Движение в окне Перри привлекло мое внимание, силуэт того-кого-не-стоило-называть-кроме-оскорблений. Мои кулаки сжались, я выдохнул носом. Многое бурлило во мне, опасные чувства, конечно, Ада выглядела сломленной. Мои голова и сердце уже пострадали, а я еще в дом не вошел.

Мы замерли на крыльце, Ада прижала палец к губам, словно мне нужно было не шуметь.

Может, я громко дышал носом.

— Иди за мной, — прошептала она. — Думаю, родители в своей комнате.

Я кивнул, она открыла дверь. Я тут же ощутил… тьму. Злоба была инфекцией в воздухе, она охватила меня, и мне стало не по себе.

Ада бросила на меня взгляд, словно понимала, что я ощущал, и я пошел за ней, шагая как можно тише. Я сбросил мокрое пальто, капли воды текли по моей шее.

Внутри было удивительно неподвижно, словно незримая сила замерла, когда я вошел. Это было сложно объяснить, но я воспринимал невозможное, и казалось, что злая энергия дома притаилась за углом, готовая к броску.

— Ты тоже это ощущаешь? — тихо спросила она, мы поднялись по лестнице, я разглядывал коридор, что вел к темным комнатам.

Я кивнул.

— Всегда так?

Она покачала головой.

— Я все время это ощущаю. Но так спокойно еще не было. Это меня пугает.

— Будто оно знает, что я здесь.

Мы с тревогой переглянулись и пошли дальше, кровь громко гремела в моей голове, чем ближе я поднимался.

Я увидел в конце коридора комнату Перри, дверь была приоткрыта. Я слышал его глупый голос, но не мог разобрать слова. Мы подошли к двери, и Ада медленно открыла ее, бросила на меня при этом взгляд. Словно она пыталась подготовить меня.

Максимус стоял перед Перри, смотрел на нее свысока. Я не видел ее тело, но понимал, что она неподвижно лежит на кровати. Веревка обвивала одну руку и была привязана к столбику кровати. Я смотрел на ее ногу, ее пальчики, воспринимал факт, что ее связали. Я не мог двигаться, я мог только слушать, а он продолжал, не замечая нас с Адой на пороге.

— Только протерпи ночь, — сказал он приторным тоном. — Завтра все изменится.

— И что ты сделаешь, когда люди в белых халатах заберут меня? — ответила Перри. Я не слышал ее голос так долго. Я чуть не рухнул, ее присутствие накрыло меня волной, и я чуть не упал на колени. — Что ты тогда скажешь? Все еще будешь спрашивать, боюсь ли я?

Она звучала так слабо и испуганно. Это пронзало меня.

— Как бы там ни было, Перри, это будет к лучшему, — сказал Максимус. Я не мог поверить его словам. — Они сделают тебя новой. Доктора помогут тебе. Они позаботятся о тебе. Тебе дадут лекарства, и это тебя исправит. У психбольниц плохая репутация, ты это знаешь. Но они больше помогают, чем вредят, особенно таким, как ты. Сначала будет страшно, но тебя исправят. Ты будешь как новенькая.

Я не мог этого допустить. Он был кошмарен. Что он знал о психбольнице? Ничего. Ничего.

А я знал.

Я кашлянул, гнев кипел во мне.

— Уверен, Макс?

Максимус вздрогнул, испугавшись, и повернул голову ко мне. Его челюсть упала, лицо побледнело от потрясения. Да, рыжий придурок. Угадай, кто здесь? Твой худший кошмар.

Ада прошла мимо меня к кровати, смотрела на Перри, пыталась сообщить ей о моем появлении.

— Что ты тут забыл? — воскликнул он, моргая, словно я был привидением. Ему повезло. Призрак не смог бы его избить так, как мог я.

Но я не мог сосредотачиваться на нем. Он был лишь частью проблемы. Я был тут из-за Перри, он выпрямился, чтобы посмотреть на меня, и открыл Перри на кровати за собой.

И весь мой мир остановился.

Это было едва похоже на нее. Это была она. Ее красивое хрупкое лицо было так просто обхватить ладонями, ее длинные черные волосы закрывали ее щитом. Ее грудь наполняла ее свитер, казалась больше, чем раньше. Но взгляд ее глаз был другим, выражение лица было потрясенным, как и у меня, но что-то не вязалось.

