Видящий не дрогнул. Его лицо оставалось бесхитростным, вежливо любопытствующим.

— Правду о чём? В каком отношении? — только и спросил он.

— Ты не можешь на самом деле думать, что я самая могущественная из Четвёрки, — Касс скрестила руки, глядя мимо него на косяк рыб, на их серебристые бока, мелькавшие в свете ламп. — Не в сравнении с Элли. Определённо не в сравнении с Ревиком… твоим драгоценным Нензи.

Её последние слова невольно окрасились некой горечью.

Да, она завидовала тому, как старик относился к Ревику. Она знала, что старику это известно, но не могла окончательно отделаться от этой ревности.

В конце концов, старик выбрал его первым. Он был скандально известным Syrimne d’Gaos, которого старик тренировал с младых лет. Хоть он сражался со своим предназначением в начале, хоть нет, но ведь Ревик в итоге поставил человеческий мир на колени.

Он также был верным, пока эту верность у него не украли.

Тонкие губы мужчины приподнялись в заметной улыбке, словно это он тоже услышал.

Касс подавила ответную улыбку, но услышала в своём голосе резкие нотки.

— Я сказала что-то смешное, дядя? Или у тебя просто настроение хорошее?

— Улыбка вызвана иронией, — сказал он, мягко щёлкнув языком. — Моя дорогая Война, настойчивость моей лести в твой адрес — это продукт того же самого промывания мозгов, на которое я только что жаловался, — он положил бледную ладонь на металлический край окна и покачал головой. — Я говорил вполне серьёзно. И может, я заблуждаюсь относительно себя самого… и своих мотивов… я вполне уверен, что вижу тебя абсолютно ясно, Война Кассандра.

— Я человек, — напомнила она ему.

— Ты была человеком, — мягко поправил он. — И то только для невзыскательного взора. Как и наш почивший брат Щит, если помнишь.

— Он был элерианцем.

— Был, — согласился видящий. — Ты тоже забываешь, кто ты?

В ответ на её молчание он задумчиво постучал длинным пальцем по изогнутому органическому окну.

— Твой брат, Щит, выбрал реинкарнацию в той же форме, что и ты, — сказал он. — По схожим причинам, подозреваю. Это показывает силу духа, моя дорогая, а не обратное… готовность пожертвовать ради всеобщего блага.

Его губы изогнулись в очередной лёгкой улыбке.

— …Более того, ты говоришь о Щите так, будто он превосходит тебя. Ты же знаешь, что ты выше по рангу, чем твой брат, да? В отличие от Четвёрки, которые фактически являются равными товарищами, по сравнению с нашим другом Галейтом ты считаешься более древней душой. Будь он жив, ты бы вполне корректно называла его младшим братом, а не дядей или отцом.

Он приподнял одну бровь, его тон сделался чуточку холоднее.

— …и он бы преклонял перед тобой колено. Добровольно. Благоговейно. Совсем как это сделаю и я, Война Кассандра, как только этот период твоего обучения закончится.

— Семья, — пробормотала Касс, глядя мимо него в овальный люк.

— Семья, да, — задумчиво сказал видящий. — Воистину. Они палка о двух концах, разве нет, дражайшая Война? Люди, за которых мы несём наибольшую ответственность. И всё же они, скорее всего, разобьют нам сердце… даже попытаются нас разрушить. Парадоксально, но они же нуждаются в нас больше всего, когда падут. Временами нам даже приходится уничтожить их, чтобы спасти их души.

Воцарилось очередное молчание.

Касс скрестила руки на груди.

Её разум обдумывал его слова. Они причиняли боль её сердцу, но она чувствовала в них правду. Она чувствовала эту правду где-то за пределами своего разума — в какой-то части её света, которая понимала больше. Она училась слушать ту часть себя, даже когда ей не нравилось, что та говорила.

— Ты действительно веришь в это, — сказала она, говоря про себя. — Ты веришь, что я — это она. Война.

Когда Касс подняла взгляд, видящий улыбался с открытой привязанностью в глазах.

— Знание неоспоримого факта — это не вера, моя прекраснейшая посредница.

Она прикусила губу и покраснела, сделав жест одной рукой.

— Так что? — спросила она, дунув на свою чёлку, чтобы отбросить её с глаз. — Ты говоришь, что у меня были «причины» прийти сюда в качестве человека. Что это за причины? С чего бы мне возвращаться такой? С чего бы это делать Галейту? — Касс показала на своё тело. — В чём смысл быть лишь половиной того, что я есть на самом деле? В чём смысл проводить первые тридцать лет моей жизни как калека?

— Разведка, подозреваю, — тут же с уверенностью сказал видящий. — …в смысле, разведданные. Информация. Знание того, кому ты противостоишь на самом деле. Глубинное понимание испытаний, с которыми сталкивается та последняя раса. И, возможно, самое важное — испытания, с которыми сталкивается твоя собственная раса, имея дело с ними.

Он помедлил, давая время осознать его слова.

— Тридцать лет — это много для человека, — мягко напомнил он ей. — Однако для видящего… тем более для элерианца… это ничто. Мгновение.

