По настоянию Эвелины мы наняли проводника.

Их здесь именуют драгоманами. Честно говоря, я не очень понимала, зачем нам нужен этот самый драгоман, поскольку успела вызубрить несколько арабских фраз и не сомневалась в своей способности объясниться с любым египтянином. Тем не менее я уступила Эвелине. Нашего драгомана звали Майкл Бедави. Это был низенький и толстый человечек с пышной черной бородой и белым тюрбаном на голове, хотя, должна признаться, под это описание подходит половина мужского населения Египта. Но Майкл помимо английского имени выделялся среди своих соотечественников дружелюбной улыбкой и открытым взглядом светло-карих глаз. А также религией – он был коптом-христианином, а не мусульманином, как большинство египтян.

С помощью Майкла мы и выбрали судно. Называлось оно «Филы» [1], имело средние размеры и отличалось необычной для Каира чистотой. А в его раиса, то есть капитана, мы с Эвелиной просто влюбились. Звали его Хасан, и родом он был из Луксора. Мне понравился его решительный рот, твердый взгляд черных глаз и особенно проблески юмора в этих глазах, когда я опробовала запас своих арабских слов. Видимо, акцент у меня был чудовищным, но капитан Хасан похвалил мое знание языка, и сделка состоялась.

Гордясь тем, что стали судовладельцами, мы с Эвелиной обследовали помещения, которым предстояло стать нашим домом на следующие четыре месяца. На судне имелось четыре каюты, по две с каждой стороны от узкого прохода. Была также и ванная комната с подведенной к ней водой. В конце прохода находилась дверь, которая вела в кают-компанию, повторявшую полукруглые очертания кормы. Она хорошо освещалась благодаря восьми окнам, вдоль стены тянулась длинная изогнутая кушетка. Пол устилали плюшевые ковры, а стены были обиты белыми панелями с золотой отделкой, что придавало салону ощущение воздушности и легкости.

С рвением женщин, изнывающих от желания обставить новое жилище, мы обсудили, что нам может понадобиться в дороге. Шкафов и полок имелось в избытке, и было чем их заполнить. Я привезла с собой большой ящик с отцовскими книгами по египетским древностям. Но нам явно недоставало фортепьяно. Я начисто лишена музыкальных способностей, но обожаю музыку, а Эвелина прекрасно играет и поет.

Я спросила капитана Хасана, когда он будет готов к отправлению, и вот тут натолкнулась на первое препятствие. Судно только что вернулось из плавания. Экипажу требовался отдых, а самому судну – какая-то таинственная профилактика. В конечном счете мы сошлись на том, что выходим через неделю, но при этом Хасан как-то странно глянул на меня своими ласковыми черными глазами.

Честно говоря, с самого начала вообще все пошло не так, как я планировала. Например, поиск подходящего фортепьяно занял уйму времени. Кроме того, я решила сменить в кают-компании занавески, поскольку их цвет непримиримо конфликтовал с моим кроваво-красным платьем. Эвелина безмятежно заметила, что нам некуда спешить, но меня не покидало чувство, что она хотела бы отправиться в путь как можно скорее. Каждый вечер, когда мы входили в столовую, я чувствовала, как она внутренне напрягается. Более чем вероятно, что рано или поздно моя подруга встретила бы знакомого и прошлое захлестнуло бы ее.

Дни эти не прошли для нас впустую – в Каире есть на что посмотреть.

Мы обошли базары, мечети и крепость, после чего решили отправиться на экскурсию подальше. Мне, конечно, не терпелось взглянуть на остатки древней цивилизации, но я плохо представляла себе, что нас ждет, когда мы в первый раз поехали в Гизу.

К пирамидам таскаются все кому не лень. И мы не стали исключением. Выехали рано утром, чтобы успеть все осмотреть.

Обширное плато, на котором стоят три знаменитые на весь свет пирамиды, буквально усеяно гробницами – это и могилы, и курганы, бывшие некогда каменной кладкой, и более мелкие пирамиды, искрошившиеся от времени. Из песчаного углубления выступает голова сфинкса, тело его погребено под вездесущим песком, но несовершенные черты сфинкса выглядят более величественными, чем у любой другой скульптуры, сотворенной рукой человека.

