— О, добрый день, миссис Шривер! Как дела?

— Мисс Майра отдыхает, — сообщила миссис Шривер, — если только ваш звонок ее не потревожил.

— Простите, — извинился Эллери. — Могу я видеть мисс Дру? — Он знал, что сотрудница полиции также дежурит наверху.

— Она сидит с мисс Майрой, — ответила экономка. О женщине из полиции она не упомянула.

— Вы не могли бы вызвать ее сюда так, чтобы не беспокоить мисс Майру?

— Зачем?

— По очень важному делу — честное слово, миссис Шривер! — Экономка всегда заставляла его ощущать себя надоедливым мальчишкой.

Фыркнув, миссис Шривер начала подниматься по лестнице. Она делала это совершенно бесшумно, но Эллери чудилось, что он слышит негодующий топот.

Когда наконец появилась Энн Дру, Эллери показалось, что она спускается к нему, как Венди из сказки про Питера Пэна, когда Потерянные ребята отправили ее с неба на стреле.[24] Распущенные волосы девушки плыли за ней, точно облако. Последовав за Эллери в захламленную гостиную, Энн приложила палец к губам, призывая к молчанию, и Эллери подумал, что больше всего на свете ему хотелось бы прикоснуться к этим губам.

Девушка знаком велела ему закрыть дверь. Сделав это, он повернулся и увидел, что она смотрит на него с очаровательной доверчивой улыбкой. И тогда Эллери произнес слова, о которых вспомнил только теперь:

— Я все об этом знаю.

Поведение Энн напомнило ему маленькую девочку, которую как-то на его глазах ударила сварливая мамаша. Сначала боли не было — только изумление, затем попытка найти объяснение — «это какая-то ошибка или просто мне приснилось», — которое могло бы смягчить боль и страх.

Эллери мог только ненавидеть самого себя и ожидать, что будет дальше.

Энн Дру зашептала, словно обращаясь к стенам:

— Мне было шестнадцать, когда папа стал разваливаться по кусочкам — почки, печень, желудок и, что самое главное, мозг. Он работал в библиотеке, любил книги, и его страшило превращение в существо, лишенное разума. Врачи пробовали на нем множество лекарств: некоторые никуда не годились, некоторые — помогали, но все стоили кучу денег. Вскоре ему пришлось прекратить работу и медленно умирать. Я была вынуждена пойти работать в магазин, даже не закончив среднюю школу, чтобы содержать нас обоих. Жалованье было небольшое, но магазин находился рядом с домом, и я могла прибегать к папе. Однако денег требовалось все больше и больше, а я могла их достать, только…

— Только залезая в кассу?

— Да, почти два года.

Эллери по-новому посмотрел на Энн Дру. «Добродетель не всегда делает лицо красивым, но порок обязательно обезображивает его»… Бедный Ричард[25] никогда не встречал Энн. Ее красота осталась нетронутой.

— Но это не испортило меня! — воскликнула Энн, и Эллери испуганно вздрогнул. — Мисс Эмили понимала это! Она посмотрела мне в глаза и сказала, что я не нуждаюсь в спасении, так как никогда не была пропащей. Это звучит как… как мыльная опера, но правда состоит в том, что я воровала деньги сначала для спасения жизни моего отца, а потом, когда убедилась, что это безнадежно, для покупки наркотиков, в которых он нуждался, чтобы умереть без особых мучений.

У Эллери было множество вопросов к мисс Дру, но он не задал ни одного, а вместо этого проговорил:

— Однако в итоге вас поймали.

— На месте преступления. — Суровый гон служил ей броней против тяжких воспоминаний. — Я провела в тюремной камере два дня и две ночи, прежде чем Эмили Йорк — понятия не имею, как она все узнала, — вытащила меня оттуда и взяла под свою опеку. Но в течение этих сорока двух часов, когда я не могла видеть отца и даже связаться с ним, он был лишен двух вещей, без которых не мог обходиться, — морфия и меня. Папа перерезал себе вены. — Теперь в ее лице не было ни кровинки. — Об этом никто не знал, мистер Квин. А сейчас, полагаю, это станет общественным достоянием…

— Энн, — произнес Эллери, — перестаньте бояться.

Она резко вскинула голову.

— Я не боюсь!

— Вы боитесь, что о вашем прошлом узнает Том Арчер.

