Киммерийцу нравился Аксель. Пожалуй, он все-таки был похож на отца Дана. И погиб тоже в бою… И так же, как пираты отомстили за Дана, Конан отомстит за Акселя. Жаль, никто не прочитает его книгу…

До сумерков спутники без всяких происшествий прошли расстояние, равное двенадцати полетам стрелы. Скоро на равнину опустится ночь, и монстры вновь выползут из нор. Что же, пусть они попробуют жаркого огня! Плохо, порошка черного лотоса осталось совсем чуть. Не хватит даже на десяток уродов.

Небо постепенно меркло, несколько звезд уже заблестели в мутно-серой вышине. Слабый ветер легко касался обветренных за день лиц странников. Ничто не нарушало тишину равнины.

— Конан, пора? — тихо спросила девушка.

— Нет, — так же тихо ответил киммериец. — Не торопись, Иена. Мы не знаем, как долго могут гореть камни. Нужно поберечь их.

Кузнец молчал. Он сидел на земле, опустив голову на свою единственную руку, изредка тихо вздыхал, и вздох этот был похож на всхлип. Он потерял сегодня единственного брата.

— Игалий, — обратился к нему Конан, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче. — Доставай из мешка жратву. Неплохо бы подкрепиться.

Кузнец раскрыл мешок и достал оттуда большую лепешку, кусок сыра и кувшин вина. Несмотря на усталость, голод все же давал о себе знать. Конан вцепился зубами в лепешку, оторвал от нее порядочный ломоть и проглотил. Иена, следуя его примеру, тоже вонзила зубки в лепешку. Только Игалий не прикасался к еде. Он закинул голову и стал смотреть в небо, словно пытаясь отыскать там след погибшего брата. До сих пор они почти не расставались, и в Вейшан Аксель пришел именно за ним, за Игалием. Сейчас кузнецу казалось, что он потерял все, что время остановилось для него, что никогда не наступит завтра…

Спутники смотрели на огромную фигуру кузнеца — в сумерках были видны лишь очертания — и не знали, чем ему можно помочь. Иена со своим женским чутьем понимала, что подходить к Игалию сейчас нельзя. Он должен сам справиться с горем. Варвар, немало повидавший в жизни, морщился, стараясь изобразить на лице сострадание. Конан и в самом деле искренне сострадал Игалию, но он никогда не умел выражать чувства внешне. Его суровые черты могли лишь искажаться в гневе или кривиться в улыбке женщине.

— Конан! — встревоженно позвала его девушка. Ночь спустилась на землю, и тут же из холмов стали вылезать уроды. На этот раз они не торопились. Ночь — их стихия. На пустом пространстве равнины людям некуда бежать.

Киммериец не спеша достал из плаща кремень и огниво и зажег камень. Ярко вспыхнуло пламя, перекинулось на камни рядом, и вскоре разгорелся костер. Монстры завыли, остановившись.

— Что! — торжествующе захохотал варвар. — Что, отродье Нергала, не нравится?

В ночной тишине его голос разнесся по всей равнине. Твари завизжали в ярости, кинулись к костру. Но первые, опалив шкуру, отпрянули, затоптались на месте, не решаясь подходить ближе. Конан запил лепешку и сыр вином, затем протянул кувшин девушке. Иена с удовольствием сделала несколько глотков, ощущая, как тепло разливается по всему телу, и передала кувшин Игалию. Но тот отрицательно покачал головой.

Твари снова подошли к костру, удобно расположились вокруг него, видимо, собираясь ждать всю ночь. Языки пламени поднялись уже высоко, сквозь них морды уродов казались особенно омерзительными. Красные блики посверкивали в маленьких злобных глазках, из оскаленных пастей свешивались длинные мокрые языки. Даже на расстоянии, через костер до спутников доносилось смрадное дыхание монстров. Иена отвернулась, стараясь не смотреть на них. Игалий не обращал ни на что внимания, занятый своими мыслями. Лишь Конан, лениво развалившись на земле, посматривал на врагов с легким удивлением и любопытством. Ну и ублюдки! У одного вместо пасти присоска, зато когти длинные, острые, как сабли. У другого рог во лбу, тоже оружие хоть куда. Третий безносый, четвертый наоборот с двумя носами, пятый…

Варвару надоело рассматривать монстров, он отвернулся, заворочался, устраиваясь поудобней. Надо спать. Впереди еще долгая дорога.

