И начали они тут добрую старую жизнь вспоминать. Водку пить. Народ-сволочь, недозревший, песочить. Фон Перепутингу косточки мыть…

И прослезились от умиления.

А где-то совсем рядом аки тать в ночи бродил взбудораженный Кеша и бормотал вдохновенно: «Убить президента… убить президента… едрит его переедрит! Неужто у самого, гада, не хватит совести повеситься…» И сам себе, как вялотекущий шизофреник, отвечал: «Знамо дело, не хватит!»

Я всё слышал. Потому что я бродил за встревоженным Кешей тенью. На тот случай, коли его рука дрогнет… Контрольный выстрел, понимашь, не дураки придумали. Как говаривал наш друг Рейган: «доверяй… но проверяй!»

Кеша ещё не знал, что заказчиком был я.

Младший эмир Перепут-ага с тревогой глядел в телеящик, в котором хоронили его приемного отца эмир-ин-эмира (шах-ин-шаха) Хаттаба ибн Басая Чеченего-Ичкерского, генерального генералиссимуса Аравии и Россиянии, кавалера всех орденов, гробов и подвязок, шеф-ин-шефа всех россиянских спецслужб, лейб-куратора силовых россиянских департаментов… По официальной версии, злейшего международного террориста героически отравили героические эрэфские фээсгэбэшни-ки в результате героической спецоперации, детали которой держались в глубочайшем героическом секрете… На самом деле (и Семипут-заде знал это от жены, а та узнала из «Голоса Заокеании») приемный папашка объелся бледных поганок. Это подтверждал и аглицкий лорд Гад, что неделю назад отвозил эмиру всех эмиров эшелон гуманитарной помощи со стингерами, гранатомётами, комплексами С-300 и «солдатскими матерями».

— Умочился… — с облегчением сказал верховный рядовой 2-го класса, — в сортире укакался и умочился! Тяжело быть слугою двух господ. Теперь стало на одного меньше.

— Умочился!

Перепутает растянул рот в лягушачьей улыбке и ехидно потёр ладошки. Захотелось тихо и торжественно спеть по-немецки «Прощание славянки»…

Он с вожделением вперился в телеящик.

Из глубины могилы ему подмигнул круглый наглый глаз генерального шах-ин-шаха.

Перепутает выскочил из кресла, вытянулся в струнку и по-заокеански приложил руку к пустой голове.

— Яволь, мин херц! — браво доложил он. Побледнел, позеленел, помокрел от холодного пота. И неожиданно вспомнил, что самолично подписал осо-боважный приказ о выделении десяти миллиардов долларов из россиянской казны на обеспечение «коридора» для папы-Хаттаба и придания для охраны его личной неприкосновенной персоны трёх спецдивизий. Бессмертные не умирают.

Назову себя Кешей. И скажу тихо: «Пора!»

Я не очень-то люблю Швейцарию… Нет, страна прекрасная и люди ухоженные, чистенько кругом, так чистенько, что после Швейцарии Германляндия просто помойка. И красиво. И горы. И озеро… О-о, это Женевское озеро с дурацкой струёй фонтана! Ну, почему наш Ильич не утонул в этом прекрасном озере?! Впрочем, нет… я не люблю Швейцарию по иной причине, чисто россиянской. Ведь у нас как: стоит кому-нибудь украсть состав солдатских сапог, или сдать Тихоокеанскую флотилию в металлолом, или отключить какую-то область от света, а энергию перегнать в Китай, или просто обанкротить свой банк с вкладами трудящихся, как он тут же объявляется в Швейцарии с миллионами и миллиардами — и респектабельней и честнее его никого нет. Бедные коренные швейцарские миллионеры в тёртых джинсах добросовестно крутят педали стареньких велосипедиков (это так, клянусь!), а респектабельный эксзаввоенскладом, спустивший в Чеченегию «под пожар на складе» тысячу танков, сто тысяч «калашей» и состав авиабомб, обгоняет его на шестисотом мерседесе — он спешит в Английский клуб на партию гольфа с премьер-министром: у них саммит без галстуков, трусов и шнурков. О, Швейцария! Заповедник россиянских олигархов! Я бываю там по иным делам и заботам, ведь помимо прочего Швецария ещё и исторический заповедник, многие дороги тысячелетий перепутались в её теснинах. В Швейцарии доживает дни и русская интеллигенция, перепутавшая авангард с постмодернизмом и ананас со свиным хрящиком. Тут много наших, ничего не разворовавших, ничего не продавших из закромов родины… они не при деньгах, но в достаточной чести, ибо… ибо… да-да, вы уже догадались, своей интеллигенции в старушенции Европе почти нет, вывелась, уелась в «средний класс». А на духовное тянет, тянет господ европейцев… вот и не гонят нашего брата, который отдувается перед Богом по духовной части, почитай, за весь мир.

