Мы более всего страшимся сегодня утраты независимости России, и это понятно. Но не следует путать следствие с причинами: все самые ужасные, самые разорительные иноземные нашествия: будь то Батый, Наполеон или Гитлер, — ничто по сравнению с полчищами бесов, заполняющими всё в народе.

Говорят, что существует сценарий окончательного уничтожения России, согласно которому будет спровоцирован "русский бунт, бессмысленный и беспощадный", а для "наведения порядка" будут введены войска НАТО, которые возьмут все в стране под свой контроль. Но вот — рассказывает о своих когда-то очень близких знакомых В.Г. Распутин — вполне положительная, уважаемая всеми женщина спокойно смотрит изо дня в день порнографические видеофильмы вместе со своей несовершеннолетней дочерью. И уже не надо вводить никаких войск — или, наоборот, почему бы их не ввести? — всё и так занято сатаной.

В том-то и дело, что желание сохранить православную монархию любой ценой ничем не отличается от того безбожия, которое обнаружилось в насильственном её уничтожении. После отречения от Царя, в котором народ принял участие своим равнодушием, не могло не последовать небывалых доселе гонений на Церковь и массового отступничества от Бога.

Были у нас выдающиеся Цари: Петр I, Екатерина Великая, Александр I, Николай I, Александр III, — когда Россия достигла расцвета с великими победами и благополучным царствованием. Но Царь-мученик Николай есть свидетель истинной православной государственности, власти, построенной на христианских принципах.

А.П. Движение к монархии — сложный, многомерный общественный процесс. Интерес к ней всё усиливается. Появляются носители этого интереса. Растёт роль Церкви. Монархическое состояние ума — это так естественно для России. Всё-таки мне кажется, что восстановление монархии становится более и более реальным.

Прот. Александр. Среди всеобщего аморализма и беззакония о восстановлении монархии даже и речи быть не может — дай Бог хоть какую-то законность соблюдать. Культивируемый ныне "патриотизм" Содома только усугубляет ситуацию. И ожидание нового земного царя в этом контексте будет путем к установлению симфонии антигосударства и антицеркви в лице антихриста.

А.П. Вы уже говорили, что прославление Николая II и его семьи было чудом. А в русской истории чудо является мощным действующим фактором. Значит, мне кажется, может произойти и чудо восстановления монархии без длительных эволюционных приготовлений. Чудо — это же мгновенное преображение.

Прот. Александр. Да, это так. Но Богу, в Его спасительном промышлении о нас, в Его чудотворении, нужно на что-то, на кого-то опереться. Потому что смысл истории, смысл судьбы каждого человека — общение с Богом, наш ответ на то, что Бог нам предлагает. Когда мы делаем один шаг навстречу Богу, Он делает навстречу нам десять. Но этот — хотя бы один — шаг мы должны сделать.

А.П. Объясните, отец Александр, почему Николай II стал святым? Я не говорю о свидетельствах, которые сопутствовали его муке и прославлению. Меня интересует каноническая точка зрения. Почему Государь, политический деятель, чьё правление отмечалось катастрофическими явлениями войн и революций и закончилось отречением от престола, оказался святым? Свят ли он стал после казни его и его семьи, или он был свят изначально? Снискал ли он святость своей мученической кончиной или она в нем и раньше гнездилась?

Прот. Александр. Святые — это не значит безгрешные, без недостатков. Известно изречение: "Христианами не рождаются, а становятся". Во святом крещении каждый человек призывается к святости. И отпевают его со словами: "Со святыми упокой". Христос пришел, чтобы дать возможность всем стать святыми, причастными Богу. Церковь не создает святость. Она только свидетельствует в Духе Святом, чтo есть благодать, где истина, а где ложь.

Есть такая книга "Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных". Обычно о людях бывают разноречивые свидетельства. Здесь же все свидетельства поразительно совпадают.

