— Именем Митры! — раздался вдруг непривычно суровый голос Акселя. — Остановитесь! Разве вы враги? Разве у вас не общая цель? — Аксель покачал головой, серые глаза его потемнели. — Неужели мы останемся здесь навсегда только потому, что вы не можете спокойно смотреть друг на друга?

Игалий опустил глаза, виновато пожимая плечами. Конан убрал меч. Аксель прав, сначала надо заняться делом. А с юнцом можно разобраться потом, время будет.

— Я так и понял, что вам не понравился мой план, — с ухмылкой прервал киммериец наступившее молчание и, как ни в чем не бывало, с размаху упал на свою кровать. — План и в самом деле так себе. У меня есть Другой. Аксель с облегчением рассмеялся; улыбка пробежала по губам кузнеца, а Иену, до этого в испуге хлопавший длинными ресницами, пододвинулся поближе к варвару и посмотрел на него с почтением. И Конан изложил свой план.

— Что мешает нам уйти отсюда? Вонючие ублюдки. Значит, прежде всего мы должны придумать, как отправить их на Серые Равнины.

— И не попасть туда самим, — добавил Аксель.

— Это ясно, — Конан усмехнулся. — Так вот. У меня есть кое-что в запасе. Правда, не так уж много, но на ублюдков хватит. Сдается мне, это придется им не по вкусу. — Киммериец свесился с кровати, пошарил под ней рукой и извлек плащ. Нащупав в потайном кармане какой-то твердый предмет, Конан словно фокусник подождал мгновение, торжествующе глядя на новых друзей, потом двумя пальцами вынул предмет и поднял его над головой. — Вот!

— Что это? — прерывающимся от волнения и любопытства голосом спросил Иену. Кузнец и Аксель тоже вопросительно смотрели на варвара.

— Порошок черного лотоса, — небрежно ответил Конан, снова пряча в потайной карман плаща маленькую железную коробочку. — Я видел здесь странные деревья — красные, как пасть обезьяны. Листья у них плотные и гибкие, их можно свернуть в трубки и дуть порошком прямо в грязные морды. Клянусь Кромом, твари подохнут, не успеем мы и трижды вздохнуть!

— Это хорошая идея, Конан, — серьезно произнес Аксель. — Листья агулита и в самом деле плотные и гибкие. Но порошок может остаться на губах, и тогда…

— Я придумал… — Иену робко посмотрел на варвара. — У меня есть небольшой кусок тонкой материи. Если разрезать его на четыре части, получатся отличные маски.

— А как мы будем выдувать порошок? — поинтересовался Конан.

— Очень просто. Я принесу материю, и ты сможешь в этом убедиться.

— Кром! Неплохо! Но без кольчуг и без оружия все равно не обойтись. Игалий! Твоя забота!

Кузнец улыбнулся, кивнул. Потом все вместе склонились над картой; киммериец отмечал ногтем необозначенные Акселем логова монстров, стараясь точнее при- помнить их расположение. Это было нелегко, так как по дороге сюда он почти не обращал на них внимания. Аксель считал поэтому, что нельзя полагаться на память, собираясь на такое важное дело. Ведь речь идет не только о жизни и свободе их, четверых! Они должны уйти отсюда с тем, чтобы потом освободить и других! Но киммериец был твердо уверен, что не ошибся. Да, он мог не заметить какие-то холмы, но те, которые он изобразил сейчас на карте, находятся именно там. «И что толку обходить норы, если чудища все равно нападут на нас», — заметил Иену. В конце концов сошлись на том, что поскольку вообще вся карта довольно сомнительна, ориентироваться лишь на нее нельзя. «Пока мы живы, будем рассчитывать прежде всего на собственные силы», — сказал Аксель, и варвар был совершенно с ним согласен.

— Все! — Конан откинулся на кровать, облегченно вздохнул и только открыл рот, собираясь кликнуть слугу и потребовать вина, как Аксель покачал головой:

— Не все, сын мой. Не торопись. Для того, чтобы нам покинуть город плененных душ и уйти с равнины невредимыми, нужно продумать все. Все, до последней мелочи.

— Скажи, когда ты шел сюда, ты не видел габидонтов?

— Габи… Это еще что?

— Огромные летающие ящерицы. Я тоже не видел, но старожилы говорят, габидонты живут где-то недалеко. Время от времени они летают по равнине в поисках пищи.

— Вот еще забота, — проворчал Конан. — Ладно, разберемся как-нибудь.

— Подожди, сын мой. Ты все очень хорошо придумал. Мы продержимся день. А ночь? Ночью вряд ли нам поможет порошок черного лотоса.

— Разведем круговой костер, — беззаботно пожал плечами киммериец. — На равнине полно сухих веток.

— На равнине полно сухих веток, — повторил Аксель, — когда ты идешь сюда. На обратном пути ты не найдешь даже прутика.

— Как же быть? — растерянно спросил Иену.