Мы прошли к самой крупной из трех пирамид, являющейся гробницей фараона Хеопса. По мере нашего приближения она становилась все больше и больше. То, что издалека выглядело мелкими неровностями на ее поверхности, оказалось огромными блоками, каждый размером чуть ли не в половину человеческого роста.

– Как же мы взберемся на них! – испуганно воскликнула Эвелина. – Да еще в длинных юбках!

– Ничего страшного, – решительно сказала я. – Что-нибудь придумаем.

И мы придумали! Подниматься будем с помощью арабов – по три на каждую. Двое держали нас с боков, а один изо всех сил толкал сзади. Таким манером мы в два счета оказались на самой вершине. О, какой же оттуда открывался вид! Я смотрела по сторонам, млея от восторга, пока не заслезились глаза.

Желтые волнистые холмы на востоке чудесно гармонировали с зеленой полоской возделанной земли рядом с рекой, чуть дальше белели купола и минареты Каира. К западу и к югу в золотистой дымке простиралась пустыня. А на горизонте высились другие творения рук человеческих – малые пирамиды.

Я смотрела и не могла насмотреться. Очнулась, лишь когда кто-то с силой дернул меня за рукав, Недовольно оглянувшись, я увидела перед собой Эвелину. Выглядела она как-то странно.

– Может, мы спустимся? – взмолилась она. – По-моему, я обгорела.

Нос ее угрожающе покраснел даже под сенью широкополой шляпы. Я нехотя согласилась, и наши веселые проводники, подталкивая и дергая как тряпичных кукол, доставили нас вниз.

Заходить внутрь пирамиды Эвелина отказалась наотрез. Меня она, естественно, разубеждать даже не пыталась. Я оставила ее сидеть в тени, а сама, подобрав юбки, отправилась осматривать пирамидовы лабиринты.

Место и в самом деле выглядело жутковато – спертый воздух, хрустящий под ногами мусор и темнота, с которой не могли справиться свечи. Я наслаждалась каждым мгновением, когда, согнувшись в три погибели, пробиралась к усыпальнице, а потом почти ползком двигалась по крутой галерее с гладким каменным полом. Вокруг носились потревоженные летучие мыши, добавляя приключению еще больше колорита. Душа моя так и пела от восторга. А уж когда я очутилась в усыпальнице фараона, то онемела от восхищения. Пожирая глазами отделанное траурным черным базальтом помещение с саркофагом Хеопса в центре, я испытала давным-давно забытое чувство. Сходный восторг охватил меня в раннем детстве. Тогда, взобравшись на верхушку яблони, я наблюдала, как мой брат Уильям с проклятьями падает с самой нижней ветви. Кстати, этот хвастун умудрился еще сломать руку.

Надо было видеть лицо Эвелины, когда я наконец выбралась наружу. Слегка пригладив спутанные пыльные волосы, я пробормотала в полном восхищении:

– Это было упоительно, Эвелина! Если ты согласишься пойти, я с удовольствием загляну туда еще раз...

– Нет! – содрогнулась Эвелина. – Ни за что!

С того дня я заболела пирамидами. Я перестала наведываться на пристань и досаждать капитана нашего судна вопросом, когда же мы наконец отправимся в путь, прекратила терроризировать наших соседей по отелю, к слову сказать, жутких зануд. Целыми днями я бредила пирамидами. Впрочем, капитан Хасан старательно избегал меня. В последний раз, когда я прибыла на судно, мне удалось заметить лишь краешек полосатого халата, мелькнувший на корме. Должно быть, бедный капитан, завидев меня, сиганул за борт.

На следующий же день после посещения пирамид в Гизе я вскочила ни свет ни заря, мигом натянула на себя платье и растолкала Эвелину. Наскоро позавтракав, я снова потащила подругу в Гизу. О вожделенные пирамиды! Мне хотелось облазить их все до единой, даже самые маленькие курганы из щебня. Но стоило Эвелине увидеть, что я собираюсь ввинтиться в узкую щель, она издала вопль, который, должно быть, услышали и в Каире. Я попыталась вразумить ее, даже согласилась обвязаться канатом, но все тщетно. Эвелина была тверда как скала. Она пригрозила, что если я все же полезу вниз, то она последует за мной и умрет от ужаса в этой «норе».