Все внешние факторы он предусмотрел. Теперь от него зависит, как пойдет основное действие. Эта мысль не вызвала в нем успокоения. Поступок, который он намеревался совершить, был столь далек от сферы его профессиональной деятельности, что он понятия не имел, на что ему положиться. Если бы месяц назад ему сказали, что в этот воскресный день он займется похищением женщины, он только рассмеялся бы.

Но месяц назад он не мог вообразить себе и того, что женщина будет так много значить для него. Месяц назад он не знал, что сможет поверить в истинную любовь между мужчиной и женщиной. Вожделение – да. Но теперь он знал – существуют не только физические эмоции. Такие эмоции, которые вызывают у мужчины желание защищать женщину и ставить ее желания и нужды выше своих собственных.

Калеб повернул на улицу, где живет Джулия, слабея и дрожа от любой приходящей в голову мысли. Кое-как он взял себя в руки. Он должен это сделать. От этого зависит все.

Джулия дочитала редакционную статью и вздохнула, обнаружив, что не может вспомнить ни строчки из того, что прочла. Она отложила газету. Это ужасно, она не может сосредоточиться на элементарных вещах, на воскресной газете. Ей мешают мысли о Калебе.

Она велела себе переключиться на конструктивные мысли. Думать о том, как быть с предложенной работой. Думать о том, как прекратить эти мучительные отношения с Калебом Таррингтоном.

Мысль о Калебе опять вызвала в ней образы, не имеющие ничего общего с прагматизмом. Вот Калеб улыбается ей. Вот он сидит за столом и читает, на его таком дорогом для нее лице – сосредоточенность. Вот он целует ее, и его черты заостряются от чувственного желания. Желания, которое она вызывает. Желания, которое она хочет удовлетворить. Образы…

– Дверь опять открыта, – низкий голос Калеба ворвался в ее размышления. Он звучал так… живо! Она подняла голову и увидела, что он стоит у входной двери.

– Калеб! – Она вскочила. – Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказался? – Ей вдруг стало страшно. – Что-нибудь с Уиллом?

– Нет, – ответил Калеб.

Она облегченно вздохнула.

– Входи.

К ее удивлению, вместо того чтобы войти, он остался на пороге, глядя на нее.

– Калеб? – Она вышла на крыльцо, привлеченная странным выражением его лица. Он смотрел… она вглядывалась в его черты, пытаясь определить это незнакомое состояние.

«Решительное» – наконец подобрала она слово.

Очень решительное. Но на что он решился, она совершенно не представляла.

– Калеб, – повторила Джулия и вскрикнула, потому что он без предупреждения внезапно обнял ее. Чтобы устоять, Джулия схватилась за его шею, и тут ей стало не до объяснений: она почувствовала аромат его одеколона. Она закрыла глаза и сразу услышала стук его сердца.

Она не соображала, не думала, что он делает и почему он это делает. Не хотелось ни о чем спрашивать. Объяснение лишь все испортит. Она предпочитала жить этой минутой.

Джулия посильнее обняла его за шею, а он уже спускался по ступеням к своему автомобилю.

– Что это здесь происходит? – раздался голос ее пожилого соседа, и впервые в жизни Джулия пожалела, что у нее такие соседи, которым есть дело до других.

Калеб остановился у пассажирского сиденья своего автомобиля, прижимая Джулию к себе, нагнулся и стал открывать дверь.

Черт! – в раздражении подумал он. Лучше бы у него была лошадь. У нее нет никаких ручек, и с ними не пришлось бы возиться.

– Если вы мне не объясните, что вы делаете с Джулией, то я позвоню в полицию, – стал угрожать Гас. – Я запомнил ваш номер.

Раздраженный возникшими сложностями, которые раньше не приходили ему в голову, Калеб посмотрел на Гаса.

– А что, черт побери, вы думаете, я делаю? Я похищаю ее!

Прекрасная мысль, подумала Джулия, прижимаясь к нему теснее, чтобы придать ему смелости. Хороший учитель всегда поощряет творчество.

Гас посмотрел на Джулию, которая во весь рот улыбалась, засмеялся, пробормотав что-то про пылкость современной молодежи, и медленно побрел к своему дому.

