— И ничего?

Лао отрицательно покачал головой.

— Ребята из фармакологического центра обещали прислать что-то новое, но не знаю, что из этого выйдет.

Текли часы, и они по очереди дежурили, не оставляя Тину ни на секунду без присмотра. В конце третьих суток Лигалон, отец Тины, подписал необходимые для операции документы. Он ничего не сообщил ее матери, не желая раньше времени волновать.

— Каковы шансы благоприятного исхода? — уточнил он.

— Один к пяти, — ответил Лао. В его кабинет постучали и, тяжело дыша, в дверь протиснулся Джон. Лао подумал, что он бежал по коридорам клиники.

— Мы сделали этот препарат. — Джон положил две маленькие ампулы на стол. — Он действует в течение суток.

— Или не действует. Вы же его не испытывали? — вмешался отец Тины.

— Мы сделали все, что могли, — растерянно пояснил Джон.

Потянулись часы ожидания. Никто не уходил из клиники. На следующий день, уже около шести вечера, Тина очнулась. Она не могла понять, где находится. Линган сразу же вошел к ней под купол.

— Почему я в операционной? — Тина непонимающе глядела на него.

— У тебя психотравма. Надеюсь, мне не надо пояснять тебе, что из этого следует? — ответил Линган.

— Я не помню, от чего это. — Тина поморщилась. — Сколько я была без сознания?

— Почти четверо суток.

— Значит, операция?

— Да. — Линган кивнул. — Очевидно, ты загнала эти воспоминания в подсознание.

— Я не хочу! — Она чуть не плакала. — Здесь так много людей! Попроси отца уйти. Мне будет плохо!

— Мне очень жаль, Тина, но когда ты принимала решение стать Вардом, тебя предупреждали о том, что за наши способности нам намного чаще, чем обычным людям, приходится переносить боль. Отец сейчас уйдет, но, пожалуйста, постарайся собраться и помочь нам, — сказал Линган. Он отправил отца Тины домой. Креил уже четвертые сутки сидел перед операционной и сейчас вопросительно посмотрел на Лингана. Тот пропустил его в зал и показал на кресло в углу.

— Посиди, мальчик, послушай, как это бывает. Ты ведь у нас не любитель психоопераций?

Креил побледнел, но ничего не ответил. Лао был подключен к креслу и настраивал приборы.

— Джон, ты сможешь побыть за оператора? Я бы хотел помочь Лао, спросил Линган. Тот слегка замялся и согласно кивнул.

Линган вернулся к Тине, взяв ее за руку.

— Ну что, девочка, готова? Ты ведь сама знаешь, что делать?

— Отец ушел?.. Нужно снимать блоки?

— Да, только по одному. Это будет очень больно, но мне бы не хотелось делать это силой.

Началась мучительная процедура. Обычно снятие блоков не вызывало никакой боли, но, когда речь шла о серьезных повреждениях мозга, это было совсем не так. Каждый раз Тина вскрикивала, и Лингану долго приходилось уговаривать ее продолжать. Тине все время казалось, что снять следующий блок у нее уже не будет сил. Лао и Линган старались ей помочь, но основную работу ей приходилось делать самой. Когда она добралась до эмоциональной сферы, то остановилась.

— Дальше я не могу, — тяжело дыша, сказала Тина. Все ее лицо было в слезах. Сейчас мозг был почти открыт, но никому бы не пришло в голову воспользоваться этим.

— Хорошо, — согласился Линган. — Сейчас ты снимешь мне еще парочку, и мы даем тебе наркоз.

Он хорошо понимал, что наркоз в данном случае малоэффективен и просто переводит боль в другую плоскость, но Тину это обрадовало. Через несколько минут она заснула, и Лао с Линганом приступили к операции. Тина смогла снять почти все необходимые блоки, и можно было спокойно работать. Они вошли в сферу эмоций. На плавно вздымавшейся поверхности проступали многочисленные разрывы нервной сети.

— Нужно добавить резервную сеть, — сказал Линган, определив повреждения. — Лао, займись уровнем памяти, нужно активизировать зону психотравмы.

— Это будет не слишком тяжело?

— Зато быстро.

Когда память активизировалась, Тина ощутила себя в объятиях Креила. Наслаждение ее охватило, но к нему примешивалась дикая, неправдоподобная боль. Она кричала во сне и звала его. Креил, сидевший в операционном зале, сжал уши руками. Он все время воспринимал ее зов и ощущал боль, но слышать при этом еще и ее настоящие крики было выше его сил. Креил очнулся от того, что его трясли за плечо.