— То есть, всё это потраченное впустую время… Оно было лишь для того, чтобы изучить людей? — она нахмурилась, скрестив руки. — Это кажется очень медленным путём.

Его улыбка сделалась более серьёзной.

— Вовсе нет, — ласково сказал он. — И это время не потрачено впустую. Тебе самой нужно было какое-то время верить в эти заблуждения, чтобы понять, насколько они поистине убедительны. Это был необходимый шаг для понимания масштабов их власти над разумом людей. Такое не узнаешь извне. Тебе нужно было увидеть это изнутри, по-настоящему побыть человеком и познать сопутствующие этому ограничения. Галейт получил так много власти из своего глубинного понимания слабостей человеческого разума.

Касс нахмурилась.

— Но Элли. Разве Элли не сделала то же самое…?

— Твоя подруга Мост, — произнёс он холодно, — величайшая ткачиха заблуждений. Она единственный посредник из известных мне, который пострадал от контакта с жизнью человеческой волны, а не научился. Она была слишком избалована, слишком защищена от реальности, ограничений и самой жестокости того мира, чтобы выучить необходимые уроки от такого опыта.

Его голос похолодел ещё сильнее.

— Теперь она распространяет эти заблуждения среди других. Она делает это со своим мужем после того, как практически навязала ему связь. С тех пор она использует эту связь, чтобы манипулировать им на каждом шагу. Она использовала связь, чтобы заставить его преклонить перед ней колено, прекратить работу по освобождению его людей. Она делает всё это под личиной «помощи» ему, — его красиво очерченные губы скривились в гримасе. — Но не кажется ли тебе совпадением, что он превратился из самого известного и возлюбленного всеми видящими существа в простого сотрудника, работающего на Мост?

Воцарилась тишина.

Касс нахмурилась, думая об операции в Секретариате, о реальных, конкретных вещах, которых добился Ревик, пока возглавлял Повстанцев под Салинсом. После ухода Ревика всё движение раздробилось и умерло.

«Спасая» своего мужа, Элли уничтожила самое успешное восстание против расового рабства со времён Первой Мировой Войны.

— Видишь? — сказал пожилой видящий. — Видишь, как она это делает? Она даже использовала своего мужа, чтобы переманить на свою сторону Врега — видящего, который работал на меня более ста лет. Пока она не пришла и не отравила разум собственного мужа, я бы с уверенностью сказал, что Врега невозможно сбить с пути истинного. Я никогда не встречал видящего более верного или преданного, чем брат Врег.

После небольшой паузы из его голоса ушли те резкие нотки.

— И даже если раньше люди были твоей расой, теперь это не так, Грозная. Тому периоду твоей жизни пришёл конец. Ты должна идентифицировать себя со своей семьёй, хотя бы как товарища, если ты ещё не готова видеть в себе их лидера.

Касс наградила его суровым взглядом.

— Если ты имеешь в виду Элли и Ревика…

— Я имею их в виду, — перебил он. — Я также имею в виду Фиграна, Стэнли, Мэйгара, Галейта и всех, кто выбрал остаться позади ради блага низших рас.

Касс моргнула, затем почувствовала, как её губы хмуро кривятся.

Элерианцы. Он имел в виду остальных элерианцев.

Наблюдая, как она думает об этом, он слегка вздохнул и скрестил руки на груди.

— Я бы с огромным удовольствием помог тебе осознать, кто и что ты на самом деле, Война Кассандра. Я подозреваю, что ты пришла в эту реинкарнацию, вооружившись куда внушительнее, чем представляла в своих самых безумных мечтах.

Касс всматривалась в его лицо, и сердце гулко забилось в её груди.

Она осознала, что боится.

Перед её глазами мелькнуло воспоминание обнажённого Ревика и перекрещивающихся шрамов на его спине. Образ ускользнул, рассеялся, и Касс увидела себя в пещере Памира, обнимающей Элли в одну из ночей после того, как Ревик превратился обратно в Сайримна. Она слушала, как её подруга плакала и рассказывала ей и Джону в душераздирающих деталях, как именно Ревик получил многие из этих шрамов.

Элли сказала, что это преимущественно делалось для того, чтобы пробудить его телекинетические способности.

Касс помнила эти шрамы.

Она знала, что Элли не преувеличивала.

На коже Ревика один слой шрамов накладывался на другой, покрывая его от уровня воротника до пояса; в отдельных местах всё было настолько плохо, что кожа светилась почти белым. Багуэн как-то раз сказал ей, насколько сложно наградить видящего шрамом. Они излечивались настолько быстрее и совершеннее по сравнению с людьми, особенно когда молоды…

— С тобой всё будет не так, — мягко произнёс древний видящий.

Она опешила, посмотрев на него.

— Эта работа в тебе уже проделана, Война Кассандра. Это не будет повторяться.

Она нахмурилась, вспоминая ту желатиновую клетку, те органические нити, которые оборачивались вокруг нервов, костей, плоти, кожи, крики…

— Это да, — признал старик. — Но не только в этом дело. Меч прибыл первым. Он был единственным таким светом в мире, когда он реинкарнировал. Его долгом было заново зажечь это пламя… «чтобы, подобно первому Свету, он мог прикасаться им к другим и делиться тем, что он выковал кровью, потом и усилиями».