А может, все дело было в том, подумала она, уже вытираясь полотенцем, что ее список закончен? И незачем ей теперь чего-то разузнавать, кого-то искать, выслеживать, чтобы затем убить? Может, настало время расслабиться? Почему же ей это было так мучительно?…

С утра, когда я явился в прокуратуру, настроение мое было весьма рассеянное. Об убийстве Соснова я уже знал, Грязнов поднял меня поздно вечером и отвез на Кутузовский, где проживал покойный депутат, чтобы самому убедиться в том, что наша история имела продолжение. Я смотрел на лужи крови в свете фонарей, разглядывал следы пуль на служебной машине и тяжело вздыхал. Мы еще не разобрались с убийством Чекалина и Тверитина, а тут еще это.

- Все уверены, что это опять Бэби, говорил Грязнов.

- Кто все?

- Наши эксперты из НТО, оперы и Шура Романова.

- Шура? удивился я. Она тоже в курсе?

- Это не Бэби, Саша, промолвил Грязнов тихо. Его шлепнул кто-то другой. Бэби никогда не пользовался автоматом.

Я посмотрел на него угрюмо.

- Свидетелей нет?

- Откуда? он махнул рукой.

- Ну работайте, сказал я и отправился домой.

Признаться, мне уже надоела вся эта круговерть вокруг Бэби, и я был просто счастлив оттого, что список всех виновных в убийстве капитана Ратникова и двоих детей завершен и наш неуловимый убийца должен заканчивать свою эпопею. О том, чтобы его поймать, уже и речи не было, тема Бэби в прокуратуре стала просто запретной. Я думал о том, что при моем непосредственном участии рождался новый миф, которому суждено было пережить наше поколение. Досадно было только, что "Народная совесть" уцелела со всеми своими генеральными планами на будущее, но мы уже успели понять, что это организация серьезного масштаба и наших совместных усилий в этом направлении явно не хватало.

У меня скопилось немало дел, не связанных ни с "Совестью", ни с Бэби, и я безмятежно занимался ими, пока мне не позвонил дежурный и не связал с абонентом, который требовал следователя, занятого делом Бэби. Я, конечно, поморщился, но отказаться от разговора не посмел.

- Алло, услышал я возбужденный женский голос, с кем я говорю?

- Следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, представился я чинно, чтобы произвести впечатление.

- Здравствуйте, сказала женщина. Я хочу вам сказать, что я знаю, кто такая Бэби… Да-да, не перебивайте меня. Это Нина Ратникова, проживающая сейчас в Строгине, по этому адресу…

Я немедленно нажал кнопку вызова в своем столе это был сигнал, чтобы мой разговор зафиксировали и одновременно выяснили, откуда говорит эта женщина, а сам сказал:

Я понимаю направление ваших мыслей, дорогая… Кстати, а с кем я говорю?

- Это не важно, буркнула она сердито, но тут же представилась: Меня зовут Анна Назарова. Я говорю правду. Теперь-то я знаю, это все она!… Она сама призналась…

После этого она начала плакать и бросила трубку. А я еще некоторое время сидел, прислушиваясь к коротким гудкам, и ошеломленно все это переваривал. Теперь я вспомнил, что Нина Ратникова была инструктором по стрельбе в краснодарском управлении милиции, что это она сидела напротив убитых Чекалина и Тверитина, что Соснов был также виновен перед нею, потому что обманул ее.

Положив трубку, я тяжело поднялся и пошел к Меркулову. Этот телефонный звонок вдруг перевернул все дело, надо было принимать решительные меры, а для этого были нужны санкции начальства.

Константин Дмитриевич в этот момент вел беседу с финскими прокурорами, напряженно при этом улыбаясь и без нужды кивая. Когда я вошел к нему почти без стука, он недоуменно поднял на меня голову, но понял, что у меня крайний случай, и поспешно передал финнов представителю Московской прокуратуры. Финны уехали смотреть Бутырскую тюрьму, а Костя обратился ко мне:

- На тебе лица нет. Что, нашли убийцу Соснова? Между прочим, генеральный уехал объясняться с Самим.

- Нашли, сказал я и стал рассказывать ему о звонке Ани Назаровой.

Костя слушал меня с каменным лицом. Едва я закончил, он потянулся к телефону, но тот зазвонил раньше, чем он взял трубку.

