— А как ты догадалась, что нужно дернуть за кольцо?

— Какое кольцо? — удивилась девушка. — Я просто искала вас и увидела приоткрытую дверь.

— Значит, нам повезло. А что, твой отец знаком с колдунами?

— Он… как объяснить тебе, Конан. Он — слуга Митры. Такие как Нэго вмешиваются в жизнь, нарушают ее течение, пытаются подчинить своей воле то, что задумано и сотворено не ими. Мой отец один из тех, кого Великий Митра посылает на борьбу с ними. Надо же сохранить Равновесие…

— Я кое-что знаю об этом, — киммериец присел на бревно, кивком приглашая девушку сесть рядом. — Теперь я точно пойду с тобой. Мне хочется познакомиться с твоим отцом.

— Он чудесный! — с жаром воскликнула Иена. — Он добрый, справедливый человек. Он самый лучший…

— Ладно, посмотрим. Это он научил тебя так владеть оружием?

— Да. Он начал учить меня еще тогда, когда я была совсем малышкой. И потом… Мы прожили с ним в Тарантии не больше года, но каждый день он занимался со мной, рассказывал… Хорошее было время…

— Не грусти, Иена, — раздался вдруг тихий, но вполне бодрый голос юного врачевателя. — Ты вернешься к отцу, обязательно вернешься.

— Хольд! — Иена вскочила, бросилась к юноше, но тут же спохватилась. Смущенно улыбаясь, она потянула его за рукав и усадила на бревно рядом с Конаном.

— Ну, парень, выжил? — ухмыльнулся киммериец. — Жирный рассказал мне, как тащил тебя на себе. Жаловался, что ты тяжелый.

— Какой жирный? — удивился Хольд. — Умирающий?

— Вообще-то он уже умер. Но тогда еще был вполне живой.

— Я помню только, что сидел на бревне и думал о… — юный врачеватель вдруг покраснел. — Ну, а потом кто-то застонал. Я подбежал и… И все. Больше ничего не помню. — А! — догадался Конан. — Обманул-таки жирный! «Подкрался как пантера…» Ха!

— Какая пантера? О чем ты, Конан? — Иена смотрела на обоих друзей, ничего не понимая.

— Хватит болтать, — варвару совсем не хотелось объяснять, как он сам попался на удочку колдуна. — Надо идти. Мне надоела эта деревня.

Они зашли в дом, взяли свои вещи. Увядшая, почти рассыпающаяся орхидея выглядела так жалко в великолепной вазе, что киммериец подошел и вытряхнул ее на пол. Подумав мгновение, вазу он затолкал в плащ.

Спутники с нескрываемым облегчением покидали деревню. Пустые глазницы окон мертво смотрели им вслед. Выйдя за ворота, Конан повернулся к Хольду.

— Ну, и куда теперь нас поведет твое чутье?

— В Акит, — пожал плечами юный врачеватель.

Погода снова поменялась. Чистое серое небо стало голубым. Выглянуло солнце — белое, жаркое, оно сразу разогрело и высушило воздух. Птицы ожили, затрещали на своем языке в зеленой листве тощих деревьев.

Тоненькая тропинка становилась все шире, постепенно превращаясь в дорогу, но Хольд, не раздумывая, свернул с нее. Сначала они шли по высохшему болотцу, затем по огромному полю, заросшему сухой колючей травой. За полем оказалась еще одна дорога — узкая, но утоптанная, со следами колес и лошадиных копыт. Людей не было видно, хотя в этой местности уже ощущалась жизнь. Срубленные деревья, рваный башмак на дороге, треснувший обод колеса — спутники явно приближались к поселенью.

Конан, внимательно вглядывающийся вдаль, первый заметил мелькнувшую за деревьями крышу дома. Подойдя ближе, спутники увидели небольшое строение, очень напоминавшее дорожный трактир. А когда вдруг распахнулись двери и на улицу вылетел какой-то маленький человечек, грохнулся на землю, подняв целый столб пыли и гнусавым голосом затянул песню, стало ясно, что перед ними действительно трактир.

Спутники оживились. В кармане у Хольда валялось несколько монет, так что хороший стол был им обеспечен. Варвар, подходя к двери, уже видел барашка на вертеле, огромное блюдо с бобами, кусок солонины величиной с его кулак и глиняный кувшин с ароматным пивом. Все это он представил себе так ясно, что в животе его громко булькнуло и заурчало. Он перескочил три ступеньки и ногой толкнул дверь.

