— Серьезно, — сказал я, мы шли по лестнице с Максимусом и Королевой-стервой позади. — Удивлен, что Перри не рассказывала о бабушке. Она же знает о ней? О ее… состоянии?

— Вон! — завопил ее отец, указывая на дверь. Максимус стоял рядом с ним, поддерживая, но, хотя его лицо было избито моими кулаками, он выглядел сомневающимся. Даже опасающимся людей, с которыми стоял. А мать Перри? Я видел, что она разваливается от страха. Я даже не знал всего, но видел, что попал ей по больному месту.

Я замер у двери и поднял руки.

— Эй, я пришел извиниться и попытаться помочь вашей дочери. Если вы этого не видите, будете страдать от последствий.

Я развернулся и выбежал в ночь.

Я забрался в машину и поехал под дождем. Я не уезжал далеко, только до соседней улицы, где написал Берду и предупредил, что могу прибыть позже, чем планировалось. А потом я написал Аде, сказав, что вернусь чуть позже. Я не получил ответ, значит, она говорила с Перри или родителями. Я мог лишь надеяться, что Ада не испортит все. В том доме жить было непросто, и я не винил бы ее за желание жить спокойно, даже если ее любовь к Перри была сильнее.

Пока я ждал, я прижимался головой к рулю и обдумывал события ночи. Это было ужасно. Это было как авария, на которую не получалось не смотреть, фильм, во время которого боишься отвести взгляд от экрана. Я увидел Перри, мою красивую и сильную Перри, ставшую лишь оболочкой. Она оказалась пленницей в своем теле, могла лишь порой выбираться. Ей приходилось бороться за это, я видел. Она умирала внутри, и никто не помогал ей. Все, кого она любила, кому доверяла, были против нее.

Включая меня. Я был здесь, чтобы помочь, но вред уже был нанесен, еще и моей рукой. Когда Ребекка сказала, какой злой была Перри, я поверил этому. Я поверил, что гнев был глубже. То, что было в ней, живилось ее гневом, который я создал. Я создал монстра.

Глаза жалили слезы, которые все же не пролились. Я не мог справиться. Я со многим справлялся до этого, а с этим не мог. Не так. Не сейчас. Видеть ее, быть с ней… это вонзало ножи в мой живот. И знать, что она спала с Максимусом, представлять ее на нем, целующую его, так близко к нему… ножи повернулись. Моя душа кровоточила, боль не прекращалась. Она прибывала, пропитывала меня красным отчаянием. Я хотел кричать, хотел ударить Максимуса, я хотел кричать на Перри, понять, зачем она так со мной. Я хотел ударить себя, разрушить, потому что я был причиной.

Так я провел ночь. Ждал в темноте, дождь капал на крышу, и я надеялся, что еще есть время все исправить.

В два часа ночи я решил попробовать. Я завел машину и поехал за угол на улицу Перри. Я припарковался в стороне, чтобы не было видно из дома, проверил телефон. Сообщений не было. Ада все еще не связалась со мной.

Не важно. Я пойду сам. Я выбрался из машины, пошел к дому. Свет в ее спальне не горел, что было хорошим знаком. Она могла быть одна. Я заметил дерево, что удобно дотягивалось до крыши и ее окна. Подойдет.

Месяц или два назад я висел бы на нем, как обезьяна, но теперь тренировки пошли на пользу, и я смог залезть на дерево с легкостью. Я тихо перелез на крышу, а потом передвинулся по черепице к ее окну.

Я заглянул. Было темно, но от заряжающегося телефона в углу исходило достаточно света. Перри лежала на кровати, все еще привязанная. Я глубоко вдохнул и попытался открыть окно. Несколько попыток, и я чуть не ударил по нему кулаком, но окно открылось, громко стукнув по раме.

Перри пошевелилась на кровати, а потом застыла.

— Эй, малыш, — прошептала я. — Это всего-то я.

Я надеялся, что это была она.

Я забрался в окно и прошел к кровати. Я пригнулся, и она повернула голову на подушке ко мне. Она выглядела неплохо, выглядела собой.

И я понимал, что это пугало. Потому что, если настоящая Перри хотела убить меня, то это я исправить не мог.

Я не мог говорить, попытался улыбнуться.

— Хорошее у тебя тут дерево, — сказал я, кивнув на окно, пытаясь начать разговор. Что сказать? Что я мог сказать ей после долгого времени?

