«Что, если он уже внутри дома?»

Я хватаю биту обеими руками и медленно поворачиваюсь. Я почти что ожидаю увидеть его прямо позади меня. Но там пусто. Никого.

Дилемма в моей голове: мне попытаться спрятаться в поместье? Или бежать на улицу и надеяться на лучшее?

Самое страшное – я замерла, не зная, что делать. Если он уже внутри, бег – это самый лучший вариант. А если это не так? Это было бы худшее, что я могу сделать.

Я слышу скрип лестницы, отчего поворачиваюсь вокруг и ахаю, но там ничего нет.

Не осознавая, отхожу назад в испуге и плечами упираюсь в стену, поскольку ищу некоторое успокоение. Я начинаю продвигаться ближе к лестнице, позволяя инстинкту взять верх над разумом, избегая парадной двери.

Как только я добираюсь до винтовой лестницы, то поднимаю взгляд вверх, чтобы посмотреть, может Слава прошел выше и его не видно из моей точки обзора? Но и там ничего. Я не вижу никаких его следов.

Мои нервы на пределе, поэтому от звука собственных шагов по мраморному полу меня передергивает.

Я думаю подняться по лестнице, но резко меняю решение. Вместо этого я направляюсь к кабинету, расположенному сразу за ней.

«Он запирается на замок», – вспоминаю я и уверяю себя, что буду там в безопасности.

Дверь закрыта, но как только я медленно открываю ее, то снова оглядываюсь себе за спину, осматривая спокойную тихую виллу, прежде чем переключаю все внимание на кабинет.

Внутри сплошная безвкусица, относящаяся к разным культурам, планировка помещения с персидскими коврами, восточными вазами и картинами со всего мира. Но никаких признаков Славы. Все выглядит безопасным. Я вздыхаю с облегчением и на секунду думаю, что это все мое воображение.

Но удар по моему затылку дает понять, что все-таки следовало бежать на улицу.

Зрение расплывается после травмы прикладом пистолета, словно я теряю ощущение времени, но этого не может быть, потому что нападавший не двигается, но и я не падаю. Один сильный удар по затылку не приносит того, на что мой противник рассчитывал.

Вместо этого я в ярости кричу и на чистом адреналине и моих ограниченных тренировках самообороны бью битой Славу по руке. Я попадаю ему по запястью, и тот начинает орать, пистолет вылетает из его рук и с грохотом падает на пол, прежде чем исчезает под оттоманкой.

– Сука! – чертыхается он, но у него только одна действующая рука. Другая перевязана и до сих пор болит от пулевого ранения, которое нанес ему Дмитрий.

Я снова бью его, вопя от страха и волнения. Заставляя его отойти назад, поскольку удары битой его травмируют, я плачу, радуясь, что не полностью все испортила.

Слава быстро ставит крест на моих надеждах, перехватывая биту здоровой рукой и смотря на меня с негодованием. Он сильный крепкий мужчина и наверняка справится с несколькими дилетантскими ударами битой для крикета.

Он чертыхается на меня по-русски и выкручивает биту из моих рук.

– Ах ты, маленькая сучка! – говорит Слава прежде, чем снова бьет меня, и мои вроде бы успешные удары оказываются до невозможности слабыми по сравнению с его. Один удар Славы здоровой рукой – и я падаю около стены с окном.

Откатываясь в сторону, я не позволяю ему повторить нападение как раз вовремя, поскольку он разбивает дорогую вазу. Тем не менее, осколок попадает мне в плечо, я и заваливаюсь на пол.

В моей голове стоит звон, и я не могу слышать, что говорит Слава, пока бьет меня битой по спине. Он – садистский мудак, и как только получает свою мелкую месть, то наклоняется, хватает меня за рубашку и поднимает с пола, прежде чем снова бросает на спину. Мужчина придавливает мои голени своим сокрушительным весом, заставляя кричать.

Лицо Славы красное от ярости настолько, что, если бы он мог испепелять взглядом, я уже была бы прахом или паром.

– Я сделаю так, что ты умрешь сраной несчастной смертью...

