– Я ухожу в лагерь! – твердо объявила Эвелина. – Тебе идти вовсе не обязательно, Амелия, я скоро вернусь. Хочу убедить мистера Эмерсона перевезти сюда брата и всем вместе отправиться в Луксор. Но если они не согласятся... Я знаю, Амелия, тебе не хочется уезжать отсюда, я заметила, что ты неравнодушна к... к археологии. Но думаю, если я попрошу Лукаса, он составит мне компанию, и ты с чистым сердцем сможешь остаться в Амарне.

Я взглянула на ее бледное решительное лицо и проглотила колкость, готовую сорваться с языка. С этой минуты придется тщательно следить за своими словами. Наивная Эвелина поверила в представление, которое разыграли прошлой ночью! С жалостью и удивлением я отметила, что моя подруга без каких-либо угрызений совести согласна обременить Лукаса своим обществом, которое, как она полагала, приносит одни лишь неприятности. Уолтера она не собирается подвергать риску.

– Что ж! – Я бодро соскочила с кровати. – Надеюсь, ты не уйдешь, не позавтракав. Было бы глупо рухнуть от истощения посреди пустыни.

Эвелина неохотно согласилась со мной. Пока она беспокойно металась по верхней палубе в ожидании приглашения к столу, я послала за Лукасом.

Ночная свистопляска не прошла бесследно для экипажа. Всегда улыбчивый юнга Хабиб за все утро ни разу не улыбнулся, а на нижней палубе царила гнетущая тишина.

Лукас появился, когда мы пили чай. Он выглядел совершенно здоровым и сообщил, что чувствует себя превосходно. Эвелина немедленно выложила ему свой грандиозный план. Лукас был не настолько глуп, чтобы не понять причины ее волнения. Его брови поползли вверх. На тот случай, если этот недотепа упустит суть, я пнула его под столом. Лукас возмущенно повернулся ко мне, и я скорчила гримасу. Намек он понял.

– Дорогая моя, – нежно пропел Лукас, – если ты желаешь уехать, то так и будет! Любое твое желание, для меня закон, но должен сделать одно малюсенькое замечание. Я готов отдать ради тебя жизнь, но не честь джентльмена и англичанина! Ты не можешь просить меня покинуть друзей. Нет, ничего не говори; я сейчас же прикажу команде подготовиться к немедленному отплытию и доставить вас с мисс Амелией в Луксор или в любое другое место, куда вы пожелаете. Но я останусь здесь! Иначе я потеряю ваше уважение.

Эвелина молча сидела со склоненной головой. Я решила, что настала пора вмешаться. Особых возражений у меня не было, но Лукас умудрился создать атмосферу слюнявой сентиментальности, которая мне претит.

– Я уеду только в том случае, если к нам присоединятся Эмерсон с Уолтером! – твердо сказала я. – И позвольте, Лукас, мне самой распоряжаться своим судном и своими людьми. Если хочется покомандовать, отправляйтесь к себе. Своей команде можете приказывать что угодно и сколько угодно!

– И прикажу! – надменно ответил Лукас.

С этими словами он удалился, а я вызвала капитана Хасана и предприняла очередную попытку пробиться сквозь языковой барьер. Я подумывала попросить Лукаса одолжить нам своего драгомана в качестве переводчика, но эта личность с бегающими глазками не внушала мне ни малейшего доверия. Да и вообще, если даже Эмерсон не смог вызвать Хасана на откровенность, то мне это вряд ли бы удалось.

Но одну мысль Хасан сумел донести до меня. Он до бесконечности повторял слово «ходить» и тыкал рукой вверх по течению.

– Эмерсон тоже? – спросила я и махнула рукой в сторону лагеря.

Хасан энергично кивнул. Мы должны уехать все вместе. Сегодня. Таково было мнение капитана.

Как будет по-арабски «сегодня», я знала. Таи же, как и «завтра». И не преминула воспользоваться своими познаниями.

– Завтра! – безапелляционно объявила я. И раз десять повторила по-арабски.

У Хасана вытянулось лицо. Он пожал плечами.

– Завтра, – сдержанно сказал капитан. – Ин...шалла!

Это слово я тоже знала и повторила уже по-английски:

– Да будет воля бога!

