Я видел по нему то, что он не хочет решить свою проблему. В этом он явно не был заинтересован. Ему нравилось просто жаловаться.Он не мог делегировать полномочия. Не мог наказать людей, чтобы в следующий раз такие ошибки не повторялись. Может быть, именно благодаря этому он чувствовал собственную значимость. Ему нравилось чувствовать себя белкой в колесе. Таким себе властелином мира, который только один знает правильный ответ и находится на голову выше всех.

Его пластмассовая иллюзия разбилась бы о гранит реальности, он был бы выброшен на берег своей никчемной жизни, оставшись один на один с собственным одиночеством.

И вот так он жаловался мне целый вечер. Он сидел и плевался. А я не знал, когда вставить слово. Как я ни пытался вразумить его, он просто закрывал уши. Он был ослеплен своей собственной правотой.

Деннис лишь развел руками в ответ.

– Возможно, новая правда сотворила бы для него новую реальность, к которой он не был готов. Он не хотел изменений. А они могут прийти, только если ты сам их пожелаешь, – вздохнул он. – Так на что тебя вдохновил он своим пусть отрицательным, но все же примером?

Эрик задумался. Да. Ситуация про этого обрюзглого парня, который был доверху наполнен недовольством и алкоголем, который он лакал каждый день в поиске свободных ушей, в состоянии выдержать его блевотные рассказы про невыносимые офисные будни и ночи напролет у компьютера в проверке частей работы «нерадивых сотрудников», вывела его. Но какой вывод он из нее сделал? Этот вопрос его друга поверг Эрика просто в ступор.

Он сидел, уставившись в одну точку и прикусив немного выдвинутый за грань губ, язык, тщетно пытаясь понять, что же его так разозлило. Затем он поморщился и сильно сжал лицо руками. Закрыв рот рукой и кривя губы то в одну, то в другую сторону, он наконец поднял свои глаза на Денниса, который терпеливо ждал продолжения рассказа Эрика.

– Он просто ячейка, член системы, который уверен в своей собственной правоте. Причем именно она, эта правота, включая образ его жизни, график дня, все это навязано извне. Но он свято верит, что именно он решает все. Он не обречен на выбор. В принципе, вообще. У него есть лишь иллюзия этого самого пресловутого выбора, продиктованная ему более разумными членами этой системы для собственного удобства.

– Но ты ведь не можешь предложить всем: давайте освободимся.

– Почему не могу? Я могу выбить их из пресловутой системы. Перекроить русло их жизней в познание себя, в занятия тем трудом, для которых они рождены.

Я не против офисной работы. Я не против строительства железных дорог. Я за инфраструктуру и так далее, – поднял руки Эрик. – Только я хочу, чтобы их глаза открылись, а страх ушел. Чтобы все захотели изменений и перестали оправдывать себя придуманными концепциями. Нет оправдания тому, кто не делает в жизни того, для чего он рожден. Он не выполняет свою миссию, его жизнь сгорает и оказывается бесполезной. А потом еще люди задаются вопросом о смысле жизни. А, по-моему, все очевидно. Необходимо лишь заглянуть в себя. Понять, что ты хочешь делать, что умеешь, к чему лежит душа. Часто путь к себе и вырыванию из этих пут достаточно болезненный, рисковый, но вся Вселенная пойдет тебе на встречу, когда ты, наконец, обретешь себя. Все пути откроются перед тобой.

– А этот парень? – засмеялся Деннис. – Может быть, он и был создан для этой офисной работы? В отличие от тебя, – и он указал на друга.

Эрик поднял брови и задумался.

– Он никчемный руководитель, так как из-за своего недоверия и комплекса контроля, а так же мягкотелости, не может организовать нормальную работу группы. А исполнителем он не мог бы быть априори. Он слишком упрям и не гибок. Для креативщика у него мало фантазии. Все. Роли закончились. Он остался за бортом. Быть может, ему стоит развернуть корабль своей жизни и отправиться в Таиланд. Стать поваром. Это его мечта. Он стал бы абсолютно счастливым человеком.