— Все кончилось, — сказал ему Линган. Креил посмотрел на него бессмысленным взглядом, и на какой-то миг Линган испугался за него. — Все будет хорошо. Тина просто молодец и очень помогла нам.

Лао посмотрел на Джона, сидевшего в кресле Оператора.

— Что с тобой? — спросил Лао.

— Я все думаю, что, если бы тогда уговорил все-таки ее снять блоки, может, ничего этого не произошло бы.

Лао не сразу его понял, а когда понял — побледнел:

— Так ты и есть тот самый мужчина? Линган! Ты слышал, как мы блестяще выбрали оператора?

— А кто его выбирал? Он весь день здесь крутился. Джон, тебе нужно было сказать об этом. Нехорошо было присутствовать здесь.

— Какая разница? Тина слишком нравится мне, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Мне очень жаль, Джон. Но если ты понял — они любят друг друга. И даже если бы ты заставил ее снять блоки — это ничего бы не изменило, — заметил Линган.

— Ты так думаешь? — В глазах Джона было сомнение.

— Ну что, можно перенести ее в палату. А ты, Креил, зайди в кабинет Лао. Кажется, у нас серьезный разговор.

— Будете читать нотацию? — спросил Креил.

— Если бы все было так просто… — Линган решился на разговор. — У меня в жизни было очень много женщин. Наверное больше, чем у кого-либо в нашей стране. До двадцати восьми лет я жил совсем в другом мире, Креил. Для Князя любая женщина была доступна. Я относился к ним… Сказать, что как к вещи, это ничего не сказать. Одно я знаю точно — свою собаку я любил больше, чем любую из них. Меня никогда не волновали их чувства. Конечно, я был телепатом и знал, что они тоже испытывают ощущения, но все это было очень примитивно. Какое общение у нас могло быть? Простые мысли, простые чувства… Даже не вещь, так, игрушка для удовлетворения похоти. Сейчас, прожив очень долгую жизнь, я понимаю, что был глупым, безнравственным мальчишкой. Я знал, что могу убить в бою любого человека, и это было основным предметом моей гордости. Разве мог я тогда предположить, что всю оставшуюся жизнь мне будет нужно спасать людей? — он помолчал и продолжил: — Ты не думай, что я один был такой. Время, в котором мы жили, было таким. А потом — наше государство. Мы очень не любим об этом вспоминать, но женщины, которые попали сюда, не были жительницами Аль-Ришада. Мы взяли из абсолютного времени чуть больше 500 человек — лучших из лучших, как сказала когда-то Странница. Многие из них были телепатами. Они принесли нам совсем другую культуру. Тебе не понять, с какими сложными проблемами мы столкнулись тогда… Когда первый раз я помогал женщине-эсперу в раскрытии ее способностей, мне стало ясно, что это совсем другие существа. Мы всегда знали, что они отличаются от нас, и толковали это как то, что они низшие существа и мы, мужчины, вправе распоряжаться их судьбой. Но тогда я впервые понял, что это другой, незнакомый нам мир. Я испугался. Мне нужно было создавать это государство, а я вдруг понял, что женщины станут одной из наших самых больших проблем. Ты не можешь ее обмануть — она об этом сразу узнает. Ты не можешь ее заставить, потому что то, что ты сам при этом ощутишь — причинит тебе не меньшую боль. Этот страшный бумеранг, который бьет по тебе самому… При этом женщина-эспер намного ранимее мужчины. Пока мы не знаем, в чем причина, и можно ли когда-нибудь будет справиться с этим… И тогда у нас установился особый статус обращения с женщиной. Наверное, мы сейчас единственная страна на Земле, где есть все признаки полной эмансипации. И, к тому же, они вечно молоды и поэтому не боятся остаться в одиночестве в старости. Первое время нам приходилось уговаривать женщин рожать детей без мужа, потому что многие из них не хотели выходить замуж, а государству нужны дети — эсперы. Только недавно удалось создать некоторое равновесие: у нас теперь примерно поровну мужчин и женщин — эсперов. И все равно многие из них не могут найти себе пару. Ты сам войдешь в Совет Вардов и поймешь, что это нешуточная проблема поддерживать рождаемость на необходимом уровне, когда так трудно убедить людей вступить в брак. Только сейчас, у третьего поколения эсперов, начинает появляться стремление создавать семьи. Я говорю непонятно?