Это было время, когда в высшем обществе России началось разложение, которое всё более захватывало и низшие слои. А они, находясь на самом верху Российской жизни, являли образец, именно образец противоположного — в своем личном христианском и общественном служении. Это были люди необыкновенные, еще до своего мученичества — вот что мы должны подчеркнуть. Мы можем проследить, как постепенно вызревает подвиг страстотерпчества и мученичества.

Бог избрал самое лучшее. В жертву за Россию был принесен её цвет: вначале Государь с семьёй, а потом — все верные Богу, Царю и Отечеству. Возможно ли было любить Россию чище, возвышеннее, преданнее, чем они? Они действительно любили её даже до крови. В этом было глубокое мистическое понимание роли России во всем мире как православной державы и значения единения братских славянских народов.

"Император и Императрица, — пишет неподкупный иностранец Жильяр, — думали, что они умирают за Отчизну. Они умерли за всё человечество. Их истинное величие не в императорском достоинстве (хотя, как мы видели, это имело и имеет значение), но в достижении высших человеческих добродетелей, до которых они постепенно возвысились. Они стали духовно совершенны; это дало им не земную преходящую силу, но чудесную твердость и ясность души древнехристианских светочей, против которых бессильны людская злоба и которые торжествуют в самой смерти".

А.П. Я часто задаю себе вопрос: в чем миссия святого Царя Николая II в сегодняшней России? Допустим, он не был бы канонизирован. Но он всё равно оставался жертвой страшного убийства, которое волновало бы людские сердца, рождало гнев, возмущение, требовало отмщения. Но поскольку он превратился в святого, то должен воздействовать на сердца каким-то иным способом. Спроецироваться на проблему истории власти, страны, государства. Какова его миссия в этом качестве?

Прот. Александр. Смысл отречения Государя — спасение идеи христианской власти. И потому в нём надежда на спасение России, через отделение тех, кто верен данным Богом принципам жизни, от тех, кто неверен, через очищение, которое наступает в последующих событиях.

Подвигом Царя в отречении развенчиваются все ложные устремления тогдашних и нынешних устроителей земного царства, отвергающих Царство Небесное. Утверждается высшая духовная реальность, определяющая все сферы жизни: первое должно стать на первом месте, и только тогда все остальное займет свое должное место. На первом месте Бог и правда Его, на втором — все остальное, в том числе монархия, даже если она именуется православной.

А.П. В советское время с приходом Сталина сменились ориентиры. Многие считают, что тогда образовалась квази-монархия, в результате чего была одержана победа в войне.

Прот. Александр. Это очень дорогая для нас победа. Что касается смены ориентиров, к сожалению, у нас есть немало свидетельств, что гонения на Церковь не прекратились. Поэтому говорить, что Сталин сознательно поменял курс, у нас оснований нет. Нередко можно слышать, что коммунизм в плане земного устроения тождествен христианству. Действительно, были и коммунисты с благородной верой в человека, которые жизни своей не щадили ради общего блага. И заботы их о социальной справедливости вполне понятны. Но ничего не смыслит в истории тот, кто не знает глубин зла. И Маркс, и Ленин, и Сталин говорили, что если освободить человека от экономического рабства, мир станет счастливым. Они не понимали, что при этом не исчезает рабство духовное. Человечество, освобожденное от всех социальных бед, остаётся по-прежнему во всеохватной беде греха и смерти. Разумеется, мы должны бороться против социальных бед, но они — только проявление других, более глубоких и сокрытых: греха, смерти, диавола. И освободить нас от этого подлинного рабства может реально только Христос Бог, только Он один. Если у нас, христиан, есть долг в плане социальном и экономическом, — это не может быть последним словом. Перестановка местами главного и второстепенного, порой с полным упразднением главного, никогда не может быть безобидной. Наверное, совсем не случайно удалось бесам "воинствующего атеизма" использовать в своих целях эффективно именно эту политическую систему. Однако несомненная заслуга Сталина в том, что он не пошел по пути радикальной оппозиции, разгромив ее, и отверг идею "перманентной революции" — предтечу нынешней "глобализации".