Услышав ее голос, инспектор отогнал назойливые мысли.

— Прошу прощения?

— С вами все в порядке, инспектор? — с тревогой спросила мисс Салливан. — О боже, я вас рассердила!

— Вовсе нет, — галантно улыбнулся инспектор. — Вы никак не могли этого сделать.

— Но вы внезапно стали выглядеть таким суровым…

— Я подумал о смерти Роберта Йорка, — объяснил инспектор и добавил, обращаясь скорее к самому себе: — Мне не нравятся убийства, по какой бы причине их ни совершали. — Сказав это, он почувствовал себя лучше.

— Бедняжка Эмили, — пробормотала мисс Салливан.

— По-вашему, она тяжело переносит смерть Роберта?

— Да, очень тяжело.

— Я бы так не сказал.

— Потому что вы не знаете ее, инспектор. Эмили очень сдержанная. Она никогда не допустит угроз или насилия. — При этом мисс Салливан почему-то усмехнулась. — Я много раз видела, как она становится на пути буйствующих пьяниц, наркоманов и хулиганов. Эмили встречает опасность, не моргнув глазом, хотя я уверена, что она боится так же, как и все. То же самое касается и постигшего ее горя — она не станет выражать его внешне.

— Очень сдержанная, — задумчиво повторил инспектор.

— Возьмите, например, вчерашний день. Эмили работала еще усерднее, чем обычно. Вы никогда не подумали бы, что ее что-то гнетет, если бы не знали признаков. Конечно, она иногда выходит из себя, но только по мелочам.

— Вот как?

— Ну, допустим, если где-то хлопает дверь или если ей подают сандвич с горчицей, хотя она просила без горчицы. Вообще-то Эмили даже не замечает, что она ест, но горчицу не переносит. Или вот эта история с нелепой карточкой…

Старик подскочил на стуле, словно его ударило током.

— Нелепой карточкой? — переспросил он. — Что вы имеете в виду, мисс Салливан?

— Я ее сохранила. — Мисс Салливан начала выдвигать ящики. — Она где-то здесь… Эмили пришла и стала вынимать из сумки почту — она всегда приносит ее из дома в офис и тут просматривает. И вдруг она зашипела…

— Зашипела?

— Вот именно зашипела, потом швырнула на пол карточку и конверт. Представляете, Эмили швырнула что-то на пол! Вот, нашла.

Она протянула простой белый конверт инспектору Квину, который вынул из него пятиугольную белую карточку с буквой «H».

— А мисс Йорк не сказала, что ее так взволновало? — спросил инспектор после небольшой паузы.

— Не думаю, что Эмили взволновала карточка. Просто ее раздосадовал этот нелепый случай. Я ведь хорошо ее знаю. — Очевидно, мисс Салливан прочитала сомнение на липе собеседника, потому что добавила: — Я имею в виду, что если бы Эмили в самом деле забеспокоилась из-за карточки, то она показала бы ее мне или стала звонить по телефону и тому подобное… Эмили швырнула карточку потому, что она не представляла для нее никакого интереса. — Она повторила: — Я ведь ее знаю.

— Мисс Эмили обсуждала с вами это происшествие?

— Ну, я подобрала карточку и спросила: «В чем дело, Эмили?», а она… — Поблекшие старческие глаза опечалились от обидного воспоминания. — Она очень резко сказала: «Оставь меня в покое! Пожалуйста…» По этому «пожалуйста» я поняла, что Эмили уже сожалеет о своей резкости, и что карточка ее не встревожила, а просто раздосадовала.

— Тогда почему вы сохранили ее? — осведомился инспектор.

Мисс Салливан рассмеялась:

— Я всегда подбираю брошенную перчатку, думая, что в один прекрасный день найду к ней пару. Вы же видите, инспектор, что от карточки отрезан уголок. Значит, он где-то находится.

— Вам следует познакомиться с моим сыном, — улыбнулся инспектор и спросил, прежде чем его собеседница успела откликнуться: — Мисс Йорк даже не пыталась узнать, что это может означать?

— За ленчем я упомянула о карточке. — Голос мисс Салливан отразил робость, очевидно испытываемую ею в тот момент. — Эмили ответила, что это чья-то дурацкая шутка, и я поняла, что она не хочет об этом говорить. Может, карточка — это какая-то головоломка, как по-вашему?

— Возможно.

Не спеша и не спрашивая разрешения, инспектор сунул карточку в конверт, а конверт в карман. Глаза женщины следили за ним, но она не выразила протеста.

Старик поднялся.

— Я еще зайду к вам.

— О боже, инспектор! Неужели вы еще не все из меня вытянули?