Не важно. Сейчас было важно лишь то, что любовь всей моей жизни страдала эмоционально и физически, что она была прикована к кровати, как зверь, как и говорила Ада. Миллион вещей пролетел между нами — любовь, гнев, сожаление, печаль. Они летели быстрее, чем можно было увидеть, на своем языке, между нашими темными глазами. Нет. Ее глаза. Это были не ее глаза. Они принадлежали кому-то другому. Что тут происходит? Что с ней произошло?

Я сорвался. Я набросился на первого из тех, кого мог обвинить.

— Что это такое? — завопил я в лицо Максимусу, вскинув руки. — Что ты с ней сделал?

— А это что за фигня? Что ты тут делаешь? Тебя не должно здесь быть! — вопил в ответ придурок, не пятясь, словно он, а не я имел право злиться.

— Радуйся, что я здесь, — процедил я, подходя ближе. Он думал, что я боюсь его, но я собирался показать ему, как вел себя опасный психически человек.

— Эй! — завопила Ада. Она нервно посмотрела на Перри. — Все хорошо, я его пригласила.

— Зачем ты так с ней? — сказал ей Максимус. О, как же я хотел скормить ему его же член.

— Как? — завопила Ада, ее волосы взметнулись. — Я не собираюсь сидеть тут и позволять привязывать сестру к ее же кровати, притворяясь, что ты знаешь, что с ней происходит, а потом отдать ее в психушку завтра, откуда она может и не вернуться!

Было приятно видеть, что Всего Пятнадцать так поддерживала сестру, особенно когда я знал, как натянуты порой были их отношения, но она меня не тревожила. Перри смотрела на нас, а потом ее глаза закатились, она обмякла на подушке. Она начала дергаться. О боже.

Я подошел на пару шагов, желая коснуться ее, обнять ее. Это не могла быть одержимость. Это было что-то еще.

— Что с ней? — спросил я.

— Я бы на твоем месте стоял в стороне, сынок, — сказал Максимус, выставив руку, чтобы остановить меня.

Сынок? Я прикусил губу, чтобы не сказать то, что хотел, убрал его руку. Я подошел к ней, присел, чтобы быть на ее уровне. Ее голова моталась вперед-назад, словно она спорила с собой внутри.

— Она не в порядке, — глупо сказал я. Она вообще знала, что я здесь?

— Понятно, Шерлок, — сказал Максимус.

Ее глаза открылись на миг, посмотрели на меня пустым взглядом. Они не были ее. Они были карими.

— Ты заметил, что у нее глаза другого цвета? — спросил я у Максимуса, кипя от его неведения.

Он фыркнул

— О чем ты? Нет, просто зрачки расширены.

Я покачал головой, отгоняя гнев.

— Да, но цвет их карий. Глаза Перри всегда были голубыми. Как океан в пасмурный день.

Ада охнула.

— Декс прав.

Конечно, я был прав. И я не собирался просто стоять и гордиться этим. Я потянулся к веревкам, начал развязывать их, кривясь от вида ее покрасневшей нежной кожи. Я сглотнул, чтобы сохранять спокойствие, чтобы держать эмоции под контролем. Я должен разобраться с этим ради нас.

— Декс, не делай этого, — предупредил Максимус. — Она связана не просто так.

— Она не животное, — процедил я, не слушая его.

Вдруг Перри подняла голову.

— Я бы этого не делала на твоем месте, — тихо сказала она.

Я посмотрел на нее, развязав последний узел, наши взгляды пересеклись. Я смотрел глубоко в ее незнакомую новую душу. Она должна была знать, что я тут, чтобы помочь ей, а не навредить. Я пытался спасти ее.

— Это я Перри. Это Декс.

Она улыбнулась, и это было пугающе.

— Вот именно, — искаженный жуткий голос сорвался с ее потрескавшихся губ. Не ее голос. Даже не человеческий.

Я не успел осознать, что происходит, она бросилась вперед и схватилась за мою рубашку. Ее ладони почти прожгли меня, я тут же ощутил запах серы. Она бросила меня в другой конец комнаты. В один миг я был возле кровати, а в другой упал на пол с болью в плече.

Ада оказалась рядом со мной, но это было не важно, ведь Перри, то, что было в ней, рвала остальные веревки, как Брюс Беннер. Она вскочила в воздух и прижала меня к полу. Я видел, что ногти летят к моим глазам, и зажмурился раньше, чем она попала по ним. Она все равно царапалась, кожа стала влажной от крови, а потом она впилась пылающими пальцами в мое горло.