— Думаю, выход есть. — Аксель помолчал немного, потом заговорил снова, медленно, взвешивая каждое слово. — Да, выход есть. В одной старинной книге я читал про горящие камни. Мне кажется, я помню, как их делать. Я попробую…

— У тебя обязательно получится! — горячо воскликнул Иену. — И тогда мы уйдем из города! Уйдем с равнины! Уйдем! — Юноша закружился по комнате, напевая, но вдруг звонкий голос его оборвался. Он встал, опустив голову, будто раздумывая о чем-то. Его лицо, казавшееся только что почти детским, омрачилось, побледнело. Тонкая фигура сгорбилась, и даже в длинных русых волосах, волнами лежавших на плечах, засеребрилась седина. Иену словно стал старше на двадцать лет. И, хотя это продолжалось всего несколько мгновений, все поняли, что им не почудилось и с юношей действительно что-то произошло. Кузнец протер глаза, Аксель с состраданием смотрел на Иену. Лишь Конан, который был поражен не меньше остальных, отвернулся, зевая. Про себя он сразу решил: пусть парень превратится хоть в лягушку. Все эти перемены от мальчишеской дури, только и всего. Небось, напустил в штаны от страха перед ублюдками… Сопляк! Что с него возьмешь!

Аксель подошел к Иену, обнял его за плечи и подтолкнул к выходу. Кузнец последовал за ними. На пороге Аксель обернулся:

— Конан, я зайду к тебе, как стемнеет. Киммериец остался один. Он вытянулся на кровати во весь рост, подложил руки под голову. Небо за окном начинало светлеть. Скоро взойдет солнце и наступит следующий день. Еще один день в этом проклятом городе. Сейчас бы сюда Рину… Или хотя бы… хотя бы… Он вскочил, метнулся к двери и распахнув ее, гаркнул во всю глотку:

— Вина!

Конечно, как он мог забыть! За всю ночь он не выпил и глотка. Сейчас пропустить пару-другую бутылок — и спать. А что еще тут делать? Скрипнула дверь. Варвар оглянулся.

— Опять ты?

В комнату, смущаясь, вошел Иену. На лице его не было и следа недавнего раздражения. Напротив, зеленые бархатистые глаза смотрели на варвара то ли с мольбой, то ли с надеждой…

— Конан, — робко произнес он. — Я хочу сказать тебе… Я… Я женщина.

Черны ночи в Аките. В переулках, на узких улицах и на широких обычно пусто уже к сумеркам. Редкий человек отважится выйти из дому ночью: в последнее время в городе развелось множество диких котов. Они бродят целыми стаями; всегда голодные, злобные, готовые разорвать и собаку, и человека на куски и сожрать. Но днем они куда-то исчезают, и никто, никогда не видел еще котов при свете дня.

Эта акитская ночь была и черна, и безлунна. Лишь несколько звезд тускло мерцали в небе, то угасая совсем, то вспыхивая вдруг ярко, а то стремительно падая вниз. Воздух, который обыкновенно был здесь на удивление чистым и свежим, сейчас казался мутным, затхлым. Пахло мокрой собакой.

На одной из окраинных улиц стоял маленький неприметный дом серого цвета. Говорили, в нем жил когда-то богатый купец, рассылавший свои караваны во многие города. Потом купец исчез. Когда? Куда? Этого никто не знал. Но в городе его больше не видели, и дом стоял пустой. Но пустой ли?

Безлунной ночью во внутреннем дворике дома на каменной скамье сидел огромный старик. Возле его ног стоял искусной работы бронзовый светильник с пальмовым маслом, снизу освещая костистое лицо, отчего оно казалось особенно старым и неприятным. Губы старика шевелились, но слов не было слышно. Внезапно с улицы донесся душераздирающий крик, заглушенный вскоре дикими воплями и отвратительным чавканьем и урчанием. Снова какой-то неосторожный человек попался в лапы бродячим котам — ночным хищникам. По лицу старик пробежала мрачная усмешка. Еще один! Неплохо… Но скучно. Все равно скучно. Для мага, обладающего неизмеримым могуществом, сотворенная банда котов-разбойников всего лишь ученическая шалость, воспоминание о молодости, не более. Зато когда Гром обучит его своим премудростям!.. О, как он тогда развернется. Черный маг, в котором засияет Сила Митры! Такого еще не бывало. Он, Майорк, будет единственным. Что Тот-Амон! Разве могло бы прийти ему в голову такое? Омерру, отец Майорка, недаром говорил: «Знания и умения мало. Должно быть воображение». У Майорка воображение есть, поэтому ему редко бывает скучно. Чего только не натворил он за четыреста лет! Самой первой его проделкой, помнится, была война в Кенме. Веселая война! Люди как обезумели — разбивали друг другу головы дубинами, потом бросались на трупы и грызли их подобно нынешним диким котам, шастающим по улицам Акита. Кончилось все пожаром. Когда Майорку наскучило смотреть эту грызню, он устроил пожар. Кенм горел с рассвета до полудня, всего лишь. Теперь о нем остались только легенды да досужие вымыслы. Особенно веселит Майорка слух о звезде, упавшей с неба и спалившей Кенм. Глупые люди…