Последнее слово он произнес по слогам, и каждый слог прозвучал во мне с большой силой. Каждая клетка моего тела дрожала и гудела в такт вздохам океана. Мой спутник подошел к самой воде, устремив взгляд в пространство. И я видел, что он уже не безумец, каким казался мне вначале, а как бы часть того, что доносится из самых недр рассеченного лунной дорогой океана. Я сидел и внимал, уже не понимая, идет ли этот зов от моего спутника или ото всего вокруг.

— Я ждал тебя вчера, — услышал я внезапно.

— Прости! — раздалось в ответ. — Я сегодня не один.

— Вижу. Кто с тобой?

— Человек, который тоже вас любит.

— Он боится.

— Да, пока еще боится, но это добрый человек. Где другие?

— Сейчас появятся. Они уплыли наловить для тебя рыбы.

Я напряженно всматривался в неподвижную фигуру, склонившуюся к воде, и слышал два голоса, которые были абсолютно одинаковые, и все же они принадлежали разным существам. Внезапно мой проводник оглянулся, я вздрогнул…

— Первый приплыл, — сказал он мне.

— Я понял, — ответил я. — Я слышал ваш разговор.

— Слышали? Тогда все в порядке! А видели его? Вон там!

Я вытянул шею, не вставая с места: большое блестящее черное тело покачивалось на тихих волнах и медленно приближалось. Мне показалось, что я встретился с ним взглядом.

— Скажите ему, — попросил я, — что я не боюсь их и что я действительно их уважаю!

— Хорошо, — ответил нерешительно мой провожатый, и я напряг свой внутренний слух.

— Слышали ответ? — спросил он меня через некоторое время.

— Нет, — ответил я.

— Потому что себе вы говорите другое. Я же вас предупредил, что нужно быть искренним!

— Что он ответил?

— Вы боитесь. Боитесь океана, меня, того, что они несут в себе, и того, что в вас и что пытается соединиться с тем, что в них.

Я закрыл глаза и попробовал сосредоточиться, уйти в себя. Что-то новое росло и росло во мне, вытесняя суетные желания и мысли. И я услышал собственный голос.

— Разве я боюсь?

— Да, ты боишься, — ответил мне другой голос, но он был неотличим от моего. — Боишься, потому что не знаешь этих сил, потому что никогда не пытался найти их ни в себе, ни вне себя.

— Сейчас уже, кажется, не боюсь, — проговорил я.

— Да, уже боишься меньше. И мы можем стать друзьями. Ты перестаешь быть человеком, считающим себя венцом природы, и я для тебя перестану быть животным, и мы сможем понять друг друга. — Он засмеялся и весело перепрыгнул через волну, как это обычно делают дельфины. — Я тебе изложу наши истины, а ты мне свои. Так разговаривают друзья, а раз мы друзья — не будем обижать друг друга, ладно?

Я попытался вспомнить свои истины, чтобы рассказать о них, но не смог; словно все они уплыли в темноту и тишину. Поэтому я спросил:

— За что же вы нас любите?

— А разве можно не любить своего брата, если он даже в чем-то и заблуждается?

— Это ваша истина?

— Да, — ответил он.

— Два и два четыре, — сказал я внезапно.

— Что это значит?

— Это одна из наших истин.

— Я не понимаю, — произнес он смущенно.

— Привет, дружище! — раздался еще один голос. — Я понимаю! Это ваш счет, да? Самое большое ваше заблуждение!

— Почему заблуждение? До сих пор я разговаривал с одним дельфином, сейчас приплыл ты. Один дельфин и один — это два дельфина.

— Нет, есть только один дельфин и… дельфины. И так со всем.

— Ага! — сказал я торжествующе. — Для вас существует только единица и множество. Да ведь это самая примитивная ступень восприятия.

Оба дельфина перевернулись через голову в волнах, и я услышал смех, веселый и безобидный. Потом второй дельфин сказал:

— Ты можешь пересчитать волны в океане? Можешь пересчитать звезды во Вселенной или измерить бесконечность? Счет нужен для движения тела, но он мешает духу проникнуть в бесконечность.