Я смотрел на нее, на то, как она смотрела на меня, открыто, но настороженно. Она выглядела такой слабой и истерзанной.

— Как ты?

— А ты как думаешь? — спросила она.

— Ага, — я улыбнулся мягче. — Знаю. Я вытащу тебя отсюда, да?

— Куда?

— У меня есть план. Твои родители не дали шанса рассказать. Только поверь мне.

Она пронзила меня взглядом. Я скучал по этому.

— Как я могу тебе вообще доверять?

Ай. Будет непросто. Я потер лицо, надеясь, что она доверяет мне достаточно, чтобы понять.

— Знаю, я заслужил это. И я не виню тебя. Но это сейчас не важно. Позже — да. Не сейчас, малыш. Ада права. Ты не можешь оставаться здесь. То, что внутри тебя, убьет тебя. Рано или поздно. И в больнице одна… Перри, ты не хочешь там умереть.

Ее глаза расширились. Теперь она понимала то, чего не понимали остальные.

Я осторожно провел пальцами по ее ладони. Ее кожа все еще была гладкой и нежной. Я пытался не отвлекаться. Ей нужно было успокоение, нужно было знать, что все будет хорошо. Я смотрел в ее глаза, находил ее в них.

— Это так. Я не пытаюсь запугать тебя. Это ты меня пугаешь. Как обычно. Но нам нужно идти, — я глубоко вдохнул. — Ты пойдешь со мной?

Я спросил ее, словно мир не зависел от этого. Мой мир зависел.

Она обдумывала это.

— Тебе придется отвязать меня.

— Я рискну.

— Обещаешь, что потом свяжешь меня?

Этого я не хотел. Я не хотел быть как ее семья. Я не мог обходиться с ней так, что бы она ни сделала.

— Не хочу.

— Но нужно, — взмолилась она. — Или я не пойду. Я не хочу ранить тебя снова.

— Хотя я заслужил это?

— Ты заслужил кое-что. Но не это.

Я глубоко вдохнул. Выбора почти не было.

— Договорились.

Я склонился и медленно отвязал ее левую руку. Я был так близко к ней, ближе, чем до этого. Она пахла не так, как раньше, не шампунем, как пахло от простыней у меня. Но от ее кожи исходил естественный мускус. Он пробивался, и это давало мне надежду.

И, если честно, я немного твердел.

«Не время», — сказал я себе и сосредоточился на ее спасении.

Ее рука освободилась, она шевелила ей, разминая, пока я отвязывал другую. Ее верхняя часть тела освободилась, я насторожился. Если она нападет на мое лицо, то я толком ничего не смогу поделать.

Она понимающе улыбнулась мне.

— Я в порядке.

Я кивнул, жуя губу, а потом начал развязывать ее ноги. Когда я закончил, я осторожно просунул руку под ее спину и помог ей сесть.

— Вот так. Легче… осторожно, — она была слабой, но как же приятно было снова ее касаться.

Она заерзала, начала потирать виски. Я придерживал ее голову ладонью, пытался поддержать ее. Перри закрыла глаза и указала на веревку, от которой я только что освободил ее.

— Свяжи меня, — сказала она напряженным голосом.

— Сейчас? — я только отвязал ее.

— Прошу, Декс.

Я вздохнул и с неохотой принялся обвивать веревкой ее запястья и лодыжки. Я верил, что она знает, как опасно бывает, но было больно так с ней поступать. Я не мог притворяться даже, что это пошло, так далеко я зашел.

— Крепче, — возмутилась она.

Вот, я даже это не мог превратить в шутку.

Я приподнял ее голову, заставляя открыть глаза и посмотреть на меня.

— Что? — спросила она. — Ты видел, что я сделала. У тебя горло почти синее.

Синее или нет, но это было сделать сложнее всего. Даже если она не доверяла себе.

— Это мне не нравится.

— А мне нравится?

Ее взгляд умолял меня, и мне пришлось выполнять то, что она попросила. Я связал ее крепко, но так, чтобы не перекрыть ток крови.

— Мне придется тебя нести, — отметил я.

— Видимо, да.

Я подхватил ее под спину и колени и поднял. Нести Перри всегда было просто, хоть ее грудь и придавала веса. Но ее новое тело было намного легче. Можно ли было признаваться, что я ощущал себя дерзко в этот миг? Наверное.