— А разве Рубрук был немец? — усомнился Звонарев.

— Он был фламандец. А фламандский язык, как известно, близок немецкому. Однако объективности ради допустим, что Рубрук все же ошибся. И что же? Прошло еще два века. В Крым приплывает генуэзец Иосафат Барбаро и свидетельствует, что за Каффой, то есть Феодосией, по изгибу берега находится Готия, а населяющие ее готы говорят “по-немецки”! Сам Барбаро немецкого не знал, но у него был слуга немец: он говорил с готами, и они вполне понимали друг друга — “подобно тому, как поняли бы один другого фурланец и флорентиец”. А это то же самое, как если бы мы с вами разговаривали без особого труда с киевлянами времен Аскольда.

— Невероятно, — отозвался Звонарев.

— Вам недостаточно свидетельств о крымских готах? Так есть еще одно, самое ценное! В середине шестнадцатого века другой фламандец, Бусбек, встретился с двумя крымскими готами в Константинополе. Бусбек был дитя Возрождения и поэтому сделал то, чего ни Рубрук, ни Барбаро сделать не догадались. Он записал около семидесяти слов и фраз из крымско-готского языка. Вот, послушайте: “брoe” — это “хлеб” (а по-немецки, как известно, “брот”), “хус” — “дом”, а по-немецки — “хаус”, “брудер” — “брат”, и по-немецки — “брудер”, “шууестер” — “сестра”, а по-немецки — “швестер”, “стерн” — “звезда”, а по-немецки — “штерн”, “таг” — “день”, и по-немецки — “таг”, “шлипен” — “спать”, а по-немецки — “шлафен”, “коммен” — “идти”, и по-немецки — “коммен”, “статц” — страна, земля, а по-немецки — “штат”, и тому подобное. Готский характер этих слов не вызывает у ученых-языковедов сомнений. Выходит, не соврали Рубрук и Барбаро! Это практически тот же самый язык, на который готский епископ Вульфила в четвертом веке от Рождества Христова перевел Библию. Правда, готы уже ко временам Барбаро породнились с аланами, предками современных осетин, поэтому в беседе с Бусбеком употребляли некоторые ирано-аланские слова. Судя по сообщению собеседников Бусбека, численность крымских готов сократилась к тому времени примерно в три с половиной раза: будучи вассалами крымского хана, они выставляли уже не три тысячи воинов, как византийскому императору в шестом веке, а всего восемьсот. Но есть основания предполагать, что готы и готский язык существовали в Крыму и в восемнадцатом веке. Экспедиции Куфтина и Бернштама в 1925 и 1935 годах обнаружили в горных деревнях Бахчисарайского района старинные бревенчатые дома с высокими крышами, совсем не похожие на традиционные крымско-татарские постройки из самана и плетня. Это была скорее какая-то северогерманская или скандинавская архитектура. Седлообразные стропила, крыши надвинуты на стены, как капюшон на лоб… Местные старожилы подобную систему обрешетки кровли, когда горизонтальные балки выступают за периметр стен дома, называли “разан” или “разна”. Это слово не имеет аналогий в тюркских языках, а вот по-готски “разн” — это “дом”. Сами крымские татары считали эти постройки древнейшими. Хороший бревенчатый дом в среднем стоит сто пятьдесят — двести лет, вот и получается, что “разны” эти были построены в восемнадцатом или даже в конце семнадцатого века.

Алексей глядел на него с изумлением.

— Вы вот меня спрашивали, кто я по образованию… — наконец сказал он. — А вы-то сами кто? Историк?

— Да, — скромно склонил голову экзотический продавец. — Пора, полагаю, представиться. Альберт Пепеляев, несостоявшийся кандидат исторических наук.

— Алексей Звонарев. А почему же несостоявшийся?

— Потому что моя диссертация под названием “Метаморфозы истории Крыма III — XVIII веков” так и осталась незащищенной.

— Неужели из-за того, что вы провели в ней эту готскую линию?

— Нет, — улыбнулся Пепеляев, — до этого не дошло, хотя и раздавались голоса “ортодоксов”, что Гитлер, намереваясь назвать Крым Ост-Готландом, исходил из тех же предпосылок, что и я в своей диссертации. Но с данными археологических раскопок, особенно захоронений, не поспоришь. Все это, — он кивнул на кейс, — скопировано с предметов, найденных в Юго-Западном Крыму. Не устроила моя историческая концепция.