Калеб облегченно вздохнул, радуясь, что неожиданное препятствие исчезло. И еще раз вздохнул, когда наконец сумел открыть дверцу. Он осторожно усадил Джулию на сиденье и захлопнул дверцу.

Потом обежал автомобиль и быстро сел за руль, чтобы тронуться с места раньше, чем она передумает и сбежит. Хотя она вроде бы не возражала. Это его порадовало.

Когда машина тронулась с места и выехала на улицу, Джулия наконец спросила:

– А почему ты меня похищаешь?

– Потому что я думал… я имел в виду… Джулия сильно удивилась, что он запинается. У него не было проблем с речью. Если это не более чем шутка, которую они придумали с Уиллом, он не должен бы выглядеть таким растерянным. Похоже, что он очень переживает.

– Да? – настаивала она.

– Это поступок, – туманно сказал он. – Великий поступок.

Джулия обдумывала его слова. Они не имели никакого смысла.

– Я не понимаю, – наконец призналась она.

– Неужели? – пробормотал он. – Все очень просто. Лохинвар был единственным, кого я мог взять за образец, а вот коня – нет. – Видя ее недоумение, он продолжал: – Я провел все утро, читая сказки, и должен тебе заметить, что они наполнены совершенно бесполезными персонажами.

– Но они имеют нравоучительное значение, – заступилась Джулия за сказки.

– Неважно. Мне хотелось как-то выразить свои чувства к тебе. Не рассказать, нет. Слова ничего не стоят.

– Не знаю, стоят или не стоят, но твои слова определенно непостижимы, – сказала Джулия.

– Я… – Калеб сделал глубокий вдох, собрал всю свою смелость и произнес: – Я хотел показать тебе, как сильно я тебя люблю. Не только сказать, но и показать. Поскольку ты говорила, что никогда не была героиней сказки, мне захотелось показать тебе, что для меня ты всегда героиня сказки. Правда, я не мог найти подходящую сказку и вспомнил про поэму Вальтера Скотта. О парне по имени Лохинвар, который похитил женщину, которую любил, и поскакал вместе с нею навстречу вечерней заре.

Джулия молча смотрела на него, не веря своим ушам. Не шутка ли то, что она услышала? Калеб любит ее? Она кажется ему героиней его собственной сказки?

Она сглотнула, от сильных переживаний у нее задрожали губы. Нет, это не ошибка. Его чувства ясно написаны на его лице. И своими действиями он старался доказать ей это.

Дарси оказалась права. Не важно, какой видят ее все остальные мужчины. Важно, какой ее видит один-единственный мужчина.

Калеб исподтишка глянул на нее, и его сердце упало. Он увидел дрожащие губы и глаза, полные слез.

– Не плачь, – попросил он. – Я совершенно не хотел тебя расстроить.

– Расстроить! Да я так счастлива, что, кажется, способна летать.

– Счастлива? – осторожно спросил Калеб, боясь в это поверить.

– Даже это слово не может выразить то, что я чувствую, – сказала Джулия. – Я хочу прижаться к тебе и целовать, целовать! Я хочу высунуться из окна и возвестить всему миру, что мы любим друг друга и…

– Ты меня любишь? – Калеб заговорил о самом главном.

– Безумно, невероятно, всем сердцем.

– Черт! – расстроенно вскричал Калеб. – Лохинвар был прав, взяв коня. Как я могу тебя поцеловать, если я веду машину?

– Не можешь, – согласилась Джулия. – Потому давай поедем к тебе домой и скажем все Уиллу.

– Теперь это и твой дом, – с радостью сказал Калеб. – Уилл будет в восторге. У него столько планов на «потом», когда «мы» женимся на Джулии.

Джулия засмеялась, и в переливах ее смеха звучало счастье.

– Уилл самый восхитительный ребенок. Если нам действительно повезет, то мы можем завести еще парочку таких, как он.

Для Калеба ее слова были как бальзам, он изо всех сил старался сконцентрироваться на дороге и доехать до дома. Он старался отвлечься и не думать сейчас о том, как они с Джулией будут заводить детей.

– Я хочу, чтобы ты знала, у меня совсем нет намерения мешать твоей карьере. Я знаю, что она значит для тебя, и еще знаю, как много хорошего ты делаешь для детей.