А вы привыкли все считать, и тяжелее всего вам бывает, когда чего-нибудь слишком много.

Я хотел возразить, но вдруг осознал; что они правы, что понимают Вселенную лучше нас, может быть, потому, что живут в океане, а он дает более верное представление об изначальном космосе.

— Говорят, когда-то мы были очень близки, — грустно заговорил первый дельфин. — Но насколько подвижнее и совершеннее стали ваши конечности, настолько неподвижнее и примитивнее стал ваш дух. Вы убиваете друг друга. Тяжко нам видеть, как ваши плавающие и летающие дома тонут в океане, а вы становитесь пищей рыб. Когда-то вы хотя бы с нами не вели войны и считали нас своими друзьями, а теперь вы уничтожаете и нас. Почему?

— Это тоже идет от счета, — ответил другой дельфин, который был, очевидно, старше и опытнее. — Они считают, и им всегда всего мало. Они становятся ненасытными… — подсказал он невольно мне нашу вторую истину.

— Но мы не можем, как вы, только беззаботно кувыркаться в волнах!

— Ты видишь только наши тела, а телам нужно не так уж много пищи и тепла.

— Это утверждают и люди.

— Человеческий мозг открыл те же истины, что и наш. Но вы не знаете, какие из них сделать выводы. Потому что поклоняетесь числам, а числа умерщвляют дух.

— Нужно изменять мир! Человек призван изменять и создавать.

— И это вы неправильно поняли, — ответил он. — Вы, как и мы, можете изменять и создавать только самих себя. Так делают все разумные существа во Вселенной, поскольку и она сама непрерывно себя создает. А вы заняты тем, что приспосабливаете вещество к нуждам своего тела и, воображая, что это и есть изменение, не замечаете, что дух ваш остается все таким же, что в нем умирают те силы, благодаря которым вы могли бы проникнуть в глубины Вселенной.

— Не верю! — остановил я его, но вдруг почувствовал, что ничего во мне не противится его словам.

— Прекратим этот спор! — вмешался другой дельфин. — Неужели вам обоим не надоел он? Лучше прогуляемся, друзья! Посмотрите, какая чудесная ночь.

Я как бы пришел в себя и опять услышал шум прибоя и увидел лунную дорогу.

Мой спутник стоял на краю скалы, а бесконечная гладь океана лежала у его ног. Я приподнялся и увидел возле него двух дельфинов, длинные, черные тела которых были похожи на торпеды.

— Я скоро вернусь, — сказал он.

Через мгновение с царственным спокойствием он несся, как Посейдон, по лунной дороге, тянувшейся к самому горизонту. Его несли на себе два дельфина.

— Не ве-е-е-рю-ю! — закричал я и бросился бежать в обратном направлении, к полю, в темноту. — Не верю-ю-ю!

Я бежал и кричал, пока не выбрался на шоссе. Оно вело к неоновому сиянию, под которым лежал город…

На другой день, не успел я проснуться и — подумать о своем странном сне, как в мою комнату постучалась горничная.

— Это письмо оставил для вас какой-то господин еще утром, — сказала она довольно фамильярно. — А вы все спите и спите.

— Мы, туристы, очень устаем, — ответил я.

— Да, туристы очень устают, — засмеялась она.

Как только она вышла из номера, я прочитал письмо:

«Дорогой друг, почему вы меня не дождались? Я испугался за вас, но успокоился, узнав, что вы спите. Не может быть, чтобы вы меня неправильно поняли. Я хотел только дать вам наглядное доказательство того, во что вы уже поверили. Отдохните хорошенько, а завтра вечером мы снова пойдем к нашим общим друзьям. Ведь им нужно сказать вам еще столько важных вещей! Будьте здоровы! Ваш X.»

Я вскочил с постели. «Ваш Икс!» «Ваш Икс!» — Черт побери, неужели все это действительно было? Придя в себя, я решил немедленно уезжать. Немедленно, пока я окончательно не сошел с ума. Так я и сделал. Может, мне надо было еще раз пойти в лунную ночь к океану с бывшим ассистентом профессора? А?