой последствий события и невозможностью избежать этих последствий...

Я вновь посмотрела на Абрамыча. Он, как мне показалось, очень заинтересовался моим «докладом» и слушал с напряженным вниманием.

– Вывод, который я просто вынуждена сделать из фрагментарного, но достаточного психологического материала, вполне однозначен: тип психической реакции капитана свидетельствует о том, что он знал о предстоящей аварии. Именно поэтому фаза моторной реакции у него уже прошла и наступил период психоэнергетического коллапса. Другими словами – невозможности совершать активные действия... В народе говорят – «руки поднять не могу»...

Грег полез за своим платочком, чтобы вытереть неожиданно вспотевшую лысину, Кавээн смотрел на меня с недоверчивым удивлением, а Игорек с явным обожанием. Я решила сделать и следующий шаг в своем анализе...

– Но самое интересное в этой его реакции – причина, по которой он не мог предотвратить последствия, которые хорошо представлял себе задолго до приближения к мосту. Он столько о них думал, что пережил их заранее, в своем воображении. А из трюма выходить не хотел, чтобы не убеждаться в том, что фантазия его не обманула, чтобы не получать подтверждения своему кошмару... Но причина его бездействия для нас неизвестна, никакой информации по этому вопросу нет, следовательно, нет возможности и строить достоверные предположения... Дальше начинается необъективная область чистой фантазии...

– Да-а-а! – протянул Григорий Абрамович с неопределенной интонацией.

– Возвращаясь к газетной статье, вынуждена констатировать явное несоответствие поведения реального человека изложенным в ней фактам. Зачем нужно было посылать на судно спецгруппу для подстраховки незапланированных действий капитана? Если он сам знал о предстоящей аварии? Абсолютно бессмысленное действие. И еще... Скажите на милость, зачем было нужно столькими трудами и титаническими усилиями возводить новые береговые знаки? Только для того, чтобы направить теплоход не по главному фарватеру, а по боковому? Это сделал сам капитан. Я в этом уверена. А многочисленные боевики-«внучата» остаются в этом случае без работы... Что остается в рассказе? Одно название гипотетической организации – «Внуки Разина» и мифическая фигура ее руководителя – Тимофея Степановича Разина... То есть практически – ничего. Даже если они и существуют в реальности, что я готова, в принципе, предположить, тем не менее уверена на сто процентов, что к катастрофе они не имеют абсолютно никакого отношения...

Заметив, что Грег собирается что-то сказать, я поторопилась его предупредить:

– Простите, Григорий Абрамович, я еще не закончила... Из совсем уже случайных наблюдений у меня сложилось странное впечатление, что на аварию собралось, во-первых, слишком много зрителей, – не помню кто, но кто-то сказал, что накануне катастрофы проходил праздник рыболова и после него в районе моста был разрешен ночной лов без ограничений улова... Это, между прочим, – грубое нарушение правил рыбоохраны, за которое людей штрафуют и даже лодки конфискуют в крайних случаях. А тут кто-то берет на себя ответственность за массовое нарушение Закона об охране природы. В результате в районе катастрофы находилось около полусотни рыбацких лодок – «казанок» и «прогрессов». Странный факт для совпадения... Еще одно совпадение – на обоих берегах совсем недавно открыты новые подстанции «Скорой помощи». Можно еще понять, что такая станция вполне могла быть открыта на булгаковской стороне. Но зачем она нужна на практически голом противоположном берегу? Кого она должна была обслуживать? Два десятка рыбаков и пару сотен дачников? Да ее персонал помер бы от скуки, если бы не эта катастрофа... Я не могу проанализировать эти факты, поскольку к психологии они имеют, мягко выражаясь, отдаленное отношение, а для чисто дедуктивного анализа не хватает информации...