— Неплохо, — ответил инспектор. — Я даже отправился бы с этой ничего не доказывающей чушью к окружному прокурору, если бы получил одно маленькое подтверждение.

Было бы подлинно театральным эффектом, если бы в этот момент зазвонил телефон, и инспектор Квин, взяв трубку, получил бы нужное ему подтверждение.

Однако не произошло ничего подобного. Подтверждение было получено позже, причем оно никоим образом не касалось таинственных символов и инициалов.

На следующее утро инспектору пришла записка с пометкой «срочно», где содержался телефонный номер. Позвонив, инспектор побеседовал с некой блондинкой, которая заявила, что готова дать показания, уличающие Персивала Йорка в убийствах в Йорк-Сквере. Старик отправился повидаться с ней и вскоре примчался в Йорк-Сквер, где по всем правилам арестовал Персивала, который возился с марками Роберта — теперь его собственными — вместе с Арчером и Энн Дру.

Когда инспектор произнес традиционную формулу, Персивал быстро заморгал, потом обернулся к Тому и Энн.

— Я говорил мистеру Квину, что во мне есть что-то от Садима, — промолвил он со слезами на глазах, погладил на прощание щенка и покорно последовал за инспектором.

Когда Эллери двумя днями позже заглянул в дом Роберта Йорка, он застал Тома Арчера мрачным, Энн Дру обеспокоенной и обоих возмущенными.

— Если Перс действительно сделал то, что о нем говорят, — горячо доказывал Арчер, — значит, он использовал нас. Хитро и хладнокровно, как Уолта. Дело не только в том, что нас дурачил алчный мегаломан. Он играл на мягкосердечии Энн и на моем дружелюбии, на наших сочувствии и незлопамятности. Черт возьми, Эллери, это хуже, чем разбой на большой дороге!

— Если вас беспокоит открытие, что человек, которому вы симпатизируете, может оказаться дрянью, то вы должны негодовать на саму жизнь, а не на Перси в частности, Том, — сухо заметил Эллери.

Тревога и возмущение Энн имели под собой иную основу.

— Эллери, — спросила она, — что заставило вашего отца арестовать Перса?

— Об этом достаточно подробно сообщали газеты.

— Нет, не достаточно! — сердито заявила Энн. — Уолт был пойман, когда стрелял в то, что считал Персивалом Йорком. Он сумасшедший и признался во всех своих преступлениях. Перс, в свою очередь, арестован, так как подстрекал Уолта к совершению убийства. Всем этим полны газеты, но больше в них ничего нет. Почему же они о стольком умалчивают?

— Расследуя преступление, — ответил Эллери, хотя его сердце протестовало против этого, — мы ищем мотив и удобные возможности. Для убийств у Уолта были возможности, а его мотивом был просто полученный приказ, кто бы его ни отдал. Мотив Персивала так же стар, как частная собственность, и у него была возможность делать все то, что должен был делать автор писем. Что вам нужно еще?

— Многое, — сказала Энн. — Во-первых, Персивал не признался.

— Закон не требует признания для предъявления обвинения, — уклончиво пояснил Эллери. — Улики против него…

— Если улики достаточно веские, — прервала его девушка, — то не имеет значения, насколько хороший человек обвиняемый?

— В том-то и дело, — проворчал Том Арчер, — насколько он хорош.

— Замолчи! — Энн Дру топнула ногой.

— Энн, — объяснил Эллери, — на этой стадии дела лицо, обвиненное в убийстве, находится под действием презумпции невиновности. Персу будет предоставлено право защищаться в суде.

— Великая милость! — Энн тряхнула головой. Эллери с тоской и восхищением наблюдал за игрой света в ее волосах. — Меня беспокоит то, — продолжала она, — что Перс как раз стал намного лучше…

— Для чьей пользы? — фыркнул Том. — И за чей счет? Ты можешь упражнять свою женскую интуицию, дорогая, решая, кто виновен, а кто нет, но, пока аналогичные вопросы решает суд, я буду предпочитать юридическую процедуру.

— Ну разумеется, — проговорила Энн, как будто внезапно обнаружила в его характере серьезный недостаток, в ответ на что Том издал протестующий возглас. — Эллери, когда Персу предъявят обвинение?

— Большое жюри получит дело послезавтра. До тех пор он в безопасности.

Энн внимательно посмотрела на него.

— Но вы, кажется, уверены в его виновности?

— В моей профессии и в этом мире, — ответил Эллери, — я вообще ни в чем не уверен.

Последовала неловкая пауза, во время которой все трое смотрели друг на друга. Затем Энн произнесла «Ну…», но больше не нашла слов. Том Арчер повернулся к книжным полкам Роберта Йорка, словно ожидая, что вдохновение явится к нему с корешка какого-нибудь тома. Эллери чувствовал молчаливое решение оставить тему Персивала Йорка и поговорить о чем-то другом. Беда заключалась в том — все трое поняли это одновременно, — что больше им не о чем говорить; они ничего не знали друг о друге, помимо недавних событий в Йорк-Сквере.

Спасла положение Гоб — молодая немецкая овчарка.

— Вуф! — произнесла она.

Эллери был готов поцеловать ее в морду.

— Ей надо что-то сделать с ушами, — заметил он, окидывая собаку критическим взглядом. Верхняя треть ее ушей была опущена.

— Я кормил ее специальной пищей, которая укрепляет уши, — откликнулся Арчер, с признательностью глядя на Эллери.

— Гоб, малышка! — воскликнула Энн, обнимая щенка за шею. — Они просто ничего не понимают! Ты само совершенство!

— Вовсе нет, — возразил Эллери. — Уши должны торчать вверх.

— Отправим Гоб в прачечную, — предложил Том. — Немного крахмала, и все будет в порядке.

— Чудовище! — возмутилась Энн. — Не думайте, что он на это не решится, Эллери. По его мнению, раз собаки не люди, с ними можно делать все, что угодно.

— Собаки гораздо лучше людей, — заявил Том. — Вы когда-нибудь видели, чтобы ребенок в возрасте Гоб делал кувырок назад? Или даже щенок? Один из моих талантов — умение добиваться невозможного. Хотите посмотреть?

— Человек, который приписывает себе достоинства щенка, сам… грязная собака!

— Тише, женщина! Итак, смотрите.

Арчер опустился на одно колено и протянул руки. Собака подбежала, виляя хвостом. Он приподнял ее за передние лапы, скомандовал «Хоп!» и подбросил в воздухе.

Кувырок назад получился неплохой, хотя Гоб, приземлившись, чуть не упала. Она быстро подбежала к Арчеру, прыгнула на него и лизнула в лицо.

— Очень хорошо, — одобрил Том. — Для щенка ее веса… Какого дьявола? — Арчер изумленно уставился на Эллери.

— В чем дело, Эллери? — воскликнула Энн Дру.

Эллери застыл как вкопанный, прищурив глаза. Когда девушка обратилась к нему, он заставил ее умолкнуть резким жестом. Том и Энн обменялись встревоженными взглядами. Казалось, радость и гордость инспектора Квина получила удар или услышала голос с небес, а поскольку она удержалась на ногах, то следовало предположить второе.

Внезапно глаза Эллери широко открылись, а изо рта вырвался странный возглас — крик человека, который, глубоко порезавшись, увидел блеск собственной кости.

После этого он бросился бежать.

Арчер и Энн наблюдали за ним из окна. Великий человек, забыв надеть шляпу, огляделся по сторонам, бешено замахал полицейскому автомобилю, что-то приказал водителю, затем открыл дверцу и опустился на заднее сиденье.

Автомобиль с урчанием двинулся вперед.