Я вижу, как Дмитрий появляется, словно из ниоткуда. Все происходит как в замедленной съемке, в то время как боль и волнение кипят в моей крови. Дмитрий оттаскивает Славу от меня, я откидываю голову назад и ударяюсь о мраморный пол – еще одна травма к тем, что этот урод уже нанес, но на этот раз боль меня мало беспокоит.

Вместо этого я пытаюсь избавиться от пелены в глазах. Я наблюдаю, как Дмитрий прижимает Славу к полу и обрушивает на него свои кулаки.

Со своего места я толком ничего не вижу. Только верхнюю часть тела Дмитрия и выражение ярости на его лице, которая была более устрашающей, чем у Славы. И еще руки Дмитрия, которыми он неустанно наносит удары.

Мне видно Славу, и ко мне медленно возвращается слух, поэтому я снова начинаю различать мир вокруг себя. И тошнотворные звуки ударов по костям и плоти наполняют все вокруг. Брызги крови пересекают воздух, пока Дмитрий неумолимо продолжает его избивать. Когда мой мужчина видит, как Слава причиняет мне боль, то выпускает своего зверя из клетки, который очень голоден. И жаждет мести.

Когда, наконец, я теряю сознание, то все, что я помню – это Дмитрий полностью в крови, и осознание того, что Слава уже должно быть давно мертв.

Я просыпаюсь от ощущения теплой ткани у себя на лбу, и окровавленное лицо Дмитрия – первое, что я вижу. Хотя это не его кровь. Слава.

Я смотрю в сторону, одеяло накинуто на тело, под которым кровь испачкала дорогой ковер. Мое сердце снова начинает колотиться, и я взираю на Дмитрия широко раскрытыми глазами.

– Ш-ш-ш, – мягко успокаивает меня любимый, – он мертв. И больше не сможет навредить тебе.

Я не уверена, что чувствую. Благодарность или, возможно, нечто гораздо более примитивное. Я сокрушенно целую Дмитрия, и это меня успокаивает, но не до конца. Проходят секунды, и в итоге я обхватываю его руками, придвигая ближе.

Он рычит, словно животное, прежде чем легко поднимает меня с пола и несет в соседнюю комнату. Я такая беспомощная в его руках, и моя боль притупляется только желанием чувствовать его тело. Мне нужно ощутить себя живой, и когда Дмитрий бросает меня на диван, снимая с себя рубашку, я знаю, что ему необходимо то же самое.

Мы так счастливы – вернуться друг к другу в объятья, оказаться в безопасности, и весь страх и беспокойство превращаются в ярко выраженную потребность трахаться.

Эмоции переплетаются странным образом или, по крайней мере, я так говорю в свою защиту. Но паника от того, что меня чуть не забили до смерти, ужас наблюдения за Дмитрием, лишающим жизни другого человека – все течет от одного к другому и гармонирует с потребностью в моем возлюбленном. Физической и плотской потребностью.

Моя спина в синяках и я чувствую боль, но это не важно, когда Дмитрий обнимает меня руками, прижимает к себе и глубоко целует. Те же самые могучие руки, которыми он превратил мужчину в кровавое месиво, теперь держат меня, но вместо отвращения я чувствую умиротворение.

Несмотря на мою слежку и наглое любопытство, Дмитрий всегда прикрывает мою спину. Защищает меня. Нападает на человека, который обижает меня с такой лютой ненавистью, о существовании которой я и не подозревала до настоящего момента.

И я ощущаю его твердое тело, слышу стук сердца и чувствую дрожь мужчины от возрастающей потребности. Его звериная ярость превращается в страсть так же быстро, как мой ужас от его жестокости обращается в необходимость чувствовать его внутри себя.

Я покрываю поцелуями его челюсть, в то время как руками хватаю ремень Дмитрия и быстро расстегиваю. Мне все еще больно, но больше всего сейчас я жажду своего спасителя. Желаю его пульсирующую эрекцию так же сильно, как и благодарить за то, что защищает меня.

И вот мы здесь, на этой роскошной вилле, испачканные в крови, Дмитрий торопливо дергает ремень, сбрасывая свои брюки. Его толстый пульсирующий ствол выпирает в темных боксерах. Дмитрий снимает мой топ. Сильными руками он нащупывает мою грудь и оттягивает бюстгальтер вниз, пока я срываю с него нижнее белье и освобождаю жесткий член.