Ему орут: «Куда ты?!..»
А его нужно взять за рукав и тихо, душевно спросить:
«Откуда ты?»
— У тебя нет своего лица. Посмотри на себя: еще вчера ты была в зеленых листьях, сегодня — в желтых, а завтра, глядишь, и вообще выйдешь голышом? У тебя то цветочки, то ягодки! Какая беспринципность! Какая аморфность жизненной позиции! Ты перекрашиваешься, ты подлаживаешься под обстоятельства и пляшешь под чужую дудку! Надо не метаться из крайности в крайность, а в любой ситуации оставаться самим собой!
Все это говорил пень яблоне.
Понедельник. На улице — солнце. Тепло, сухо. Торчим в квартире.
Среда. Где-то за стеной — прекрасный летний вечер. Ласковый ветерок. А мы весь день провели в шкафу.
Пятница. Всю неделю — отличная погода. Мы же, как две дурочки, бездельничаем в духоте.
Воскресенье. Безобразие! Стоило один раз выбраться на улицу — так обязательно слякоть и дождь!
— А ну-ка, подойди ко мне, — сказал один баран другому.
— Я? — спросил второй баран, стараясь затеряться в стаде.
— Ну не я же, — сказал первый баран.
— А ты не забодаешь меня? — спросил второй баран.
— Не бойся. Подходи ближе.
Когда второй баран подошел к первому, первый баран забыл, что обещал второму, а второй баран забыл, кто первый; первый вдруг сделал вид, что он второй баран, а второй — что он — третий, и хотя третий баран знал, что он не второй, он не знал, не второй ли баран — первый.
Кончилось тем, что седьмой баран забодал шестьдесят третьего.
Жизнь — штука сложная.
Однажды утром человек проснулся с ясным дурным предчувствием: сегодня у него должна сгореть квартира.
«Если уж она начнет гореть, то обязательно сгорит», — мелькнуло у него за завтраком.
«Как пить дать, сгорит», — подумал он, запирая квартиру.
«Ей-ей...» — клялся он себе в трамвае.
Весь день на работе он мучился, не находя себе места.
«Уже горит!» — думал он.
Домой он бежал, как на пожар. «Она уже сгорела!» — думал он.
Когда он ворвался в квартиру, та и не думала гореть.
Тогда он поджег ее сам.
Он стоял в окружении соседей и, сердито сопя, смотрел на бушевавшее пламя.
«Я так и знал», — сказал он.
За большим круглым столом в большой прокуренной комнате сидели большие люди. Много людей.
Они спорили.
Спорили хором, парами и поодиночке. Они рождали истину.
Поэтому люди кричали, били себя в грудь и топали ногами. Они рожали истину.
Родилась истина.
Посидела, послушала. Вздохнула и пошла...
А люди все спорили.
У всех было свое «я».
А у него не было.
«Пойду», «найду», «буду», — безлично говорил он.
«А где же твое «я»? — спрашивали его.
Этого у него не было.
Поэтому над ним смеялись. Его жалели. Ему советовали.
И вот, наконец, однажды, совершенно случайно он-таки нашел свое «я». Он сжимал его в руках, плакал от счастья и говорил: «Мое «я»... «Я» мое...»
Он нашел свое «я».
Теперь он ничем не отличался от всех.
Человек стоял.
Он весь был поглощен этим.
Опустив голову, отставив ногу в сторону и скрестив руки на груди, он стоял уже целую вечность. И простоял бы еще столько же.
Я подкрался к нему сзади на цыпочках и, осторожно коснувшись его плеча кончиком пальца, сказал: — Приятель, жизнь идет, а ты стоишь. Нельзя стоять на одном месте.
— Понятненько, — сказал он встрепенувшись. — Нельзя стоять на одном месте. Надо чаще менять место, где стоишь.
И отпрыгнул в сторону.
Буквы сливаются в слова, слова складываются в предложения, предложения соединяются в образы, образы сливаются в сюжеты, сюжеты образуют мысль.
После того, как мысль становится ясна, она распадается на сюжеты, сюжеты — на образы, образы — на предложения, предложения — на слова, слова — на буквы, буквы плывут перед глазами, веки слипаются, книга выпадает из рук.
— Я тебя люблю!
— Я люблю тебя!
— Люблю я тебя!
— Тебя люблю я!
— Люблю тебя я!
— Тебя я люблю! — восклицал мужчина.
— «Он любит меня!» — мелькнула в голове у женщины смутная догадка.
Шел человек по полю. Шел себе шел и вдруг наткнулся на забор.
Перелез он через него, пошел дальше, — а тут опять забор. Проделал он дыру, пролез, видит — дальше снова забор.
Посмотрел в щелку — то же самое, наверх вскарабкался: тут забор, там оградка, а вон — колючая проволока. Кругом одни заборы.
Нашел он себе в сторонке свободное место, огородил его забором и прибил табличку:
«На огороженной территории заборы не строить!»
Он мечтал стать мудрым.
Он наблюдал. Он анализировал. Он перечел груды книг.
И вот однажды в глубокой старости он, наконец, сказал: «Люди! Я мудр!»
После этого ему отшибло память.
И прожил он еще столько же.
Мораль: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.
«Твой муж — не пара тебе», — говорил мужчина замужней женщине.
Та отворачивалась.
«Он глуп и ленив», — продолжал мужчина.
Женщина обиженно надувала губы.
«Твой муж — неверный супруг», — настаивал он.
Женщина плакала.
Тогда мужчина предложил ей свою руку и сердце.
Женщина согласилась.
Мораль: критикуя — предлагай!
Положив перед собой чистый белый лист бумаги, писатель приготовился думать.
Не думалось.
Он взял в руки авторучку, перевернул лист на обратную сторону и попробовал писать.
Не писалось...
...Читатель раскрыл книгу, пахнущую свежей типографской краской, и приготовился читать.
Не читалось.
Он перевернул страницу и попробовал думать.
Не думалось...
Так творческий гений писателя заставлял читателя переживать вместе с ним.
Куча песчинок пересыпалась из одной половинки песочных часов в другую.
Из первой — во вторую, из второй — обратно в первую, из первой — снова во вторую. Из верхней — в нижнюю.
Только одна песчинка не пересыпалась вместе со всеми.
Она давно уже пристроилась в укромном уголке одной из половинок и вязала носки, спокойно наблюдая за остальными.
Она одна знала точно, который час.
Не спешите выбрасывать ржавый металлический матрац старой кровати. Выбросьте его медленно, с удовольствием.
Не отправляйтесь из дому в дальнюю дорогу в новой, неразношенной обуви. Предварительно некоторое время походите в ней по квартире — сначала с костылями, затем с тросточкой, и наконец, по стеночке.
Пятна масляной краски не будут так заметны на вашей одежде, если вы её больше не оденете.