Ты - море. Лоб твой напухает,

Как вал крутой, и пепл огней

С высот грозящих отряхает,

Как вал косматый,- пыль гребней.

И светлых глаз темна мятежность

Вольнолюбивой глубиной,

И шеи непокорной нежность

Упругой клонится волной.

Ты вся - стремленье, трепет страстный,

Певучий плеск, глубинный звон,

Восторга вихорь самовластный,

Порыва полоненный стон.

Вся волит глубь твоя, незрима,

Вся бьет несменно в берег свой,

Одним всецелым умирима

И безусловной синевой.

Я блуждал в саду блаженных

И, влюбленных дев увидя:

«С чем сравнимо ваше счастье?»-

Их спросил; они ж, потупясь:

«С розой утренней!»- шепнули.

Я спросил детей счастливых:

«С чем сравнимо ваше счастье?»

Очи тихие воскинув,

Дети молвили: «С небесной

Безмятежною лазурью».

Вопросил я светлых духов:

«С чем сравнимо ваше счастье,

Непорочные, святые?»

Возлетая, пели духи:

«С белизною стройных лилий».

И, склонясь с участьем, Муза:

«Друг, и ты в саду блаженных?

С чем твое сравнимо счастье:

С небом ясным, розой алой

Иль лилеей белоснежной?»

Я ж: «Мое не схоже счастье,-

Ей ответствовал,- ни с розой

Нежной, ни с лилеей снежной,

Ни с безоблачной лазурью:

Золотой мне жребий выпал.

Горячо и горделиво

В сердце блещет солнце счастья,

Мещет вкруг лучи златые,

Как власы златой Венеры,

Как моей царицы кудри!»

Улыбнулась нежно Муза:

«Дважды ты блажен и трижды,

Как блажен лишь Феб единый,

Лучезарный и влюбленный,

Строя лиру золотую».

Цикады, цикады!

Луга палящего,

Кузницы жаркой

Вы ковачи!

Молотобойные,

Скрежетопильные,

Звонко-гремучие

Вы ковачи!

Любят вас музы:

Пением в узы

Солнечной дремы,

Пьяной истомы

Куйте лучи -

В час, когда Дафнис не спит, а Пан грезит

            под облаком зноя!

Цикады, цикады!

Моря слепящего,

Мглы среброзаркой

Плавьте мечи

Серебро в знойные

Горны плавильные

Сыпьте в кипучие,

Плавьте в печи!

Серебра-бели:

Куйте мне стрелы

Томных пыланий,

Пьяных желаний,

О, ковачи,-

Под теревинфом смолистым, где сонно раскинулась

                    Хлоя!..

Цикады, цикады!

Полдня калящего,

Кузницы яркой

Вы ковачи!

Молоты стройные,

Скрежеты сильные,

Зноя трескучие

Вы трубачи!

Музам вы любы:

Куйте мне в трубы

Сладостной славы

Серебра сплавы,

Злата лучи -

Под теревинфом победы, где с Дафнисом -

              томная Хлоя!

«Что блаженней? Упоений

Раздвигать цветущий полог,-

Истощив ли наслажденья,

Отягченною ногою

Попирать порог увялый?

Что блаженней? В нежных взорах

Дерзких ласк читать призывы -

Или видеть очи милой,

Утомленные тобою,

Без огня и без желаний?»

Так Эрот, мой искуситель,

Испытал меня коварно,

Осчастливленного милой;

Я ж, подругой умудренный,

Избежал сетей лукавых:

«Вожделенней, сын Киприды,

В угашенных взорах милой,

Без восторга, без призывов,-

Воспалять лобзаньем новым

Жадной страсти едкий пламень…

Ах, с порога совершений

Вожделенней возвратиться

К исступленьям ненасытным!..»

И, смеясь, Эрот воскликнул:

«Друг, вернись: ты их достоин!»

Мы были дети -

Я, как она.

Улыбок сети

Плела Весна

По влажным лонам

И по затонам

Ручьев, в тиши,

И по притонам

Лесной глуши.

Мы были рыбки,

Сребристо-зыбки,

В сетях Весны.

Мы у Весны

Одной учились,

И нам лучились

Простые сны.

Гнездились птицы -

Дивились мы;

Как стад ягницы,

Резвились мы.

Лепили пчелы

Свои соты -

И нам цветы

Копили долы.

Но от венков

Нас звали козы

Туда, где грозы

Мглой облаков

Шли, склоны кроя.

Из тростников

Певунье зноя -

Цикаде - Хлоя

Плела затвор;

И был не тесен

Дыханью песен

Стволин простор.

Мы у Весны

Одной учились,

И обличились

Нам сердца сны

В лугах Весны…

Мы были дети,

Когда нам сети

Сплели Весны

Живой улыбки…

Мы были рыбки

В сетях Весны!

Нам снились сны…

Ты помнишь луч

По благоуханной увлажненной зелени,

И дальнего грома «прости» благосклонное,

И крупные слезы Дриады смеющейся,

Полновеские капли, звончатые,

И буйство роз

В твоих кудрях?

О флейты любви!

Вы куда, куда ведете,

К стремнинам каким?..

Младенческой

Рукою венок отрясала ты, резвою

Рукою венок отрясала развеянный,

И капли играли с улыбкой ланит твоих,

И крупные капли, алмазные,

Ласкали печаль

Твоих ресниц…

Зовом Пановой свирели

Лес весенний оглашен;

Очарованные трели

Эхо мчит на Геликон.

И влюбленный пламень взора

Златокудрый сын Лато

Средь божественного хора

Устремил на Эрато.

Внемля Панову напеву,

От возвышенных подруг

Он уводит тайно деву

На цветущий вешний луг.

И, влеком стремленьем томным,

С ней блуждает, молчалив,

По ущелиям укромным,

В чащах миртов и олив.

И послушно склоняет

В тихой роще на траву,

И на грудь ее роняет

Отягченную главу.

И на лире неразлучной

Пламень свой поет она;

И подъемлет стон созвучный

Аполлонова струна.

И под рокот песни сладкой,

Робость нежную тая,

Обступает их украдкой

Трех нагих харит семья;

И на прерванные ласки,

Улыбаяся, глядит,

И под меру стройной пляски

Устыженным говорит:

«Струн влюбленных слышит пени

Граций легкий хоровод.

Ищет тайны, ищет тени

И безмолвных встреч Эрот.

Нег порою скоротечной

Тайну сладостную крой;

Поминая пыл сердечный,

Золотую лиру строй!»

LA LUNA SОNNАМВULA[2]

Луна течет во сне. О, не дыши - молчи!

Пусть дышат и дрожат и шепчутся лучи,

Пусть ищут и зовут и в дреме легкоперстой,

Как сон, касаются души твоей отверстой.

Спит непробудно мир и лунный ловит сон:

Луна зовет; Луну - зовет Эндимион

Во сне… Пусть соловей один поет разлуку

Он не разбудит чар; он спит и внемлет звуку.

Полна всечувственным исканьем тишина.

Молчи: в душе дрожит Эолова струна,

Отзывная Луне, - к ней чутко простирает

Прерывный, бледный стон, тоскует, замирает…

Как эхо близкое, душа, отлучена,

Таится… Близится,и льнет,и льнет Луна:

И, ей отронута, душа звенит, и млеет,

И сонный поцелуй, бессонная, лелеет.