Но завтра опять был прием, и король, повздыхав, набивал карманы дорогими конфетами.

Снова король с королевой светились взаимной нежностью, музыканты старательно надували щеки, придворные дамы утирали добродетельные слезы, а первый министр, краснея и отворачиваясь, корил себя за греховные мысли о молоденькой фрейлине.

Король с королевой прожили много-много лет и умерли в один день. Память о них, как о самых пылких супругах, до сих пор живет в той счастливой стране. И если случается, что какой-нибудь простолюдин, по молодости да но глупости, прибьет жену, родители ему обязательно скажут:

— Эх, рожа твоя бесстыжая! И когда ты человеком станешь?! Брал бы пример с покойничка короля!

На что такой буян отвечает:

— Да я один разве? Вон и Донька Седельников своюматаню кажин день вожжами полоскает. И Перекукуевы все характерами не сходятся. И дядя Кондрат как на базар едет, так тетку Аксинью в амбар запирает… А король — что ж. У него королева была, а не тетеря, вроде моей. Окромя того, говорят, одних чемоданов осталась тыща штук. И в каждом по две пары белья. Это ж понимать надо…

Жили-были старик со старухой. И было у них три сына: двое умных, а третий дурак.

Очень это обстоятельство старика со старухой огорчало. Умные что ни сделают — все ладно, всё хорошо. А дурак за что ни возьмется — все не так, все по-дурацки.

— Ох, горе луковое! — вздыхает мать. — И в кого ты уродился?

— Хы! — говорит дурак и — палец в нос.

— Как дальше-то жить будешь, голова еловая? — спросит отец.

— Хы! — отвечает дурак.

Бились-бились родители, колотились-колотились, видят: никакого толку от дурака нет.

Собрались они тогда и пошли к одному знакомому старичку-волшебнику.

Так и так, говорят, есть у нас три сына, двое умпых, а третий — дурак. Умные что ни сделают — все ладно, все хорошо. А дурак за что ни возьмется — все не так, все по-дурацки. Сделай милость, поправь ты нашего младшенького.

— М-да, — говорит волшебник. — А что, мамаша, сынок ваш окончательно круглый дурак или так себе — придурок?

— Ох, круглый, батюшка! — отвечает старуха. — Такой круглый, дальше некуда.

Подумал волшебник и говорит:

— Есть средство. Присылайте вашего сынка. Раз круглый — можно попробовать. Вот с придурками — с теми много труднее. Только одна баба-яга и берется их пользовать.

Ну, прислали родители дурака, волшебник ему и говорит:

— Научу я тебя одному слову — волшебному. Оно тебя с другими людьми выравняет. Постой, да ты, может, такой дурак, что и слово-то волшебное не запомнишь.

— Небось, запомню, — отвечает дурак. — Давай называй слово, не скупердяйничай.

— Ну слушай. Что бы у тебя ни спросили: про себя, про других или в смысле оценки явлений, отвечай одно: а я, мол. дурак. Дурак и точка.

— Хы! — говорит дурак. — Чо тут помнить-то!

— А ты не скалься, — отвечает старичок. — Лучше на ус мотай. Да еще помни: в больших ли, в малых чинах будешь — спаси тебя бог закобениться, сказать, что умный. Как такое брякнешь — тут тебе и конец.

Запомнил дурак волшебное слово и пошел домой. Ну, попятно, из-за дурости своей не прямо пошел, а дал крюка версты четыре. И так получилось, что угадал он мимо царского дворца. А там как раз сидел на крылечке царский конюший. Сидел, семечки щелкал и разные проблемы обдумывал. А самую главную он проблему обдумывал — кто же теперь будет на царской конюшне работать, поскольку младшего конюха кобыла залягала?

И тут видит конюший — идет мимо парень. Из себя здоровый, морда красная.

— Эй ты, онуча! — закричал конюший. — А ну, подь сюда!

Подошел дурак.

— Ты кто такой есть? — спрашивает его конюший.

