Ругая себя за то, что поддался обаянию Кэт и проявил слабость, недостойную звездолетчика, он снова вышел на луг и нетерпеливо огляделся. Но, странное дело, сейчас и этот луг, залитый солнцем, и беспредельная синь озера за ним, сливающаяся с таким же синим небом, воспринимались уже не просто как некая экзотика, а как нечто значительно большее, что помогает этой девушке быть сильнее его, представителя могучей цивилизации.

Конечно, и у них на Тау есть леса, озера и луга, но все это носит какой-то декоративный характер и способно в лучшем случае лишь ласкать взор, но не волновать душу. Он вспомнил аккуратно расчерченные на квадраты низкорослые таутянские рощи, берега водоемов, одетые в камень, и невольно посетовал на своих предков: увлекшись техническим прогрессом, они уничтожили первозданную природу, убив этим в людях Тау могучий дух древних богатырей, который, очевидно, присущ жителям этой планеты. И не оттого ли он сейчас не может увлечь, покорить эту простую девушку?

О чем он будет теперь писать? Приученный после выхода «Кецалькоатля» ко всеобщему поклонению, он вряд ли сможет написать роман, в котором девушка Земли шести континентов отвергает любовь таутянина. Не будет ли это крахом его писательской карьеры?

Олд Дор глубоко вздохнул, пряные запахи луговых трав ударили ему в голову… А впрочем, он может написать о красоте и силе земной природы, первозданной, а не воссозданной, как у них на Тау, искусственно, и о своей любви, пусть даже безответной. Быть может, такой роман снова сослужит службу читателю и направит мысль к иным мирам.

Олд Дор поднял голову и увидел идущую к нему по лугу улыбающуюся Кэт.

— Простите, я заставила вас ждать… Я задержалась на работе.

— Ничего, я пока цветы собирал, ромашки. Вот, — Олд Дор протянул ей букет.

— Спасибо, — девушка взяла цветы. — Но только зачем вы их рвете с корнями?

— А как же иначе? Ведь вы не сможете их посадить, и они быстро завянут без корней.

— Ничего, — Кэт посмотрела на него с удивлением, — я их поставлю в вазу с водой, и они долго будут стоять там, как живые. А вы разве никогда не ставите в вазу цветы?

— Нет, — Олд Дор хотел сказать, что у них на Тау никто никогда не рвет цветов, они растут у них и в вазах, и в подвесных клумбах жилых помещений, что это очень красиво, а главное, не так расточительно: ведь таких, как здесь, лугов у них на планете, увы, давно уже нет, но он вовремя прикусил язык.

— Ах да, ведь вы так заняты, я и забыла… Кстати, — в глазах девушки вспыхнули искорки любопытства, — а где работает ваша экспедиция? Наверное, вон там, за лесом?

— Да, за лесом. А что?

— А то, что в таком случае вы тоже должны были видеть это.

— Что видеть, Кэт?

— Летательный аппарат — дисколет.

— Дисколет! Что за чепуха, — Олд Дор деланно рассмеялся. — Откуда он здесь может взяться?

— Об этом многие сейчас говорят, — смущенно пробормотала она и вздохнула. — Значит, вы тоже ничего не видели.

— А к нам, представляете, — в ее глазах, как ему показалось, сверкали уже не искорки, а яркие огоньки, — на узел связи прибежал сегодня человек и потребовал, чтобы его немедленно соединили с Торонто. Он уверял, что видел большой дисколет, который опускался в лес.

— Наверное, это была просто шутка, Кэт.

— Ну нет, на шутника он не похож — такой солидный.

— Тогда, значит, это был больной человек, то есть сумасшедший.

— Да, наверное, а жаль… — огоньки в ее глазах потухли. И все же они были прекрасны.

Олд Дор вдруг почувствовал небывалое волнение.

— О чем вы жалеете, Кэт?

— Да так… Наверное, о том, что все это выдумки — дисколеты, пришельцы из других миров…

— Ну а если это была бы правда, что тогда?

— Да как вам сказать… Ведь интересно все-таки знать, что там, — Кэт показала на небо, — на звездах?

— На звездах, как и на солнце, — раскаленная плазма, а о жизни на одной из планет, вращающейся вокруг своей звезды, могу рассказать вам и я не хуже пришельца. Хотите?

Кэт кивнула. Олд Дор взял ее под руку и начал увлеченно рассказывать о Тау, об экспедиции таутян на Землю в далеком прошлом, о прилете Кецалькоатля.