— Вы что же: заявили, что готы — титульная нация Крыма? — предположил Алексей.

— Да нет, — развеселился Пепеляев. — Титульную нацию Крыма еще долго надо искать. Не в этом вообще дело. Исторические пути многих народов сокрыты от нас. Это как железная дорога под Севастополем, то и дело ныряющая в туннели. Мы можем судить только о тех отрезках пути, что проходят по поверхности. А как же те, что пролегали под землей? И какие важнее с точки зрения философии истории? Готы жили в Крыму около пятнадцати веков, а что мы знаем об их пути? А между тем нам, русским, это было бы очень интересно. Из неславянских народов Европы остготы ближе всех нам по духу. Ведь они тоже были православными.

Но, приняв христианство, вестготы и остготы Теодориха доверчиво поменяли германский воинственный дух на мирную оседлую жизнь в своих христианских королевствах в Испании и Италии. Евангелие, переведенное готским епископом Вульфилой, размягчило их. Даже арианство европейских готов было каким-то вялым, с оглядкой на то, что решат в Константинополе. Европа бурлила, как котел над огнем, шло Великое переселение народов, а эти благодушествовали под сенью креста. Такого воинственные соседи не прощают. Арабы разбили вестготов. Да что там арабы! Итальянских остготов сокрушила христианская Византия, которая, однако, не отказалась от римского имперского духа. Европейские готы исчезли, “аки обры”, оставив по себе лишь образ в культуре — готический шрифт и готический стиль, которые, по иронии истории, изобрели не они. И ведь нельзя сказать, что всех готов уничтожили: они либо ассимилировались с коренными обитателями Италии и Испании, либо ушли на север, где тоже растворились в других германских племенах. Вопрос: а почему этого избежали евреи, жившие тогда же в Испании и Италии? Ответ: они жили по старому закону, заповеданному им в Ветхом завете, в свирепых Книгах Царств, например. Я не знаю, изучали ли историю готов восточнославянские князья, но я знаю, что они выбрали другой путь, как бы учитывавший и опыт готов, и опыт евреев, и опыт Византии, — путь воинственного христианства. Имперского христианства. В правой лапе византийского орла меч, а в левой — крест. “Люби врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Божиими”! И с тех пор Россия идет по этому пути. Сколько сил и крови было потрачено на создание империи, а она просуществовала всего пять веков — вдвое меньше, чем Византийская. После семнадцатого года из “симфонии священства и царства” выпало священство, но окрепло ли от этого царство? Есть законы взлета и падения империй. Они малоподвижны и неповоротливы, а история не любит прямых и ровных дорог. Прямые дороги хороши на бумаге, а на пути — овраги. А теперь вернемся к крымским готам. Они просуществовали на восемь веков дольше, чем их европейские собратья, и на пять веков дольше, чем Византия. Мы, русские, пока прожили меньше, чем крымские готы! О чем это говорит? Это говорит о том, что есть третий исторический путь. Крымские готы, даже став христианами, не утратили окончательно германского духа. Когда нужно, они брались за оружие: например в восьмом веке, во время антихазарского восстания. Но несколько тысяч доблестных готских воинов не могли противостоять мощным историческим силам, то и дело налетавшим на Крым. Это все равно что противостоять торнадо. Готы уходили в свои горные крепости, а если противник приступал к их осаде, вдруг исчезали. На целые десятилетия. А потом, когда торнадо стихал, появлялись вновь как ни в чем не бывало. Где они были? Они уходили в подземные коридоры истории — в буквальном смысле. Гигантские пещеры Крыма до сих пор остаются загадкой. Известно ли вам, что они изучены только на двадцать пять процентов? У подножия каждого горного города Крыма есть огромная пещера, как, например, в Чуфут-Кале, прямо под Южными воротами. Дальше пятисот метров по ней никто идти не решается. В Эски-Кермене вырублен внутри скалы вертикальный ход со ступенями, около ста метров, ведущий с вершины в подземелье. По нему и сейчас можно пройти метров двадцать без спелеологического оборудования, а дальше ступени стерлись — стерлись под ногами готов, уходящих в подземелья истории! Нечто похожее есть и на Мангупе: протискиваешься в едва заметную расселину, прозванную археологами “жопой Мангупа”, оказываешься над огромным сводчатым залом, а из зала идет длинный подземный ход, ведущий неизвестно куда.