Культ жертв — феномен, присущий побежденным племенам и преследуемым религиям. Неудивительно потому, что с 1945 года возможно наблюдать настоящий расцвет культа жертвы в Европе. Ведь, в сущности, вся Европа, за исключением островной Великобритании, так или иначе кооперировала с германским нацизмом. И вся война выглядит войною окраин белой цивилизации (США, СССР, Канада, Австралия, Новая Зеландия, островная Британия) против экстремистского путча в Метрополии. Путч подавлен, но цепи последствий Супервойны не видно конца. На наших глазах окончательно оформился во внятные формы процесс «римлянизации» свежего трупа нацизма. В процессе участвовали и колено Израилево, и другие силы, европейские страны также, и среди них, охотно,— сама Германия. Все они заинтересованы не в объяснении вспышки «варварства», но в создании чудища Нацизма, дабы избежать детальной разработки прошлого и, в частности, признания того, что нацизм был законным сыном мадам Европы (родился в лоне ея — в треугольнике между Римом — Берлином — Парижем, как и марксизм), а не каким-то случайно родившимся от Гитлера ублюдком.

Родственной своей связи с нацизмом Европа не признает, однако господствующая ментальность Европы до падения Берлинской стены — психология побежденных. И почему должно было быть иначе, если еще до начала Бойни, к 1939 году, фашистские и полуфашистские режимы уже существовали в Германии, Италии, Испании, Португалии, Польше (сменивший Пилсудского режим «полковников»), Венгрии, Румынии, Болгарии… Чехословакия и Австрия считаются странами, «проглоченными» Германией… но без единого выстрела! Побежденная Франция с 1940 по 1944 год возглавлялась правительством, официально закрепившим союзничество с Германией, и избежала статуса оккупированной территории лишь благодаря шарму и влиянию де Голля. (Однако подменить психологию побежденного психологией победителя не смог даже де Голль.)

Так что Европа чувствовала себя жертвой (кто Мюнхена, кто Ялты, а иные санатории — и Мюнхена, и Ялты). Напомним, что Великая Бойня не была лишь еще одной войной из сотен, но войною особой, не только по количеству жертв, но и из-за последствий ее. Она образовала современный мир, в котором мы жили более сорока лет, до пришествия к власти в СССР самоубийственного Горбачева. Американские, британские, французские и советские оккупационные войска, и спустя сорок с лишним лет присутствующие в ядре Метрополии (срок неслыханный!), лишний раз напоминают о серьезности и исключительности Великой Бойни.

«We don't need another hero» — особенно в условиях PAIX ATOMIQUE, когда героизм будет стоить десятки или сотни миллионов жертв, но переиграть результат войны Западный блок очень хотел и пытался. И это нормально. «Бог на нашей стороне» — сегодня слабый довод. Невозможность перевоевать последнюю войну и установленный ею порядок породили страннейшие феномены «холодных» (моральных) войн. Многочисленные психонападения Западного блока на СССР преследовали прежде всего целью аннулировать результаты войны: отказаться от плодов победы. (Чтобы он дал возможность объединиться двум Германиям, отказался от контроля над Восточной Европой.) Западный блок санаториев предпочитал рассматривать восточноевропейские страны как жертвы советской агрессии, игнорируя тот простой и мужественный факт (прекрасно понятый бы римлянином), что советские легионы без чьей-либо помощи овладели Восточной Европой силой оружия, отвечая на агрессию. И римлянину было бы абсурдно, непонятно, во имя какой такой отвлеченной моральной справедливости легионы должны оставить территорию, за которую заплачено их кровью. Не только перенесение концепций морали для оценки событий исторических есть ложный метод, но если мы вспомним, что моралисты — побежденные европеяне и занявшие позицию противника СССР Соединенные Штаты, то есть моралисты заинтересованные,— их осуждения выглядят фальшиво. Нападающих это не смущало. Мы знаем, что их стратегия психологической войны оказалась верной. Chapeau![78] Утвердить неправость, «злобность» противника в моральной войне столь же важно, как выиграть большую битву в горячей войне. «Римлянизации» а-ля христианство подвергся не только нацизм, но и Советский Союз. Государства-жертвы (Восточная Европа) были использованы как могучий довод против него, как некогда христианские мученики были свидетелями злобной монструозности Рима… Не останавливаясь на осуждении и очернении внешней политики СССР, побежденные занялись и внутренними проблемами Победителя. Непрошеные, они осудили внутреннюю советскую историю и подвергли ее суровому ревизионизму. Нормально, что они атакуют более всего самый могущественный период советской истории — эпоху правления Иосифа Сталина. «Жертвы сталинизма» были произвольно раздуты пропагандой западных санаториев до баснословных 60—70 миллионов! (На самом деле 780 тысяч политических заключенных погибло в тюрьмах и лагерях в течение 30-х, 40-х и 50-х гг.) И стали еще одним могучим моральным доводом против не столько «сталинизма», сколько против самого существования СССР. В «нормальные» времена моральное осуждение лишь предшествовало бы войне физической. В современной цивилизации апокалиптическое ядерное оружие сдерживало страсти, однако оно не препятствовало западным санаториям чувствовать себя жертвами СССР и идентифицировать себя с другими его «жертвами» (Польшей, узниками ГУЛАГа, жертвами коллективизации etc.).

