Вместе с Машей мы заново «начинили» куриные яйца мельчайшими капельками суспензии крови покойного охотника и заложили их в термостаты. Были приняты все меры предосторожности, чтобы в чистоте опытов сомнений уже не возникало.

После трех дней томительной неизвестности мы с трепетом склонились над микроскопами...

— Да, вот они, следы разрушительной работы вирусов. И опять разные! Значит, вирусов все-таки два вида, а не один.

Но не везде они встречаются вместе. В крови погибшего охотника скрывается лишь один «преступник», мы решили его назвать «вирус А». А вот во всех образцах тканей, взятых из мозга покойного, поработал вместе с ним и второй невидимка — «вирус Б».

Странно...

— Может, часть материала была каким-то образом засорена этим «вирусом Б» еще в больнице? — задумчиво произнесла Мария.

Я тоже подумывал об этом. Но разве можно обидеть такими подозрениями доктора Шукри? И все-таки проверить это необходимо, только осторожно, деликатно.

— Надо будет провести повторные анализы, — сказал я. — А пока проверить на вирусы все образцы, в которых мы уже нашли вибрионы.

— Я только этим и занимаюсь, — ответила сердито Маша.

Она целыми днями возилась в лаборатории, заражая взятыми у различных грызунов, клещей и москитов пробами сотни куриных яиц и укладывая их в термостаты. А рядом в клетках сидели подопытные мыши и морские свинки, давно зараженные вибрионами, и как ни в чем не бывало поглядывали на нас. Никто из них явно не спешил заболеть.

И вот настал день, когда Маша сказала нам за обедом:

— А не кажется ли вам, братцы, что мы стали жертвами внушения?

— То есть? — насторожился Женя.

— Не водит ли нас за нос почтенный доктор Робертсон и возбудителем служит вовсе не вибрион?

— У меня, признаться, тоже возникали подобные опасения, — сказал Николай Павлович, теребя выгоревшую на солнце бородку. — Когда я последний раз ездил в поселок на базар и видел там у реки черные шатры беженцев из этой долины, то подумал: а не проверить ли нам у них кровь, у здоровых? Этим, кажется, никто не занимался.

Идея была интересная, и мы решили проверить ее, не откладывая, а заодно взять и материалы для повторных анализов.

На следующее утро мы отправились в поселок, оставив Николая Павловича охранять лагерь.

Доктора Шукри весьма удивило наше сообщение об открытии следов двух каких-то неведомых вирусов в пробах, которые мы от него получили.

И хотя я приложил все силы, чтобы он не подумал, будто мы его упрекаем в недостаточной чистоте и тщательности анализов, он, кажется, немножко обиделся, хотя и не показал виду.

Доктор Шукри сам вызвался проводить нас в лагерь беженцев. Это было очень кстати, потому что без него нам наверняка никто бы не дал кровь для анализа.

Видимо, о нашей работе в долине распускались самые темные и зловещие слухи, потому что встретили нас беженцы неприветливо. При виде нас дети, игравшие на берегу реки, моментально попрятались в шатрах. А из шатров вышли нам навстречу хмурые, настороженные мужчины.

Доктор Шукри не столько уговаривал их, сколько пугал штрафом и другими наказаниями. Опасаясь, как бы это вовсе не испортило нам отношений с местными жителями, я остановил его и попросил разрешения самому сказать несколько слов.

Я объяснил, чем мы занимаемся в долине и для чего теперь нам необходимы пробы крови. Сказал, что операция эта совершенно безболезненна, и добавил:

— Чтобы вы все убедились в этом, мы сначала возьмем кровь у самих себя и у всеми уважаемого доктора Шукри, примеру которого, конечно, никто не откажется последовать...

Собравшаяся вокруг нас толпа молча наблюдала, как мы брали друг у друга кровь для анализа. Но последовать нашему примеру, похоже, никто не собирался. Наоборот, толпа даже начала потихоньку отступать и вот-вот грозила растаять.

И вдруг какой-то человек шагнул вперед, решительно закатывая рукав халата. Он поднял голову, и я с радостью узнал нашего нового знакомца, охотника Селима.

