Таковы мечты ретрограда, совершенно обезумевшего в предвидении надвигающихся перемен.

В 1907 году появилась книга Ив. Морского «Анархисты будущего (Москва через двадцать лет)». Обратите внимание на то, как резко уменьшились сроки! До отдельного издания роман печатался в кадетской газете «Утро» под названием «В тумане будущего». Но будущее автора не особенно волнует, он врезается своей книгой-фельетоном в кипение политических страстей, оперируя современными ему именами и понятиями.

Итак, Москва 1927 года, очень напоминающая Москву 1907 года. Десятая государственная дума, возглавляемая, разумеется, кадетами, разные политические партии, направления. Среди них, например, демонисты, которые стремятся очистить мир с помощью зла. «На одном из островов Атлантического океана два года тому назад была торжественно открыта социал-демократическая республика»…

Читать подобные опусы сейчас смешно и поучительно. Наши враги, чувствуя силу социалистических идей, предпринимали всяческие попытки ограничить, принизить их. Видимо, автор и в самом деле мечтал загнать социализм на атлантический островок.

Другая группа книг 1890–1900–х годов занялась углубленным рассмотрением потусторонних проблем. Их главные герои — призраки, астральные тела, мертвые невесты — ламбии и тому подобная белиберда. Направление это приобрело столь сильный размах, что, пожалуй, может считаться одним из тех многочисленных «измов», которыми пестрила тогдашняя литература. Произведения подобного толка уже встречались нам у Одоевского, у Тургенева, но только сейчас пляска загробных теней превратилась в настоящий шабаш. Конечно, даже к этой теме могут быть различные подходы. А. Амфитеатров в романе «Жар-цвет» (1895) рационалистически объяснил леденящие душу описания простым сумасшествием героя.

Другой автор А. Зарин в рассказе «Дар сатаны» использовал появление призрака в сатирических целях. Герой оказал умершему джентльмену услугу, за что получил в подарок снадобье, позволяющее «слышать» чужие мысли. Ход, сотни раз встречающийся впоследствии в научной фантастике, где эта же способность дается герою с помощью каких-нибудь полупроводников, спрятанных под прической, А цель обычно бывает одной и той же. Герой убеждается в лицемерии, двоедушии окружающего мира. А. Зарин циничен, он не пощадил никого — ни друзей, ни невесту, ни сослуживцев своего героя, В мире вообще нет порядочных людей. Удостоверившись в этом, герой со злости швыряет склянку с препаратом в окно. «А в это время под окошком проходили молодые люди, только что вступающие в жизнь. Они возвращались с товарищеской пирушки и продолжали с жаром говорить об идеалах, о торжестве правды, о готовности пострадать за нее; давали жаркие обеты всю жизнь посвятить добру и служению ближнему — и вдруг, приостановившись, при свете фонаря, взглянули в глаза друг другу и… громко расхохотались».

Однако большинство «исследователей» мистического подходило к своему предмету, так сказать, всерьез. Это не значит, разумеется, что они обязательно верили в загробную жизнь, а впрочем, может, и верили, кто их ведает. Обычно местом действия таких произведений было не родное отечество — где-нибудь за горами, за долами, предпочтительно в Индии А. Амфитеатров даже язвил; «Да как-то все подобные чудеса совершаются в Индии… это принято… это хороший тон сверхъестественного».

Характерный «индийский» роман — «Ариасвати» Н. Соколова. Мелкопоместный костромской дворянин с помощью построенного им гиппогрифа, аэростата с электромоторами (неизвестно откуда берущими энергию), попадает на остров в Индийском океане, где открывает заброшенный храм, между прочим освещаемый электричеством. В храме том покоится неизвестно как сохранившееся тело красавицы, а рядом лежат алюминиевые таблички с письменами, видимо, содержащими, как догадываются герой и читатель, инструкцию по оживлению. В конце концов выясняется, что это алфавит ариев — общих предков индийцев и славян. Герой тут же устремляется на остров, но, к его разочарованию, Ариасвати уже оживлена местным странником.

Но подлинным и признанным лидером этого направления была Вера Крыжановская, подписывающаяся также кокетливым псевдонимом Рочестер.