— Как это интересно! Как прекрасно! — воскликнула девушка, когда он кончил. — Теперь я знаю, кто вы: вы писатель-фантаст и рассказывали мне сейчас сюжет вашей книги.

— Да, Кэт, да.

— Тогда скажите, он, ваш Кецалькоатль, больше никогда не прилетит на нашу Землю?

— Прилетит, Кэт, но тех людей ему больше не увидеть — ведь здесь пройдет уже много тысяч лет. Но это ничего, — Олд Дор заглянул Кэт в глаза. — Он встретит здесь девушку, такую, как вы, с такой точно брошкой на груди, и стрела Амура пронзит ему сердце…

Не выдержав его взгляда, Кэт освободила свою руку и опустила глаза:

— А дальше? Что будет дальше, вы придумали?

— А дальше будет так, как скажете вы: или они расстанутся, или он увезет ее на прекрасную Тау. Ну как, вы готовы лететь с ним туда?

— Ну что вы, — Кэт качнула головой. — Ведь я даже не видела этого вашего астронавта.

— Допустим, он прекрасен и юн, а не такой, как я, — Олд Дор грустно усмехнулся. — Как тогда?

— Это еще не самое главное.

— А что же главное, Кэт?

— А главное, — девушка смело посмотрела ему в глаза, — чтобы и она любила его, сильно любила. Ведь это так страшно — навсегда покинуть родную Землю.

— Ну что же, — Олд Дор вздохнул, — тогда он улетит, и роман придется закончить на бесконечно грустной ноте.

— Зачем же так, Олд. Пусть они встречаются и дальше… Пусть она тоже полюбит его.

— А если у него уже нет больше времени, Кэт?

— То есть как это нет времени?

— А так, — Олд Дор замолчал, обдумывая, как, не раскрывая, кто он такой, рассказать ей о двух встречах, разрешенных капитаном. И в этот момент в его ушах снова раздался голос оператора:

— Олд Дор, передаю вам срочный приказ капитана: немедленно вернитесь в гравитолет. Нас обнаружили, Олд Дор. Вы слышите, немедленно возвращайтесь!

«Проклятие! — мысленно выругался космонавт. — Наверное, это тот солидный все-таки добился своего». Лицо его помрачнело.

— Что с вами, Олд, вам нехорошо? — с тревогой спросила девушка.

— Нехорошо! — Олд Дор горько усмехнулся. — Нет, Кэт, мне совсем плохо. Вы знаете, он, тот мой герой… Ему больше нельзя ждать ни минуты… Сейчас надо решать. Ну как?

Кэт не отвечала, и только глаза ее, испуганные и огромные, следили за ним тревожно.

— Ах да, — сказал Олд Дор, — я должен кое-что пояснить. Дело в том, что тот астронавт в самом деле, а не в романе прилетел на вашу Землю и зовут его Олд Дор. И он, то есть я, Кэт, получил сейчас срочный приказ о вылете на орбиту.

— Ой! — вскрикнула девушка и отпрянула в сторону.

— Не бойтесь, мы, таутяне, никогда не прибегаем к принуждению. А ваше решение мне ясно без слов. Давайте же простимся, Кэт, навеки, навсегда, — голос его дрогнул.

И тут девушка всхлипнула. Это ударило его, словно электротоком. Он быстро шагнул к ней, взял за руки:

— Я счастлив уже потому, что не безразличен тебе. Не надо плакать. Не надо ничего говорить. Прощайте, Кэт, и дайте мне на память свою брошку.

Она сняла брошку, он отпустил ее руки и заглянул в ее глаза, заплаканные и прекрасные. Все в нем перевернулось.

— Я остаюсь, Кэт, хотите вы этого или не хотите, — прошептал он одними губами.

И в это время из-за леса, скользя, казалось, по самым верхушкам деревьев, показался и понесся к ним гравитолет.

— Ой, что это! — вскрикнула Кэт.

— Это за мной, — сказал Олд Дор. — Бегите скорее туда, к оврагу, в кусты.

— А вы?

— И я за вами. Бегите же быстрее!

Она побежала, и он побежал за нею, но почти тут же Кэт вдруг ничком упала на луг.

«Усыпляющий импульс», — мелькнуло у Олда Дора в голове, и он тоже потерял сознание.

Прибывшие через час вертолеты обнаружили на лугу только спящую девушку. Проснувшись, она рассказала, что встречалась здесь, на лугу, с писателем. Кто он и куда ушел, она не знает. Очень горевала о потере какой-то своей брошки, которая очень нравилась ему…