Кроме него, пробы крови нам дали еще десять мужчин и две женщины, одна из них, похоже, была женой Селима. Мы их не видели: в палатку к ним пустили только Марию. Хорошо было бы для страховки взять несколько проб крови у детей, но пока на это рассчитывать не приходилось. Но должен же быть какой-то выход?

Мы уже собирались уходить, как вдруг рваная кошма, закрывавшая вход в одну из палаток, откинулась и оттуда выглянул доктор Али.

— Очень рад вас видеть, — сказал он. — Прошу извинить. Одну минуточку...

Он скрылся в палатке и вскоре вышел из нее, на ходу отворачивая закатанные рукава рабочего синего халата, запачканного кровью.

— Мои пациенты могут обождать, они бессловесны, — сказал он, пожимая мне руку. — А как ваши успехи?

Я коротко рассказал ему о наших подозрениях насчет вибриона и о том, как осложнило и запутало ход поисков неожиданное появление каких-то загадочных, неопознанных вирусов, да еще сразу двух разных видов.

— Два вируса?! — вскрикнул он так громко, что товарищи мои, упаковывавшие неподалеку собранные анализы, обернулись в нашу сторону.

— Да, два. А что вас так удивило? — спросил я.

— Ничего, — смущенно ответил доктор Али. — Но ведь это означает, извините... Что опыт проведен грязно. Не может быть двух возбудителей у одной болезни.

— Верно, не может. Но факт остается фактом: кроме вибрионов, при повторных опытах в некоторых срезах тканей погибшего охотника мы обнаружили следы двух каких-то различных видов вирусов, не во всех, но в некоторых.

— Странно, — пробормотал задумчиво доктор Али. — И что же вы собираетесь делать дальше?

Я пожал плечами.

— Возьмем сегодня повторные пробы из тех материалов, что хранятся у доктора Шукри, и проверим все заново.

— Ну что ж, пожелаю вам успеха. Не смею больше задерживать, да и у меня дела.

Мы попрощались, и доктор Али скрылся в палатке, из которой доносилось тревожное овечье блеяние.

Нам так и не терпелось поскорее проверить «виновность» вибриона, что мы решили провести анализы прямо здесь же, в местной больнице. Правда, у доктора Шукри нашелся лишь один микроскоп. Это замедляло работу.

Но уже первая проба показала, что мы на верном пути. В крови вполне здорового беженца из долины оказалось множество вибрионов, однако он не заболел! Значит, антитела нейтрализовали и подавили вибрионы.

Второй анализ, третий, четвертый...

Только у троих из всех давших нам пробы крови не нашлось вибрионов и антител. У всех остальных вибрионы были, а люди оставались здоровыми! Выходит, вовсе не вибрион вызывал болезнь, достопочтенный Робертсон ошибся.

Доктора Шукри в этом убедило, пожалуй, больше всего то, что и у него в крови, как он тут же увидел собственными глазами, резвилась целая стайка вибрионов...

— Но ведь я же здоров, слава аллаху! — воскликнул он, молитвенно воздев руки к небу.

Совершенно неожиданно нашлись вибрионы и в капельках крови, взятых у Марии и у меня.

Маша, разумеется, не преминула что-то съязвить по этому случаю о «личностях, которые всем надоедают драконовскими инструкциями, а сами...».

Я отшучивался, но, признаться, мне стало немножко не по себе. Правда, вибрионы оказались безвредными. Но ведь как-то они ухитрились проникнуть в мое тело? Это был словно тревожный звонок. Значит, мы где-то проявили преступную неосторожность. Надо это учесть.

Доктор Шукри тут же собрал весь персонал больницы и сам у каждого взял кровь. Лишь у фельдшера и у повара не оказалось вибрионов.

Надо ли говорить, как обрадовала нас эта первая ощутимая победа! Тьма, сгущавшаяся по мере того, как мы повсюду находили эти злополучные вибрионы, сразу рассеялась.

Вибрион неповинен — значит, вирус? Но который из двух? Ведь доктор Али прав: не может быть сразу двух возбудителей у одной болезни. Ничего, проведем заново анализы образцов, которыми снабдил нас опять доктор Шукри, разберемся и с вирусами.