- Да? рявкнул Костя раздраженно. Да, я слушаю… Что такое?

Судя по всему, там ему сказали что-то еще более интересное, потому что брови у него полезли вверх.

- Вы сознаете, что вы говорите? сердито произнес он. Вы что же, прослушиваете телефоны прокуратуры? Вы знаете, чем это чревато?

Он еще послушал, потом сказал:

- Я ничего не могу вам обещать, Александр Александрович. Вы занимаетесь своим делом, а мы своим. Честь имею…

Он бросил трубку в раздражении. Будучи человеком весьма хладнокровным, он редко выходил из себя, но теперь вышел.

- Рогозин, что ли? спросил я.

Костя кивнул.

- Он уже прослушал ваш разговор с этой девкой и решительно требует, чтобы мы не вмешивались. Операция по захвату Бэби уже началась. Он перевел дыхание, поднял голову и посмотрел на меня. Насколько это вероятно, Саша?

- На сто пятьдесят процентов, ответил я. Мне следовало догадаться раньше.

- Саша, сказал Костя. Ведь они ее убьют!

Я подумал, кивнул и немедленно достал бумажник, куда сунул когда-то визитную карточку Нины Ратниковой.

- Звони, сказал я и стал диктовать телефон.

Костя тотчас стал набирать номер. Один раз набрал, другой…

- Занято.

- Они оборвали линию, предположил я. Надо ехать.

- Езжай, распорядился он. Я позвоню Шуре Романовой, пусть пошлет своих людей. Она нам живой нужна, Саша!

К дому Нины подъехали три крытые машины с автоматчиками, и по команде офицеров те быстро оцепили весь дом. Группа захвата, громко топоча сапогами, кинулась вверх по лестнице. Вскочившего охранника стволом автомата прижали к стене, а потом только предъявили документы, которые его успокоили.

- За кем это? только и спросил он.

Аня первая услышала шум на улице и выглянула в окно. Увидев машины, бегущих солдат, она сразу все поняла и немедленно начала плакать.

- В чем дело? встревоженно подошла к ней Нина.

Она тоже глянула в окно и нахмурилась.

- Что там происходит?

- Нинуля, прости меня! заплакала Аня во весь голос. Я тебя предала…

Она упала на колени и отчаянно зарыдала, начав биться головой об пол. Нина подняла ее, спрашивая:

- Кого ты предала? Что такое ты говоришь, дуреха?…

- Тебя, рыдала Аня. Про Бэби сказала, про все… Прости меня, родная моя…

Она опять бухнулась на колени, но на этот раз Нина просто оттолкнула ее. В дверь уже начали бить прикладами. За дверь она не опасалась, но продолжение могло быть и круче. Она быстро достала из сумочки браунинг, из тайника в столе извлекла "стечкина", открутив и отбросив ненужный уже глушитель. Сдаваться она не собиралась.

- Спрячься, рявкнула она Ане. Быстро, ну!…

- Нина, они же убьют тебя! с ужасом произнесла Аня.

- Значит, есть за что, сказала Нина.

В этот момент раздался взрыв, и входная дверь слетела с петель. В проем метнулись какие-то фигуры, но Нина хладнокровно выстрелила несколько раз, двое упали, остальные отскочили назад.

- Сдавайся, Бэби! крикнул кто-то с лестничной площадки. Мы сейчас гранату бросим!

Нина не ответила. И действительно, в квартиру влетела граната, но со слезоточивым газом. Нина сразу стала задыхаться и метнулась к окну. Аня же, закашлявшись, кинулась к двери, и автоматная очередь скосила ее. Нина распахнула окно, и тотчас в нее стали стрелять с улицы. Обложили. Она трижды выстрелила из "стечкина", и трое бравых автоматчиков упали, остальные поспешно попрятались. Она выскочила на лоджию, поспешно перебралась через декоративный барьер на соседнюю и через открытую дверь ворвалась в квартиру соседей. Хозяйка, немолодая женщина в цветастом халате, сушившая феном волосы, отчаянно закричала, когда увидела ее с пистолетами, но Нина рявкнула:

- К стене, быстро! И та поспешно отпрыгнула.

Нина распахнула дверь и выбежала на лестничную площадку. Эта квартира была уже в соседнем подъезде, и у Нины сохранялся мизерный шанс вырваться. Она бросилась вниз, в гараж, подбежала к своей машине, и здесь ее остановил окрик: