В середине стихотворения Эди-бэби, к своему изумлению, обнаружил неприличные строчки:

Стихи эти Эди-бэби показал Кадику, про презервативы. Ему тоже понравилось. Хотя Кадик не очень любит стихи. Он любит джаз и рок. Он учится играть на саксофоне.

Эди-бэби долгое время не любил стихи. Когда в библиотеке Виктория Самойловна, кутаясь в шаль и кашляя, у нее слабые легкие, предлагала ему стихи, он всегда, иронически ухмыляясь, отказывался. Баловство!

Виктория Самойловна знает Эди-бэби с девяти лет. Он, может быть, самый «старый» читатель в библиотеке. Правда, сейчас Эди-бэби приходит в библиотеку все реже и реже. Ему не до библиотеки. Эди-бэби стал мужчиной, и у него свои дела. Последний раз он видел Викторию Самойловну в июле. А сейчас уже ноябрь, книги давно просрочены. Два тома Валерия Брюсова и стихи Полонского. Эди-бэби не хочет их отдавать, хочет оставить себе. Скажет, что утерял. Однако Эди-бэби стыдно обманывать Викторию Самойловну, и он все тянет с визитом в библиотеку. «Завтра… на той неделе», — говорит он себе, и с каждым днем ему все труднее пойти в районную библиотеку. В школьную он давно не ходит, во-первых, он терпеть не может Лору Яковлевну, от нее противно пахнет мочой, во-вторых, там ему нечего читать, он ненавидит школьные книги.

Эди-бэби повезло со стихами. Первые стихи, прочитанные им в жизни, Виктории Самойловне удалось все-таки всунуть ему книгу, были «Юношеские стихи Александра Блока» с нарисованной на обложке веткой сирени. Стихи Блока Эди-бэби открыл в мае, в саду у Витьки Фоменко, как раз цвела в саду именно сирень. Вместе со всем классом Эди-бэби пришел на похороны Витькиной матери. С похоронами произошла задержка: во-первых, похороны оттянул майский ливень, потом — старухи. Витькина бабка настояла на том, чтобы ее дочь пришел отпевать священник, в то время как Эди, ужасаясь и поражаясь, захлебываясь, читал, сидя на бревнах, спрятавшись от соучеников в угол сада:

— из старого дома Витьки Фоменко доносилось заунывное пение старух.

— и от этих слов Эди хотелось умереть, умереть от любви к Светке, с которой он только на Первое мая познакомился.

Многое началось с Витьки Фоменко. Карьера Эди-преступника тоже. Вообще-то Витька трус — по нему видно, что он трус, — он кругленький, жирненький и небольшого роста. Но у Витьки свой дом, старый, деревянный, у самого Турбинного завода расположенный. С другой, не с уличной, а с задней стороны дома Витьки — кукурузные поля, потом овраг, опять поля, и дальше начинается настоящая деревня.

Еще недавно на месте Салтовского поселка была тоже деревня, но лет десять назад на ее месте стали строить двухэтажные и трехэтажные дома с двумя или четырьмя подъездами, так и построили постепенно поселок. Эди-бэби отлично помнит, как в 1951 году солдаты привезли их — отца, мать и его — на Салтовку. Их дом был еще заперт, и сержант Махитарьян взял кусок толстого железного прута, расплющил его молотком на камне, потом этим прутом он открыл замок, и они вселились. Их сосед по квартире майор Печкуров вселился только через два месяца, а через полгода уже умер. Выселился.

Отец Эди-бэби — старший лейтенант, скоро он будет капитаном. «Никогда, — думает Эди-бэби, — никогда он не будет капитаном, потому что он робкий, как женщина». Мать говорит, что он будет капитаном, но Эди-бэби знает, что его отец занимается не своим делом. Это тоже говорила ему мать, только она не помнит всего, что она говорит. Отцу Эди-бэби не нужно быть военным, ему нужно быть музыкантом, все это утверждают. Он очень талантливый — он играет на гитаре, и на пианино, и на многих других инструментах, и даже сочиняет музыку, а он почему-то старший лейтенант.

Отец Витьки Фоменко — мастер на Турбинном заводе. Денег он получает меньше, чем отец Эди-бэби, но живут они куда лучше и веселее. И у них дом. Эди-бэби живет с отцом и матерью хотя и в большой, и с верандой, но в одной комнате.

Витьку Фоменко перевели из другой школы к ним в класс меньше года назад. Было сразу видно, что он трус, но было видно также, что он веселый трус, и, когда Витька пригласил Эди к себе на Новый год вместе с несколькими ребятами и девочками из их класса, Эди пошел. У Витьки Фоменко он и познакомился с Вовкой-боксером, красивым мальчиком с Тюренки. Вместе с Вовкой Эди-бэби ограбил свой первый в жизни магазин.

Тюренка занимает большое место в жизни салтовчан и Эди-бэби. Тюренка начинается за кладбищами — если пройти мимо заросшего зеленью действующего русского кладбища и перейти недействующее еврейское, все в каменных плитах и обелисках, по нему вьется тропинка, растоптанная салтовскими жителями, каждый вечер в хорошую погоду отправляющимися на тюренский пруд за целебной водой, она там испокон веков льется из железной трубы (летом салтовчане толпами ходят на тюренский пруд купаться); за еврейским кладбищем и начинается Тюренка.

Тюренские ребята — все дети «куркулей», как их называют на Салтовке. Живут они в старых частных домах, то есть их родители — частники. Родители тюренских ребят обычно устраиваются на работу на заводы поздно осенью и увольняются, когда сходит снег. Гораздо больше денег, чем за зиму на заводах, тюренские жители зарабатывают летом, когда продают на харьковских базарах свои вишни и яблоки или клубнику. Некоторые имеют небольшое картофельное поле или выращивают у себя на участке помидоры и огурцы. Тюренку еще называют и Тюриной дачей. Говорят, что давно, до революции, у самого пруда находилось имение помещика по имени Тюря. Так говорит бабка Витьки Немченко.

На Тюренке из их класса, кроме Витьки Немченко, живет еще Сашка Тищенко. Витька Проуторов и докторская дочь Вика Козырева живут у входа в еврейское кладбище. Это еще не Тюренка, это самая дальняя часть Ворошиловского проспекта. Витька Проуторов и Вика ходят на совсем другую трамвайную остановку.

Так как часть тюренских ребят учится в салтовской школе, то отношения у Тюренки с Салтовкой почти всегда хорошие. Иногда случаются стычки, особенно с тюренскими цыганами, их там живет целая толпа, но в общем тюренские и салтовские ребята — союзники. Некоторое превосходство, которое испытывают салтовские ребята, в основном дети рабочих и служащих, по отношению к детям полудеревенских куркулей, вполне уравновешивается тем обстоятельством, что тюренцы имеют на своей территории источник минеральной воды, и пруд, и еще часть единственной в миллионном городе реки, в которой возможно купаться. Точнее говоря, один ее берег. Другой берег занимает Журавлевка.

Журавлевская шпана — враги и салтовских, с которыми они не граничат, и тюренцев, с которыми граничат и постоянно дерутся. В основном большие сражения происходят летом. Две армии обычно сходятся на искусственном острове посередине реки размером с пару квадратных километров — на острове находятся пляжи и большой, нелепый, якобы современный, сделанный из бетона ресторан, который, впрочем, больше похож на немецкие береговые укрепления эпохи второй мировой войны, чем на место отдыха харьковских граждан.