В трактире было почти пуста. Только за одним столиком в углу сидела парочка солдат, а за другим — грузный мужчина, по виду похожий на торговца. Перед солдатами в несколько рядов стояли порожние винные бутылки. Отчаянно зевая, парни еще бормотали что-то, но головы их падали, а языки заплетались, и в тот момент, когда путешественники вошли в трактир, один из солдат упал с табурета, а другой, пытаясь поддержать его, свалился тоже. Больше они не поднялись и через несколько мгновений из их угла доносился могучий храп в две глотки.

Мужчина неторопливо грыз сочную мозговую кость, не глядя ни в сторону солдат, ни на вновь прибывших. Его безмятежный вид говорил о том, что этот человек уверен в себе, в своей силе и, судя по уставленному всяческой едой столу, в своих деньгах.

Конан прошел вглубь и занял левый угловой стол, прямо напротив солдат. Иена и Хольд уселись рядом и тут же к ним подбежал мальчишка-слуга. Киммериец, сурово глядя на него, перечислил все, что он и его друзья хотели бы сейчас съесть. Он не забыл ни солонину, ни барашка, ни бобы, ни пиво, а кроме этого потребовал еще два каравая хлеба и жареных перепелов. Мальчишка круглыми немигающими глазами с восхищением смотрел на могучего гостя и кивал.

Немного спустя друзья уже поглощали первое принесенное блюдо — солонину и хлеб. Конан глотал огромные куски, почти не жуя. Он был так голоден, что через несколько мгновений на блюде не осталось и крошки. Но проворный мальчишка, следивший за посетителями из Дальнего угла, сразу принес следующие заказанные яства.

Когда путешественники наконец насытились и набили едой свои мешки, Хольд бросил на стол три монеты, которые тут же исчезли в худенькой, покрытой цыпками руке слуги. Теперь можно было идти дальше. Но, разморенные теплом и сытостью, друзья не торопились. Лениво переговариваясь, позевывая, они все сидели за столом, и не сразу обратили внимание на шум на улице, на мальчишку-слугу, изменившегося в лице, на грузного мужчину, замершего с набитым ртом.

Вдруг с треском разлетелись двери и в трактир вошли новые посетители. Две дюжины здоровых, большей частью молодых людей, с ног до головы обвешанных оружием, живо расселись и потребовали хозяина. Грузный мужчина повернулся к ним.

— Я хозяин…

— Жирного барана каждому! — хрипло приказал высокий жилистый парень. По тому, как уверенно он вел себя и как почтительно, даже подобострастно смотрели на него другие, можно было понять, что среди этих людей он считается за вожака.

— У меня нет столько баранов… — Хозяин развел руками, словно желая показать, что у него и в самом деле нет столько баранов.

— Я сказал, каждому! — повысил голос жилистый и отвернулся. Заботы хозяина его не волновали.

Конана тоже не волновали заботы хозяина. Он наблюдал за происходящим с холодным любопытством. Он сразу понял, кто эти люди. В своей жизни он немало встречал таких, да и сам не всегда от них отличался. И сейчас ему было ясно: так просто он и его друзья отсюда не выйдут. Но Иена и Хольд, настороженно разглядывающие бандитов, пока ни о чем не догадывались. Киммериец, спокойно взвешивающий шансы уйти невредимы- ми, покосился на юного врачевателя. Если в Иене он был уверен, то Хольд не производил впечатления хорошего бойца. Что же, сегодня у него будет возможность показать, на что он годен. В это время один из солдат начал подниматься с пола. Он протер глаза и недоуменно осмотрелся. Всклокоченные рыжие волосы, красный нос, пухлые мальчишеские губы и бессмысленный взгляд — весь вид его был настолько комичен, что Иена и Хольд переглянулись с улыбкой. Парень покачнулся, зевнул несколько раз, повизгивая, потом увидел Иену, и лицо его растянулось в глуповатой улыбке. Он махнул рукой, приветствуя ее; это оказалось для него нелегким испытанием — он опять покачнулся и чуть было не грохнулся на пол. Чудом удержавшись на ногах, солдат, тем не менее, повторил свой подвиг — махнул Иене еще раз. Но теперь уже устоять ему не удалось. Мешком он свалился под стол, громко и обиженно при этом хрюкнув.