Моральное давление западных санаториев (тысячи книг, статей, телепрограмм, кинофильмов, радиопрограмм, кричащих о жертвах СССР… жертвах, жертвах… жертвах), постоянное и сильное, привело через сорок лет к неожиданному для самих западных санаториев результату. Западу удалось внушить Интеллигенции и Администрации СССР комплекс вины, даже стыд за свою героическую историю. К чему это привело, мы знаем. К анархическому распаду вначале Восточного блока санаториев, совсем недавно к распаду государства СССР. PAIX ATOMIQUE сделал невозможным военное столкновение между Западным и Восточным блоками санаториев, но обладание ядерным оружием не уберегло СССР от психологических ударов. Серия «холодных», психологических войн разрушила коллективную волю Советского государства и подтолкнула его к самоубийству. (Вспомним высказывание Арнольда Тойнби о том, что «великие цивилизации не погибают, но кончают самоубийством».)

В результате отношение к агонизирующим восточным санаториям (многие из них регрессируют, превращаясь во внесанаторные «варварские» этнические государства) в Западном блоке значительно улучшилось. Это и понятно, из соперников они превратились в общества, вызывающие жалость и презрение. Ясно, однако, что такого рода сближение осуществилось ценой самоубийства СССР и всего Восточного блока санаториев. Своего активного участия в нацизме и марксизме (за исключением Германии) западноевропейские санатории далее не признают. Их «перестройки» не произошло.

Имея практический колоссальный перевес в жертвах войны — 20 миллионов погибших, СССР, однако, не сумел использовать их — жертвы — эффективно. Отчасти, разумеется, потому, что находился в двойственной позиции (жертва, но победитель войны), отчасти по неумению вести моральную войну. Израильский народ, потерявший шесть миллионов, пользуется полным и безусловным сочувствием администраций и населений планеты. Советский (русский) не пользуется. Шесть миллионов евреев, без сопротивления (одно из немногих исключений — восстание в варшавском гетто) прибывавшие в лагеря уничтожения, казалось бы, должны уступить первое место в мрачном списке 20 миллионам советских, погибших с оружием в руках или в героической осаде, как жители Ленинграда. Мало того, что весь этот бизнес похвальбы жертвами попахивает некрофилией, получается вдобавок, что существуют привилегированные жертвы.

Колено Израилево поступило со своими жертвами в полном соответствии с исторической традицией иудаизма — использовало их как моральную огневую мощь против сегодняшних и будущих врагов, как индульгенцию — право на исключительное поведение в мире. Эта индульгенция привела к созданию государства Израиль, к возникновению палестинской проблемы, к переделам границ, создала миллионы беженцев, дестабилизировала Ближний Восток, привела уже к нескольким войнам, и конца последствиям не видно.