— Дурак я, дяденька, — отвечает дурак. — Дурак дураком.

Конюший даже семечкой поперхнулся.

— Ага, — говорит, — понимаю… того, значит… А про себя думает: «Нет, он не дурак. Дурак разве про себя такое додумается сказать. Возьму-ка я его младшим конюхом». И взял.

Прошла неделя-другая — на конюшне новая беда: два лучших жеребца сдохли. Сам министр двора заявился — белый, как молоко, и щека дергается. Отозвал дурака в сторонку, давай пытать: отчего да почему такое приключилось, не ворует ли конюший овес и не говорил ли он, что собирается в Турцию сбежать?

— Не знаю, — отвечает дурак и смотрит на министра прозрачными глазами. — Вроде как говорил чего-то, и матерно говорил, и по-всякому. А что, зачем — не смыслю. Дурак ведь я, Ваше Превосходительство.

Мигнул тут министр дураку — дескать, не беспокойся, все понимаю, — а сам думает: «Ну, в точку я угадал: конюший-то и правда сукин сын. А этот ловок. Ох, как ловок! Ишь, куда гнет: дурак, мол, я… Назначу-ка я его конюшим». И назначил.

Проходит какой-нибудь месяц — и вызывает дурака царь. Является он, а там уж министр двора стоит и трясется весь, аж зубы стучат. А кроме него еще с десяток разных советников и генералов топчутся.

Оказывается, Его Величество у своих приближенных личное мнение спрашивает. Собрался он в гости к соседнему государю и желает знать, как ему карету закладывать: четверней, пятерней или шестерней?

Переминаются советники с ноги на ногу, друг дружку локтями подталкивают, пот с них градом катится. Каждому хочется поумнее свое личное мнение высказать. Так, чтобы легло оно под личное мнение Его Величества, не пошло вразрез с личным мнением Ее Величества да еще потрафило личному мнению Ихнего Высочества, наследника престола. Задача!

А дураку горя мало. Подходит его очередь, он и рапортует:

— Не могу знать! Дурак я, Ваше Величество! «Вот, — думает царь, — умный ответ. И тактичный.

Согласно своему чину в присутствии других более высоких чинов. Таких людей беречь надо. Произведу-ка я его во вторые министры, тем более, что должность как раз свободная». И произвел.

А сам в гости укатил. Туда ничего доехал, а на обратном пути перевернулся в овраг. И разбился до смерти, вместе с царицей и наследником.

Ничего не поделаешь, надо нового царя ставить. Приходят к дураку первый и третий министры — посоветоваться.

Спрашивают:

— Какое мнение Вашего Превосходительства?

— Никакого мнения не будет, — отвечает тот. — Дурак я, разве не знаете.

Тут первый министр, который в одной компании о покойном царе безмерно горевал, думает: «Ой-ой-ой! Что-то он про меня знает! Еще стукнет новому царю, как я по старому убивался…»

А третий министр, который в одной компании про покойного царя говорил: «Туда ему, собаке, и дорога», думает: «Ой-ой-ой! Что-то он про меня знает. Не так просто ваньку гнет. Еще стукнет новому царю, как я о коронованной особе отзывался!..»

Перемигнулись первый и третий министры: дескать, обвел вокруг пальца, шельма: сам-то промолчал и чистый вышел. Надо его царем выбирать — от греха подальше.

И выбрали.

Надел дурак царскую корону и вроде как задумался.

«Если я дурак, — думает, — то почему я царь? Значит, я не царь вовсе, а дурак? Но как же я не царь, когда царь. А если я царь, то почему дурак? Значит, я не дурак вовсе, а умный».

И велел он издать указ: «Мы, Наше царское Величество, приказываем полагать Наше царское Величество умным и не считать дураком.

Помимо того, повелеваем считать отныне всех прочих предполагаемых дураков умными, а всех умных — дураками».

И как только издал он этот приказ, все тут же сообразили, что дурак-то действительно дурак, а никакой не умный.

Сообразили, да поздно: дурак уже на троне сидит.