Деннис раскачивался из стороны в сторону. Он о чем-то всерьез задумался. Затем он вдруг резко оборвал их дискуссию, воспользовавшись паузой в ней, и спросил у Эрика:

– Насколько ты устал? Пойдешь спать или пройдемся по городу?

Эрик прикинул в голове, чего ему хочется больше, и решил, что хочет совсем другого. В голове продолжала застревать картинка с той женщиной на баре, он просто не мог вот так вот остановиться и не закончить свой рассказ, поэтому ответил своему другу:

– Я думаю, что расскажу о своеобразной утопии, которую представляют себе люди, и потом уже отдохну. Какие у тебя планы на сегодня?

– Смотри, – стал размахивать руками Деннис. – Ты приехал на четыре дня, и я их полностью освободил для тебя. Так что я весь в твоем распоряжении, – улыбнулся он Эрику.

– Отлично.

– Прогуляемся, когда ты проснешься. Еще все равно только десять утра.

– Ты чего-то приуныл, – подметил Эрик.

– Да это история с этим толстяком немного меня повергла в ступор, пройдет, – отмахнулся Деннис. – Ну, так что? Давай, удиви меня еще раз. Кто там тебя еще зацепил? – спросил Деннис, разводя себе какао Несквик и садясь напротив Эрика.

Тот, лишь минуту подумав, продолжил:

– Беседовал я с одной дамой средних лет. Она абсолютно не заинтересована в прогрессе, и, как по мне, вся цель ее жизни – в его торможении. Она жалуется на общество, на то, что оно ей дает. На то, что ее ребенок деградирует в этой системе образования. Не понимает она одного: все мы есть выбор. Родители не должны решать за своих детей, кем им быть, как этого хочет она. В то же время они должны показывать им мир и давать выбор, раскрывать лучшие таланты ребенка, определяя их, развивая то, что он хочет. Никто не станет танцевать или программировать только потому, что этого хочет его родитель. Все в итоге останутся несчастны.

– Это извечная проблемка. Разница в возрасте и взглядах. Так что именно тебя разозлило?

– Она, не интересуясь тем, что происходит в обществе, и живя в своем маленьком мирке, жалуется на то, что все вокруг деградирует. И дети в том числе. Она не хочет интересоваться открытиями, учеными, новыми научными разработками, она не хочет раскрывать свое сознание, а лишь выступает тупым критиком, работая в баре и смотря на пьяные лица, еще тупо спорит, просто–напросто отворачиваясь от прогресса. Он сломит ее. Жаль, что таких, как она, много.

– Ты не докажешь таким ничего. Они должны сами интересоваться всем. В большинстве случаев, именно по вине таких, как она, и страдают дети. В итоге, именно они ведь становятсяжертвами такого воспитания. Может, она губит в нем маленького ученого, – засмеялся Деннис. – Но ты же не сможешь вывести ее на площадь, где ее забросают камнями.

Эрик сверкнул глазами.

– А почему бы и нет? Прекрасная идея. От нее веет скукой, веет правилами и стереотипами, настроение с таким человеком просто гаснет. Я не завидую ее друзьям и родным. Из-за таких людей мысли о свободе и прогрессе превращаются в пыль.

– Ну вот, ты, даже вспоминая о ней, приуныл. Перестань, брат. Ее настрой на прогресс ноль. Так забей на нее. Найдутся другие, которых ты, возможно, поведешь за собой. Такие люди, как она, только дадут тебе мотивацию. Ты поборешь это все. И поведешь всех.

– Я? Ты же знаешь, какой я.

– Какой? Значит, не знаю, – развел руками он.

– Я забитый.

Деннис замер и только поднял взгляд своих ярких голубых глаз на Эрика. Один этот взгляд в мгновение смог остановить все пагубные мысли в голове его друга.

– Всем нужна поддержка, Эрик. И я тебе ее дам. Ты всегда можешь на меня положиться. Когда ты один, часто кажется, что ты ничто. Так знай: ты не один.

Эрик не знал, что на это ответить, да и это, наверное, были слова, которые должны были остаться без комментария. Все было и так понятно.

Поэтому он решил договорить то, что намеревался.

– Так знаешь, что она еще говорила? Жаловалась на систему построения мира. Она, видите ли, выступает за утопию.

– А что ты ей на это ответил?