Под скулеж и причмокивание тварей Конан уснул. Но, может быть, это ему только показалось, потому что он вдруг открыл глаза, осмотрелся. Ничего не изменилось.

Все так же сидели монстры вокруг костра; Иена, скрестив ноги и покачиваясь, бормотала что-то себе под нос. Италии… Италия не было. Конан протер глаза. Наверное, это сон. Где же может быть кузнец? Не взлетел же он на небо. Киммериец посмотрел вверх. Какая-то тень мелькнула на горизонте в черной вышине, но тут же и исчезла. Поблескивали звезды…

— Иена! — Варвар потряс девушку за плечо, но та, видимо, дремала и не откликнулась.

— Кром… — пробурчал варвар. — Или мне все это снится или это штучки какого-то ублюдка. Без черных магов тут точно не обошлось. Игалий!

Киммериец рявкнул во всю глотку. «Игалий-ый-ый!..» прокатилось по равнине. Монстры вздрогнули, зашевелились, засуетились. Конан не обращал на них ровно никакого внимания. Он вглядывался в тьму, надеясь увидеть Игалия живого или мертвого, но все было напрасно. Тогда варвар снова лег — твари сразу успокоились, застыли у костра — и попытался уснуть. Он ворочался с боку на бок, зевал, вздыхал… И вот, когда веки наконец начали слипаться, легкая рука коснулась вдруг его щеки.

— Иена? — тихо спросил Конан.

— Да, любимый… — Девушка погладила его по заросшей щетиной щеке, но киммериец отодвинул ее руку.

— Ты не знаешь, где Игалий?

— Я не знаю… Конан… Иди ко мне…

И варвар не выдержал. Он привлек Иену к себе, впился губами в ее рот… Он целовал ее виски, нежный изгиб ее шеи, жадно вдыхал аромат ее волос. Девушка, сначала нежно ласкавшая его густую шевелюру, застонала, обняла обеими руками горячее, крепкое тело Конана, с силой прижалась к нему. От едва сдерживаемой страсти Иена выгнулась, судорожно вздохнула. Невыразимое наслаждение охватило варвара.

— Мы должны быть вместе… — шептала Иена. — Мы должны…

Конан согласно кивнул головой, вновь приникая к ее рту, но вдруг замер. «Мы должны… должны…» Где он уже слышал подобное? В Вейшане? Или… Ну конечно! Когда он шел в город, эти слова все время повторяли ублюдки, призывая его присоединиться к их теплой компании. Варвар оттолкнул девушку, вскочил на ноги. Иена, не спуская с Конана глаз, в которых мелькали красные блики костра, вновь протянула руки.

— Конан?.. — вопросительно шепнула девушка.

— Ты… суккуб… — выдохнул варвар, с неприязнью и жалостью глядя на нее. Только сейчас он заметил чуть выступающие клыки, кроваво-алые губы…

Иена легко поднялась и пошла к Конану, вытянув руки и усмехаясь. С яростным рыком киммериец отшвырнул ее. Она упала, но тут же встала и снова направилась к нему. Тогда Конан схватил ее в охапку, повалил на землю. Иена вырывалась, извивалась, но руки варвара сжимали ее как тисками. Ногой он подтянул к себе плащ и обвернул им суккуба как мог крепко. Затем достал из мешка Акселя веревку, замотал ею получившийся сверток и только тогда, отдуваясь и вытирая пот со лба, сел.

Бедная девочка! Вот о чем предупреждал ее во сне старик. Что будет с ней, когда утром Конан расскажет о ночных событиях? Но рассказать надо. Они вместе подумают, как быть дальше. С этой мыслью киммериец лег на землю, положил руку на завернутую в плащ девушку и уснул. На рассвете его разбудил тихий, торжествующий вой уродов. Конан открыл глаза. Костер догорал, языки пламени стали ниже, и монстры подпрыгивали, вытягивали шеи, стараясь разглядеть путников, плотоядно урчали. Варвар осторожно развернул Иену. Девушка крепко спала, приоткрыв пухлые губки. Дыхание ее было легким, почти неслышным. Конан наклонился и поцеловал ее.

— Конан? — Иена открыла глаза, улыбнулась.

— Вставай скорей, сейчас догорит костер, — киммериец уже был на ногах и, сурово сдвинув брови, запихивал в плащ мешок Игалия. — Где кузнец, не знаешь?

— Габидонт, — медленно произнесла девушка. Конан остановился.