Голова девушки вновь поникла.

— А разве этого не случится?

Эллери приподнял ее подбородок, вынудив посмотреть ему в глаза.

— Ваша история имеет какое-нибудь отношение к убийствам в семье Йорк? Хотя бы самое отдаленное? Только, пожалуйста, не лгите.

— Конечно нет. — Энн покачала головой. — Как это могло бы быть?

Эллери улыбнулся.

— Ну, тогда…

— Не понимаю.

— Конечно же понимаете.

— Вы имеете в виду, что не скажете ему? — То, что мрачное прошлое, занимавшее все ее мысли, никак не связано с делом Йорков, не приходило Энн в голову, а уж о том, что поглощенный этим делом мистер Квин готов посмотреть на него сквозь пальцы, она не смела и мечтать.

Энн беззвучно заплакала, а Эллери, стоя к ней спиной, ждал, когда она выплачется.

— Нет, я ничего не скажу Арчеру, — повторил он. — Вы сами это сделаете.

Вскрикнув, девушка испуганно вцепилась в него. Эллери обернулся, и ее руки безвольно опустились. Он потерял ее. Впрочем, нельзя потерять то, чего не имел.

— Сказать такое Тому? — воскликнула Энн. — Чтобы его стошнило от отвращения?

— Эмили Йорк ведь не стошнило, — возразил Эллери, — а она не была в вас влюблена. Если чувство, которое питает к вам этот парень, достаточно глубокое, то оно устоит перед вашей историей. Не кажется ли вам, Энн, что сейчас самое время это проверить?

Но девушка снова заплакала.

— Зачем вам понадобилось ворошить старое?

— Потому что в моем печальном бизнесе приходится ворошить все, включая вещи, не имеющие отношения к делу. Однако единственный способ докопаться до истины — отбрасывать незначительное, оставляя таким образом действительно важное.

В Бостоне Эллери начал разговор с той же фразы:

— Я все об этом знаю.

Он смотрел на Мэллори через письменный стол, блестящий, как каток, и почти такой же большой. Массивная голова, румяное лицо и светлые волосы Мэллори оттеняли коричневые бархатные портьеры. Такие люди напоминают портреты старых мастеров, вызывающие у зрителей благоговение. Они приветствуют посетителей не вставая, и тем это кажется вполне естественным.

К удивлению Эллери, ему это также показалось естественным.

Проведя еще одну беседу с мисс Салливан, Эллери вылетел в Бостон, где потратил много времени, роясь в архивах, куда ему предоставили допуск благодаря любезности нью-йоркского департамента полиции. Потерпев неудачу в архивах, он нашел то, что искал, в бостонском телефонном справочнике. Добравшись в офис «Мэллори и компания» и успешно преодолев сопротивление секретарей, Эллери предстал пред очами главы компании, назвал имя Майры Йорк и произнес сакраментальную фразу.

— Можно сказать, что я ждал вас, — отозвался Мэллори. У него был приятный мелодичный голос с мягкой дикцией, напоминающий Эдуарда Эверетта[26] и Эверетта Дирксена[27] одновременно. И добавил: — Разумеется, не вас лично, мистер Квин, и не кого-либо похожего на вас, ибо таковых просто не существует, но кого-то связанного с теперешними неприятностями в Йорк-Сквере.

Эллери вежливо кивнул, интересуясь про себя, к чему клонит этот великолепный кандидат на роль незабываемого персонажа любой книги.

— Конечно, я знал Йорков — некоторых из них, — иначе вас не было бы здесь. Нет, не задавайте мне никаких вопросов, мистер Квин. — Мэллори безошибочно предугадал намерение гостя привести в действие мышцы рта. — Я человек, который получает удовольствие, ставя себя на место другого. Эта привычка позволила мне занять мое место. — Он окинул взглядом огромный кабинет, улыбнулся и продолжил: — Позвольте мне встать на ваше. У вас на руках убийство — возможно, даже два убийства. Особого прогресса вы не достигли. Поэтому возникла необходимость узнать все обо всех, следуя теории, что таким образом можно раздобыть нужные вам… кажется, вы называете это «ключи». Несомненно, вы раскопали, что много лет назад я был помолвлен с Майрой Йорк… Я же говорил: не задавайте мне никаких вопросов!