Дождь все еще хлестал за окном. Вода стекала с амбара на задний двор и односкатную крышу пристройки, открытой спереди и сзади, сквозь которую виднелась каменная ограда поля Избела.

Джонни повернулся к холсту на мольберте.

Фанни Эдамс запечатлела в своей примитивной, но тщательной манере яростное буйство природы, заливаемый дождем амбар, открытую пристройку, каждый камень в ограде, каждый высокий желтый высохший стебель в поле Избела, каждое покосившееся надгробие в углу кладбища под разверзшимися и кровоточащими небесами.

Джонни посмотрел на маленькую груду костей, вспоминая темно-серое лицо бродяги, робкие блестящие глаза, зеленую велюровую шляпу, перевязанный веревкой саквояж, хлюпающие по воде башмаки… «Ты была великой художницей и прекрасным человеком, — думал он, — а в твоей смерти не больше смысла, чем в моей жизни…»

В комнату вошли судья, Сэмюэл Шир и еще один мужчина.

— Сожалею, Феррис, — мягко обратился к нему судья, — что ее постигла такая смерть.

Мужчина закрыл глаза и отвернулся.

— Мы не должны испытывать предубеждения, — с беспокойством заговорил мистер Шир. — Наш Господь был беднейшим из бедных. Можем ли мы обвинять человека в преступлении лишь потому, что он просит пищи и бродит под дождем?

— Бродит под дождем? — резко переспросил внучатый племянник Фанни Эдамс. — Кто?

Они увели его из студии в столовую, где находились Пру Пламмер и Элизабет Шир. Пру алчно поглаживала петлю в форме бабочки на двери в студию, но, услышав вопрос Ферриса Эдамса, рассказала ему о человеке, который просил еды у ее задней двери.

— Я тоже видел бродягу, — заявил Эдамс.

— Где? — спросил констебль Хэкетт.

— Прошу вас помнить, что вы христиане, — вмешался мистер Шир. — Я останусь с телом. — Он вернулся в студию, а его толстая жена села в углу.

— Я видел бродягу! — повторил Эдамс, повысив голос. Это был высокий щеголеватый мужчина с редеющими каштановыми волосами и чисто выбритыми щеками, на которых розовели пятна. — Я ехал из Кадбери, чтобы навестить тетю Фанни, и увидел человека на дороге… Мисс Пламмер, как этот бродяга выглядел?

— Он был в старом светлом твидовом пиджаке, темных штанах и нес дешевый саквояж, перевязанный веревкой.

— Тогда это он! Я видел его несколько минут назад! Сколько сейчас времени? Он не мог уйти далеко!

— Успокойтесь, мистер Эдамс, — сказал Берни Хэкетт. — Где вы видели этого парня?

— Я прибыл сюда около половины четвертого и проехал мимо него несколькими минутами раньше! Это было по другую сторону Лягушачьего пруда, со стороны Кадбери, примерно в трех четвертях мили от пруда. Бродяга шел по направлению к Кадбери. Он вел себя странно — прыгнул в кусты, когда увидел мой автомобиль.

— Менее четырех миль отсюда, а сейчас три тридцать пять… Скажем, вы проехали мимо него десять-двенадцать минут назад… — Хэкетт задумался. — Он не мог пройти больше полумили после того, как вы видели его. Ваша машина стоит снаружи, мистер Эдамс?

— Да.

— Я должен оставаться здесь — собрать отряд и обеспечить, чтобы все держали язык за зубами. Судья, я уполномачиваю вас, мистера Шинна и мистера Эдамса поехать за бродягой. Вероятно, он опасен, но у вас два ружья. Не используйте их без надобности, но и не подвергайте себя риску. В вашем баке достаточно бензина, мистер Эдамс?

— Слава богу, я заправился сегодня утром.

— Мы выедем через пять-десять минут после вас, — сказал констебль. — Удачной охоты.

Старый автомобиль Ферриса Эдамса тарахтел, взбираясь на холм под дождем. Джонни и судья тряслись на пружинных сиденьях, сжимая в руках ружья.

— Надеюсь, «дворники» выдержат, — с беспокойством произнес Эдамс. — Думаете, он вооружен?

— Не волнуйтесь, Феррис, — сказал судья. — С нами охотник на людей — только что с войны.

— Мистер Шинн? О, Корея! Вам приходилось убивать, мистер Шинн?

— Да, — ответил Джонни.