Вскоре после завтрака мы отправились в путь. Солнце стояло уже довольно высоко, песок отсвечивал бледно-золотистым сиянием, которое даже в такой ранний час слепило глаза. По дороге все хранили унылое молчание. Эвелина после своего заявления на судне вообще не проронила ни слова. Я тревожилась за подругу и ломала голову, как развеселить и подбодрить ее.

Первым нас приветствовал не кто иной, как Уолтер. Раненая рука у него была подвязана, но в остальном он выглядел вполне пристойно. Я обрадовалась, увидев его на ногах. Уолтер почти бегом устремился нам навстречу. Оказавшись рядом, он схватил меня за руку, но взгляд его был прикован к Эвелине.

– Вы представить себе не можете, как я рад вас видеть! – воскликнул он. – Я страшно разозлился на Рэдклиффа, когда он сообщил мне, что вы перебрались на судно.

– Ну уж не знаю, с какой стати было беспокоиться, – ворчливо ответила я, крепко сжимая здоровую руку Уолтера. – Если и надо было о ком-то тревожиться, так это о вас. Как вы себя чувствуете? И где ваш непоседливый родственник?

– Вы не поверите! – рассмеялся Уолтер. – Угадайте!

– Да что тут угадывать. Разумеется, Эмерсон воспользовался моим отсутствием, чтобы продолжить раскопки. У этого человека нет совести! Полагаю, он сделал очередное открытие. И что это? Говорите же, Уолтер, не томите! Еще один фрагмент напольной росписи?

– Мисс Амелия, вы меня поражаете! Неужели вы умеете читать мысли? Откуда вы узнали?

– Просто успела изучить вашего брата, – сердито ответила я. – Когда дело касается его любимых древностей, он способен на любую глупость. В таком положении тратить время и силы... Так где Эмерсон? Мне нужно с ним поговорить.

– Это совсем рядом с разрушенными плитами, но...

– Никаких «но»! – отрезала я. – Возвращайтесь в лагерь, а я приведу Эмерсона.

И я поспешила к месту раскопок, не обременяя себя излишней болтовней.

К тому времени, когда Эмерсон наконец попался мне на глаза, я вся извелась от нетерпения. Он сидел на корточках, а выцветшая одежда и пыльный шлем так хорошо сливались с окружающим песком, что я заметила Эмерсона, только почти споткнувшись об него. Поглощенный своими изысканиями, он не услышал моего приближения. В сердцах я огрела его зонтиком.

– О, – протянул он, рассеянно глянув на меня. – Это вы, Пибоди. Ну конечно! Кто еще станет приветствовать человека ударом по голове?

Я опустилась на песок и по-турецки скрестила ноги. Эта поза, которая поначалу давалась мне с трудом, в последнее время стала получаться куда лучше. По крайней мере колени больше не издавали оглушительного скрипа.

Эмерсон успел очистить роспись размером в три квадратных фута. Я разглядела синий фон – озеро и три изысканных цветка лотоса. Зеленые листья обрамляли белоснежные лепестки.

– Так вот в чем заключался ваш замысел! – пропыхтела я, справившись с одышкой. – Отослать меня с Эвелиной, чтобы отвлечь мумию, а самому преспокойно посвятить себя раскопкам. Ну, спасибо, дорогой Эмерсон, за вашу заботу! Вы самый презренный, самый эгоистичный... Вы же прекрасно знаете, что рыться в песке голыми руками – пустая трата времени. Так вам никогда не расчистить роспись. Песок засыпает все с той же скоростью, с какой вы его сгребаете.

Эмерсон покосился на меня через плечо.

– Стоп, стоп, Пибоди, вы не договорили. Я самый презренный, самый эгоистичный...

– Вам что, даже не любопытно? – сердито буркнула я. – Неужели вы не хотите узнать, что случилось прошлой ночью?

– А я уже знаю. – Эмерсон снова сгорбился над древней плитой. – Еще до рассвета я наведался к судну и поболтал с капитаном Хасаном.

Присмотревшись, я поняла, что он выглядит утомленным. Под глазами залегли темные круги, а морщины в уголках рта обозначились глубже. От его усталого вида и спокойствия я на мгновение сникла, но только на одно мимолетное мгновение.

– Значит, поболтали, да? И что вы обо всем этом думаете?

– Все произошло, как я и предполагал. Мумия появилась, а вы обратили ее в бегство...