ГЛАВА 24

Мне все еще хочется причинить кому-нибудь боль. Вечером, медсестры приносят Эвелин в палату.

Она без остановки плачет. Я подхожу к ее кроватке. И смотрю на нее.

Плохая мать, плохая мать, плохая мать…

Я затыкаю уши, отчаянно желая заглушить голос Ригэн. Решаю принять лекарства, которые дадут медсестры.

Я сделаю что угодно.

Я начинаю ходить по палате, тщательно считая шаги. Моя палата маленькая. Успеваю пройти ее за 24 шага. В комнате отдыха я всех напугала. Знаю. Вспышки гнева случаются часто, но не со мной. Если бы кто-то другой смог встать на мое место и почувствовать тот страх, который бежит по моим венам, он бы понял меня.

— Зачем ты это сделала? — раздается голос у меня за спиной.

Я оборачиваюсь и вижу Уэса, сидящего в кресле-качалке. Пока он качается туда-сюда, оно зловеще скрипит. Этого мне еще не хватало. Я все еще чувствую себя, словно нахожусь в комнате отдыха, под воздействием слов Ригэн. Я близка к тому, чтобы потерять разум окончательно, и Уэс может стать последней каплей.

Я не могу сбежать от него. Не важно куда я пойду или что буду делать, он всегда будет присматривать за мной. Всегда.

— О Боже, — стону я, и зарываюсь лицом в ладони. — Оставь меня одну, — шепчу я снова и снова, и снова.

— Боюсь, что это невозможно.

Я поднимаю голову.

— Как ты попал сюда?

Уэс перестает раскачиваться и встает в полный рост. Он не улыбается.

— А ты как думаешь?

Я сжимаю ладони в кулаки. Продолжаю это делать, пока ногти не вонзаются в кожу.

— Ты заставляешь меня приходить сюда.

Я делаю четыре шага назад. Закрываю глаза, и напоминаю себе, что надо дышать.

— Нет, это делаю не я.

Внезапно Уэс уже стоит передо мной. Кладет руки мне на плечи.

— Ты. Почему ты думаешь я прихожу сюда?

Если кто-то прямо сейчас войдет в комнату, то увидит влюбленного мужчину. Обеспокоенного и заботливого. Но Уэс только играет эту роль. Поверьте, мне, ему нельзя доверять. Это игра.

— Ты снова стараешься меня запутать.

— Зачем мне это делать, Виктория?

Слишком много слов и голосов у меня на пути. Одновременно. Я не в состоянии думать.

— Я люблю тебя, Виктория.

Я сбрасываю его руки с себя и бегу в другую сторону комнаты. Уэс не следует за мной. Кажется, ему обидно, что я убежала от него.

— Скажи мне, что не так, Виктория.

— Прекрати произносить мое имя! — кричу я.

Я быстро теряю самообладание.

— Ты хочешь, чтобы я казалась сумасшедшей, — я тычу пальцем в его сторону, — но сумасшедший здесь ты. Не я.

По началу он не отвечает, просто смотрит на меня пустым взглядом. Затем направляется прямо ко мне. Мое тело застывает. Я делаю шаг назад, еще один, пока мои плечи не касаются стены. Он все это время смотрит на меня, и не останавливается пока мы не оказываемся друг от друга на расстоянии волоска. Никто не смеет так нарушать мое личное пространство.

Только Уэс.

Он кладет руки мне на плечи. Качает головой, и наклоняется так близко, что мы смотрим друг другу в глаза.

— Есть моя сторона, твоя сторона, и правда. — он поднимает бровь и ухмыляется, — Как думаешь, во что поверят доктора и медсестры?

Я ненавижу его. Ненавижу за то, что он прав.

— Почему ты набросилась на эту девушку?

— Ты это видел?

— Конечно. Она сказала, что ты плохая мать.

Его губы шевелятся, и я знаю, что он собирается сказать что-то еще.

Я не могу вынести этого. Затыкаю уши.

Уэс убирает мои руки.

— Я с тобой разговариваю! Слушай.

— Ты тоже думаешь, что я плохая мать, не так ли? — шепчу я.

— Виктория, разве я так сказал?

— Нет. Но подумал.

— Думаю, что ты захотела сама от меня это услышать, и у тебя получилось.

Я уже было открываю рот, но Уэс накрывает его ладонью. Я остолбеневаю.

— Виктория, я просто хочу убедиться, что ты в порядке, — говорит он.

Я не верю ни единому его слову. Все это игры разума.

Уэс движется к кроватке Эвелин. Я пытаюсь перегородить ему дорогу, но он очень быстр. Он заглядывает в колыбельку и улыбается. Улыбка не отражается в его взгляде.

— Что ты делаешь? Оставь ее.

Уэс игнорирует меня и берет книжку с моего ночного столика. «Баю-баюшки, Луна». Это любимая колыбельная Эвелин, слушая ее, она мгновенно засыпает. Ну, засыпала. Тогда, когда она еще любила меня.

Но мне не нравится, что Уэс держит книгу. Он словно пытается проникнуть в память, где его быть не должно.

Он открывает книгу и перелистывает страницы, читая вслух.

Спокойной ночи… Спокойной ночи… Спокойной ночи…

Он останавливается и улыбается Эвелин.

— Спокойной ночи, никто.

Его слова повисают в воздухе, кружатся над моей головой, они готовятся задушить меня.

Я вырываю книгу у него из рук. Меня так сильно трясет, что я едва могу пошевелиться.

— Ты должен уйти, — мрачно шепчу я, — сейчас же.

Уэс не движется.

— Уходи, — мой голос становится громче, — иначе я закричу и прибегут медсестры.

Может быть по моему взгляду он понимает, что я не шучу: он отступает от меня на шаг.

— Бог предлагает каждому на выбор — правду или спокойствие. Выбирайте первое или второе: иметь и то, и другое одновременно нельзя. Помни эти слова Эмерсона.

Я вздрагиваю.

— Увидимся позже, — говорит Уэс.

Я зажмуриваюсь, снова затыкаю уши пальцами. В голове крутится фраза: Выбирайте первое или второе, иметь и то, и другое одновременно нельзя.

Прижав колени к груди, сползаю по стене. За моей спиной в своей кроватке непрестанно плачет Эвелин.

Я не могу это прекратить и плачу от отчаяния, закрыв уши ладонями. Вскоре мой плач перерастает в рыдание.

Медленно, но уверенно, я чувствую, как распадаюсь на части. Я не могу так больше. Жить здесь. Слушать Уэса. Слушать страдания дочери.

Все это слишком.

Сомнения начинают проникать в мой мозг. Они хотят там обосноваться. Хотят построить маленький городок и пригласить друзей: страх, паранойю, отчаяние, боль. Я начинаю громко бормотать.

Вот как начинается безумие. Оно очень медленно к тебе подкрадывается, хватает за плечо. Ты оборачиваешься в страхе. Затем, когда тебе кажется, что уже ничего нет, оно атакует. Хватает тебя и затягивает все глубже и глубже…