— Я имел в виду, мисс Салливан, — объяснил Квин, — что зайду к вам, когда все будет кончено.

— Конечно заходите! — И глаза мисс Салливан опять заметно повеселели.

Они встретились в парке у мемориальной доски Натаниэла Йорка. Так как вечер был теплый и не грозил дождем, Том Арчер взял с собой легкий плащ.

— Привет, стерегущий ангел!

— Том! — воскликнула Энн Дру.

Теперь они уже не начинали беседу вопросом: «Как дела?»

— Прости, что опоздал. Я был должен встретиться с приятельницей.

— Вот как?

— Как мисс Майра?

— Все так же. Иногда мне кажется, что она не осознает, что произошло с Робертом, хотя и была на его похоронах. А что за приятельница?

Послышался звук «Йиип!», произнесенный высоким сопрано. Не обратив на него внимания, Том продолжал:

— Мне так ее жаль.

— Кого?

— Мисс Майру, разумеется. Интересно, какой она была раньше?

— Том Арчер, отвечай на мой вопрос! Что за приятельница? — «Йиип!» На сей раз звук был громче и яснее. Девушка вцепилась Тому в свободную руку. — Что это было?

— О чем ты?

— Разве ты не слышал?

— Я не слышал ничего.

— Кто-то сказал: «Йиип!»

— Сказал что?

— «Йиип!» — сердито повторила Энн.

— Дорогая, — осведомился Арчер, — с тобой все в порядке?

«Йиип! Йиип!»

— Вот! — торжествующе воскликнула Энн и с подозрением спросила: — Том Арчер, это ты издаешь такой звук?

— Клянусь честью скромного философа-филателиста, я не издавал никакого звука!

«Йиип!»

— Тогда кто?

— Очевидно, Гоблин.

— Кто?

— Гоблин, — сказал Том Арчер, — познакомься с Энн. Энн, познакомься, это Гоблин. — И он извлек из-под плаща, который держал на левой руке, пищащего, косолапого и вислоухого щенка немецкой овчарки.

— Ой, Том, какой ты милый! — воскликнула Энн, наклоняясь и лаская щенка. — Какой забавный!

— Только не он, а она, — поправил Том.

— Но ты же сказал, что его… что ее зовут Гоблин!

— Совершенно верно. Гоблин — существо вроде домового, а я не первый мудрец, заметивший, что дьявол — это женщина.

— Очень остроумно! — фыркнула Энн и потерлась щекой о шелковистую шерстку щенка, запищавшего от удовольствия. — Гоблин! Почему ты наградил бедняжку таким именем?

Том Арчер прошептал объяснение ей на ухо, тут же ставшее красным, как рак.

— Итак, некоторые из этих «джентльменов» душой и телом преданы Эмили Йорк, — принялся размышлять вслух Эллери. — И они готовы ради нее на все?

— Так говорила мисс Салливан.

— А если предположить, что кто-то из вышеупомянутых джентльменов точно так же предан мисс Салливан?

Инспектор посмотрел на сына с удивлением и почти с отвращением.

— Если ты намекаешь, что мисс Салливан могла нанять какого-то попрошайку, чтобы он совершил убийство, дабы увеличить таким образом долю наследства Эмили Йорк, то у тебя злой ум, Эллери. Эта женщина способна на подобное не более чем… чем я!

— Не горячись, папа, — усмехнулся Эллери. — Можно подумать, что ты влюбился в эту старую леди.

— Я говорил с ней, — проворчал старик, — а ты нет!

— Вот именно. Поэтому мое суждение остается непредвзятым. А кроме того, — добавил Эллери, предлагая отцу трубку мира, — убийство могло быть совершено без ее ведома. Предположим чисто теоретически, что кто-то строит большие планы насчет этой проектируемой деревни, а леди ничего об этом не знают. Чтобы не сбиться с пути, давай пока что не будем размышлять о том, кто посылает карточки. Итак, что мы имеем?

— Не знаю, — с раздражением отозвался инспектор, — зато очень хорошо знаю, чего мы не имеем. У нас нет ни малейшей причины предполагать, что если мотивом преступления служит желание осуществить эту безумную мечту насчет деревни, то жизни Эмили грозит опасность. Завещание Натаниэла Йорка-старшего обуславливает равные доли всем наследникам или все состояние тому, кто переживет других. Это означает, что после того, как Роберту проломили голову, его доля переходит в общий котел. И если убьют Эмили, то ее доля последует туда же, а не в личное состояние, которое она могла завещать на постройку деревни. Поэтому мисс Салливан… я имею в виду, проект деревни не может стоять за убийством Роберта и отправкой Эмили второй карточки.