- Говори-говори! поторопил его Турецкий. Тебе все равно уже!

- Откуда знаете? удивился "бык".

Александр Борисович не знал пока ничего, но не признаваться же в этом готовому расколоться парню.

- Знаем, не беспокойся! Недаром жалованье получаем!

- Ну это… когда за упокой Налима три рюмки опрокинули, всю родню вон отправили, за дело начали говорить. Робинзон поднялся и давай гнать на Месхиевых…

- За что?

- Говорил, что от рук отбились, какие-то свои дела проводят мимо общей кассы. Этого вспоминал, про которого вы базлали…

- Секача? напрягся Турецкий.

- Ну да! Укорял, что, мол, привез мочилу залетного и неизвестно, на кого его напустит… вообще за уральских много базарил.

- А что, уральских не приглашали?

- Не всех. Лиса звали да Цепня, а Секача нет, не звали.

- И был кто-нибудь из них?

- Не, не было ни Лиса, ни Алика Месхиева. Робинзон разорялся: заспали, потому не пришли.

- Ясно. Дальше!

- Короче, Робинзон сказал, что надо приволочь сюда Алика, Лиса и этого Секача, допросить как следует, может, они и мочканули Генерала, чтоб без него свои дела делать. После него встал Копыто и давай уже на Робинзона гнать! Завинил его в том, что он хотел Копытову-малую под Секача подложить, потом придавить и на Секача же все свалить, чтоб через это всех ребят Месхиевых к ногтю прижать. Взяли в оборот Цепня, он один из уральских на сходке был. Цепень и сознался, что хотели так сделать. Тут же встают Гришка Месхиев со своими парнями и давай из глушилок пулять! Завалили Робинзона, Цепня, Робинзонова отбойщика да водилу. Они и валяются там, в зале. Я очканул сильно, под стол ушел, так и остался…

Трупы спецперевозкой милиционеры отправили в морг, Дорофеева на Петровку, 38, хозяина ресторана оставили грустить над произведенным в зале разгромом, а сами вернулись в город. Александр Борисович Турецкий пребывал в хорошем настроении, потому что его подопечный Марк Майер жив и действует.

Конечно, Александр Борисович нисколько не сомневался в том, что так называемый разбор полетов последует непременно. Он допускал также, что майор Николаенко все будет валить на следователя Генпрокуратуры, и не осуждал его за это. Майор привык глушить ворье сразу и без лишних дискуссий. Все было бы проще, не останься после неоконченного сходняка трупов…

Впрочем, неприятности, если им суждено случиться, начнутся не раньше завтрашнего дня. А пока можно расслабиться, порадоваться за везунчика Майера и попить кофейку. После бессонной ночи и пережитых на Трехгорке волнений началась обратная реакция неумолимо клонило в сон.

Предупредив свое появление коротким стуком в дверь, на пороге кабинета Турецкого возник Олег Величко.

- Можно, Александр Борисыч?

- В армии был? с веселой агрессивностью спросил Турецкий.

- Не минула чаша сия.

- Так вот, в армии говорится: можно Машку за ляжку, а у нас есть глагол "разрешите".

- Что это вас потянуло на лексикон защитного цвета?

Олег расценил треп старшего коллеги как своеобразное приглашение и вошел.

- Всего час назад общался с конкретными людьми, у которых камуфляж и очень убедительные автоматы. Кофе будешь?

- Не отказался бы, но…

- Что но?

- Сейчас начнете расспрашивать, я, соответственно, разговорюсь и, боюсь, когда все скажу, вы меня своим кофейником треснете по башке.

- Ну-ка давай. Уже интересно!

Турецкий подал Олегу чашку, пригубил из своей и устроился поудобнее в черном офисном кресле.

- Александр Борисович, я лопух! заявил Величко.

- Смело! Чистосердечно! одобрил Турецкий. И возможно, не лишено оснований.

Величко вздохнул и промолвил:

- Помните Кононова, Александр Борисыч? Ну того счетовода из дурацкой этой секты?

- Да, помню.

- Убрали его…

- Та-ак. Каким образом?

- Очень интеллигентно: сверхдоза наркотика в вену. Можно подумать, что сам себя, но я чувствую, что он не из тех людей, что склонны к самоубийству. Правда, эти сектанты опоздали, он многое успел мне рассказать, даже то, из-за чего, собственно, его убили.

- И что же это?

- Понимаете, как только я начал заниматься церковью "Путь истины", не мог отделаться от какой-то двойственности. Вот прихожу, спрашиваю, смотрю вроде нормальная восточная секта, читают там свои сутры, медитируют, в позы йоговские садятся, ну все как у индийских людей. К другим придешь совсем другое, колются, бормочут заклинания, шлемы с электродами на голову надевают. И знаете, что оказалось? В трех сектах-филиалах из пяти наставники приехали не из Японии, а из США. В трех сектах-филиалах из пяти часть собранных денег и ценностей уходила не в Японию, а в Америку. Я поинтересовался там тоже есть филиал, в нем тоже работают японцы, но подходы к молебствиям разные. Скажем так, электронно-психотропная вера больше присуща выходцам из американского филиала. Прослышал я также и то, что в японском центре, где сидит сам верховный учитель Като, зреет намерение отделить американцев, скажем так, от истинной веры…

- Раскол?

- Да, что-то вроде. Когда я на это наткнулся, кому-то стало горячо, потому что пришли ко мне сегодня утром посетители и предложили гонорар за то, что дальше Москвы мое следовательское любопытство не пойдет.

- Это вы взятку так мило называете, Олег?

- По большому счету это, конечно, взятка, но парни обещали, что никакой прокурор не подкопается это будет именно гонорар за хорошую работу.

- И велик ли гонорар?

- Пять тысяч долларов.

- Надо брать, без тени улыбки сказал Турецкий.

- Шутите?

- Серьезно говорю. Если взятка придет легальным каналом, никто не мешает деньги взять, а сделать по-своему.

- Сколько хотите за совет, Александр Борисыч?

- Примерно столько же, сколько за молчание.

Олег хмыкнул:

- Шутите, значит. Вам от Майера привет…

- Что?!

- Мы повидались с ним часа три тому.

- Где он?

- Теперь, наверное, далеко…

- Величко! повысил голос Турецкий. Я вас внимательно слушаю!

- Докладываю. Когда вы выехали по делам, он мне позвонил и сказал, что хочет встретиться и передать информацию. Договорились и встретились в пивнушке на "Бауманской". За пивом он сказал, что сегодня после обеда вылетает в Германию чартерным рейсом в компании… э-э, сейчас… в компании с Лисовским и Аликом.

- За каким чертом он туда поперся?!

- Он сказал, что должен сопровождать груз до логического конца путешествия, потому что не смог выяснить, кто на том конце цепи…

- Это не оперработник, а хулиганствующий подросток! воскликнул в сердцах Турецкий. Подожди! Как же он уедет? Кто его выпустит?

Осторожно поставив на стол пустую чашку и мечтательно глядя в потолок, чтоб не встречаться взглядом с Турецким, Олег молвил:

- А он, когда документы в "секретке" получал, от вашего имени попросил открыть ему визу.

- Та-ак… Турецкий нервно барабанил пальцами по столешнице. И вы, Олег, конечно, это одобряете!

- Во всяком случае, не осуждаю.

- Ну ладно, пусть только вернется! Получит! негромко прорычал Александр Борисович и после небольшой паузы добавил задумчиво: Если, конечно, меня самого раньше не попрут за злоупотребления, по служебному несоответствию…

Я подошел к своему дому по раскисшему от мокрого снега тротуару. Поздний час вкупе со слякотным ненастьем разогнал по квартирам даже хулиганствующих подростков.

Я привык к тому, что они сидят на лестничных площадках, пьют пиво, играют в карты или тискают девчонок. Из всех соседей по площадке я, пожалуй, единственный, кто приходит домой чаще всего после девяти вечера. Поэтому с ними у меня почти приятельские отношения, иногда, если не очень поздно, я останавливаюсь немного поболтать с ними, угоститься пивом. Это им очень нравится. А в обмен на то, что я не гоню их от своей входной двери и не вызываю втихаря милицейский патруль, они громко не матерятся, не оставляют после себя свалку отходов жизнедеятельности молодежной, пока еще законопослушной банды. Иногда я консультирую их по вопросам права, не забывая, конечно, воспитательный момент. Так, когда меня спросили, как можно "закосить" от службы в армии так, чтоб не посадили потом, я вполне правдиво ответил, что самый надежный в юридическом отношении способ поступить в институт…