Как-то так уж получилось, что бульварная, обывательская литература тех лет символизирована главным образом тремя женскими именами: Чарская, Вербицкая и Крыжановская. Все три писательницы были весьма плодовиты, каждая из них сумела выпустить многотомное собрание сочинений, несмотря на сравнительно короткий срок литературной деятельности и еще меньший — их бешеной популярности.

В. Крыжановская специализировалась на исторических и «оккультических» романах. Надо ли, стоит ли причислить ее книги к фантастике? Дело в том, что внешне, по форме эти книги написаны вовсе не как религиозные апокрифы, а как самая настоящая научная фантастика. Да, да. Страницы ее книг пересыпаны «научными» объяснениями самых сверхъестественных вещей. Вот, к примеру, как один маг объясняет другому, новичку, принцип действия волшебной палочки, одним движением разрушающей гранитные Скалы. «Страшная сила, которая привела тебя в такое недоумение, — не что иное, как вибрационная сила эфира, а умение владеть ею таит в себе скрытый смысл всех физических сил… Звуки, вызванные в известном объеме и сочетании так, чтобы они могли дать эфирные аккорды, путем распространения своих тонических соединений, проникают во все, что им доступно». Ну, скажите на милость, разве здесь есть что-либо чудесное? Просто овладение скрытыми силами природы, не больше. Кроме того, не надо думать, что традиции Крыжановской совсем уж мертвы. Как это ни странно, но в некоторых новейших произведениях иногда прослушиваются знакомые «эфирные аккорды».

Венцом творчества Крыжановской были пять составляющих единое целое романов о «запредельном» мире: «Эликсир жизни», «Маги», «Гнев божий», «Смерть планеты», «Законодатели». В предисловии к первому из них авторша прямо намекает на то, что господь дозволил ей, именно ей, Вере Крыжановской, заглянуть в щелочку дверей в невидимое, дабы она могла поделиться репортажными откровениями со страждущим и одновременно погрязшим в грехах человечеством.

Произведений, которые на том же жанровом ринге сражались бы с подобной мрачной, пессимистической, а то и без затей мракобесной фантастикой было очень мало. Эта задача станет главным делом уже советских писателей: Однако несколько произведений можно вспомнить, прежде всего принадлежащих перу Александра Ивановича Куприна.

Если бы после Гоголя нам потребовались еще доказательства, что и «чертовщина» может прекрасно послужить доброму делу в умных и талантливых руках, то их нам может дать отличная повесть Куприна «Звезда Соломона», написанная перед самой революцией. Пропитанная тонким, как аромат хороших духов, купринским юмором, повесть эта интересна по ряду причин.

Маленький чиновник, благодаря своей способности разгадывать криптограммы и ребусы, сумел воспроизвести кабалистическую формулу, секрет которой царь Соломон унес с собой в могилу. И теперь исполняется любое желание молодого человека. Точнее, почти любое. Между прочим, очень существенное «почти». Все его попытки нарушить с помощью нечистой силы законы природы не приводят к успеху. Все, что осуществляется по его желанию, получает объяснение, как результат необыкновенно удачного для него стечения обстоятельств. Если, например, он желает, чтобы самая незаметная лошадка пришла на скачках первой, это происходит не потому, что она вдруг обретает крылья, а потому, что фавориты поломали себе ноги, споткнулись, с них попадали жокеи и т. д. Словом, герой всегда вытаскивал невероятный шанс — один на миллион, который мог бы произойти, но лишь в принципе…

Все, что происходило с купринским Иваном Степановичем, весьма напоминает то, что происходило с мистером Фодерингеем, героем рассказа Уэллса «Чудотворец». Есть у Куприна и Уэллса один прямо совпадающий эпизод; не знаю, случайное это совпадение или нет. И тот и другой чудотворцы пробуют остановить вращение Земли. Но так как Фодерингей в силу своего невежества забыл дать руководящие указания насчет предметов, находящихся на поверхности планеты, они — дома, деревья, люди — немедленно были сорваны с мест силой инерции, все рухнуло и полетело в тартарары. Пришлось срочно давать задний ход и обратным приказом восстанавливать статус-кво, То же происходило и в повести Куприна. Но писатель не оставил без объяснений эпизод, который люди не могли бы не заметить. Для окружающих это был внезапно налетевший чудовищной силы ураган. Мало того — такой ураган действительно пронесся под Москвой и в Московской области в 1904 году. Так создается реальная атмосфера фантастического или даже сказочного действия, создается психологическая достоверность повествования.