Они поняли, что это тот самый человек, как только увидели его. Бродяга шагал по мокрой дороге, то и дело оглядываясь; саквояж колотил его по коленям, когда он перекладывал его из одной руки в другую; нелепая велюровая шляпа, превратившись в колокол, прилипла к его ушам.

— Это он! — крикнул Феррис Эдамс. Нажав на клаксон, он высунулся из окошка. — Именем закона, остановитесь!

Бродяга спрыгнул с дороги вправо и исчез.

— Он убегает! — завопил адвокат. — Стреляйте, мистер Шинн!

— Да, сэр, — сказал Джонни, не двигаясь. Перед его мысленным взором мелькала размозженная голова Фанни Эдамс, становясь частью его кошмаров. А сейчас ему велели стрелять в живого человека, спасающего свою жизнь…

— Куда стрелять, Феррис? — сердито отозвался судья Шинн. — Остановите машину. Вы не можете ехать по этому болоту.

— Он не уйдет от меня, — буркнул Эдамс, борясь с рулем. — Разве это не дорога для фургонов?

— Не будьте идиотом! — рявкнул судья. — Как далеко мы сможем по ней проехать?

Автомобиль уже нырнул в грязь — его колеса жалобно стонали.

Они устремились в погоню. Бродяга появился вновь — очевидно, после пребывания в течение нескольких секунд по колено в трясине дорога, покрытая грязью глубиной в пять дюймов, стала казаться ему пригодной для бега. Он мчался вперед, виляя из стороны в сторону, как будто ожидал пули, и держа саквояж под мышкой.

Они находились в болотистой местности примерно в четырех с половиной милях к северу от Шинн-Корнерс, значительно дальше Лягушачьего пруда. Знаки предупреждали об опасной трясине, а продолжавшийся почти два часа ливень не улучшил ситуацию. Клубящийся туман смыкался вокруг них.

— Мы потеряем его в этом гороховом супе! — бесновался Эдамс. — Будем преследовать его пешком!..

— Погодите, Феррис. — Судья всматривался вперед, нервно теребя ружье. — Остановите машину!

Тормоза заскрипели. Эдамс выскочил из автомобиля, дико озираясь.

Машина стояла у самого края болота. Эдамс подобрал тяжелый камень и бросил его в трясину. Камень тут же исчез, а болото заколебалось, как живое.

— Мы потеряем его! — бушевал Эдамс.

Они стояли под дождем, вглядываясь в туман.

— Далеко ему не уйти, — сказал Джонни.

— Вот он! — крикнул Эдамс. — Стойте, или мы будем стрелять!

Беглец пробирался по колено в трясине ярдах в сорока впереди.

— Мистер Шинн… судья… стреляйте или дайте мне ружье…

Джонни оттолкнул возбужденного адвоката в сторону. Судья с любопытством смотрел на него.

— Стойте! — крикнул Джонни. — Стойте, и вы не пострадаете!

Но бродяга двигался дальше, молотя руками и ногами.

— Почему вы не стреляете? — Эдамс взмахнул кулаком.

Джонни поднял 20-калиберное ружье и нажал на спуск. При звуке выстрела беглец конвульсивно дернулся и упал.

— Вы попали в него! — восторженно крикнул адвокат.

— Я стрелял поверх его головы, — отозвался Джонни. — Оставайтесь на месте!

Бродяга с трудом поднялся. Он потерял саквояж и шляпу. Внезапно он метнулся за большой дуб. Когда они добрались до дерева, его и след простыл.

Преследователи держались вместе, крича и иногда стреляя в воздух. Но бродяга исчез, словно провалился в трясину.

Постепенно они выбрались на дорогу.

— Вы должны были всадить пулю ему в ногу! — негодовал Феррис Эдамс. — Я бы сделал это, будь у меня ружье!

— В таком случае, Феррис, я рад, что его у вас не было, — сказал судья. — Ему все равно не уйти.

— Но ведь он уже ушел!

— Недалеко, уверяю вас. На болотах он заперт, а если выйдет на дорогу, его схватят через несколько минут. Берни Хэкетт и остальные вот-вот будут здесь… В чем дело, Джонни?

— Смотрите. — Джонни прикоснулся к локтю судьи. Автомобиль Эдамса уже не стоял на краю болота. Его засосала трясина — виднелся только самый верх.

— Моя машина! — ошеломленно произнес Феррис Эдамс.

Джонни указал на серию узких овальных ямок в грязи между следами автомобиля, оканчивающихся у края болота.