И на этот раз я, растревоженный и злой, после постоянных хождения по мукам в любезной Отчизне, решил окунуться на пару неделек в безмятежное «искусство-ради-искусствование» посреди этой альпийской чужбины. Им, нашим беглым писакам да филозофам, можно, и можно без счёту, а почему мне — нет?! Ну, хоть капельку, хоть на миг мимолетный…

Не тут-то было!

Кешины пацаны-мордовороты прихватили меня в Берне, где я безмятежно любовался местной достопримечательностью, медведями, посаженными в каменную яму. Мишки были откормленные и холеные. На них было приятно смотреть. Посадили их в яму не случайно, ведь они были живыми символами города. Полторы тысячи лет назад, и даже ещё всего лишь пятьсот, здесь жили славяне, русы, они-то и звали медведей «берами», теми, кто «берёт». Медведь «бер», город чей? медвежий! то есть Берин, Берн… с Берлином, кстати, та же история. Нынешние глупые швейцарцы ничего про русских не знали. Ну и ладно! С них хватало медведей. Но больше всего мишек любили дети и туристы. Я и сам превращался в ребёнка, когда смотрел на них. Я даже забывал про русско-швейцарских миллиардеров-олигархов и про то, что где-то далеко есть нищая Россияния, в которой каждый год вымирает миллиона по два детишек, так ни разу и не увидавших живого забавного мишку.

Я просто отвлёкся…

И вот тут-то меня и подхватили под белы руки. Ласково, но уверенно. Упираться было бесполезно. Я уже подумал было, что президентская охранка всё же настигла меня, что не хрена было писать «клеветнические романы», злопыхать и человеконенавистничать, что сейчас они меня быстрёхонько депортируют в Россиянии), предадут «суровому, но справедливому суду», а потом, так как на смертную казнь в Россиянии президентий по распоряжению Европы положил свой мораторий, меня ещё быстрее передепартируют в Штаты, где наконец и сожгут на электрическом стуле на радость народонаселениям обеих дружественных держав…

Но и на этот раз героически умереть за правду мне не удалось. Когда меня затолкали в роскошный лимузин, я сообразил — охранка тут не при чем. Слишком красиво и круто! Значит, кто-то другой… Значит, пока казнить не станут… кому нужен сейчас писатель (кроме, разумеется, тиранов и деспотов, которых он злобно обличает)?! Часа три меня куда-то везли с повязкой на глазах, я чувствовал, что лимузин всё время тянул вверх — значит, везли в горы. И потому не удивился, когда увидел заснеженные верхушки гор, альпийские зелёные луга и леса, да изящные ворота, за которыми красовалось милое здание в стиле нью-модерн со скромной вывеской «Клиника».

Конспирации уже не было, повязку с глаз содрали… стало быть знали, что я уже никому и ничего не расскажу. Я понял всё сразу. Отсюда вынесут только мои бренные останки — да-да, именно то, что останется после того, как из меня вырежут и высосут всё, что сможет пригодиться больным олигархам. Вообще-то, я знал, что поставка органов и живого товара из Россиянии в подобные клиники по всему миру была отлажена лучше самого лучшего швейцарского часового механизма. В Россиянии постоянно проводили конкурсы на детей-моделей для рекламного бизнеса, а потом лауреатов отправляли для дальнейшей «карьеры» на запад и восток. Все журналы и газеты пестрели объявлениями об «учёбе за границей»… и так далее, и тому подобное… Конвейер работал прекрасно. Тем детишкам, которых продавали в публичные дома или гаремы, конечно, везло. Но большинство шло в клиники на органы… Это называлось международным партнерством и взаимовыгодным сотрудничеством. Правда, чаще россиянские детдома сами продавали мальчиков и девочек «на усыновление», десятками тысяч. Усыновляли… но частями: кто-то из олигархов усыновлял сердце мальчика, кто-то глазик девочки, кто-то предстательную железу, а некотрые особенно детолюбивые и несколько органов сразу… Из остатков усыновленных делали вытяжки для омоложения, кремы, мази, парфюм для красавиц… Заказов было немеренно, потому что вслед за олигархами омоложением увлёкся и средний класс… Всё это было обыденно и понятно.