Выручила все та же соседка "вторая скрипка филармонического оркестра".

- Неплохо было бы убрать отсюда всех лишних, неприязненно глядя на нее, высказался рыжий эксперт-криминалист.

- Убери лучше свой идиотский галстук, посоветовал Турецкий.

Пока соседка промывала все ссадины и порезы, пока дезинфицировала два касательных ранения, Грязнов успел вернуть "скорую", увозившую Трофимова.

- В больнице обязательно охрану, предупредил Турецкий местного оперативника.

- Саня, ну ты их уже совсем за идиотов держишь, заступился Грязнов за коллег.

Он внимательно осмотрел руки женщины. Они были исцарапаны, ногти обломаны. Под ногтями черно.

- Действительно пыль. Видимо, оттуда, где ее держали.

- Попробуй найди, где держали! усмехнулся Турецкий. Эти, он кивнул на местную милицию, уже весь дом перерыли. Разве только в холодильнике она лежала?

Эксперты перевернули труп "глухого". У него из кармана выпал пульт с надписью "Сони". Грязнов уставился на него. Зачем нужно носить с собой пульт?

- Ч-черт, телевизор! Большой телевизор наверху! Грязнов с Турецким побежали в дом.

Огромный телевизор по-прежнему работал. Как ни пытались они найти лазейку, ничто не говорило о наличии тайного хода или чего-то другого в таком же роде.

Турецкий выключил телевизор. А Грязнов машинально повторил его движение, нажав кнопку пульта. Раздался щелчок, телевизор немного отъехал вглубь, затем опустился, открывая небольшой люк.

Этот ход вел в подвал, в который иначе попасть было невозможно. Пол в нем был гаревый. В углу стояло кресло с обрывками скотча на подлокотниках. Вот здесь и держали пленницу…

- Ужин-то остывает давно, укоризненно сказала подошедшая "вторая скрипка".

- Да-да, уж пожалуйста, извольте пожаловать, промямлил из-за ее плеча муж-дирижер.

Как любит говаривать мой шеф и куратор Костя Меркулов, "…трудовые будни Генеральной прокуратуры это вам не рождественские каникулы и даже не Всемирный день трудящихся". Мне только что удалось закончить очередное закрученное дело, и я на полном серьезе рассчитывал найти в родной семье успокоение и поддержку. Как оказалось фиг.

Едва голова моя коснулась подушки и по всем законам жанра я должен был моментально уснуть, именно в этот самый момент, который во всех детективных романах совпадает с отходом главного героя ко сну, пронзительно зазвенел звонок в дверь. Впечатление было такое, что кого-то убили и кто-то спешил поделиться со мной этой новостью, не обращая внимания на такие мелочи, как два часа ночи.

- Кого черт несет в такое время? удивилась Ирина и, сев на кровати, ногами стала искать тапочки.

- Спроси кто, сонно посоветовал ей я.

- Сам не желаешь открыть? упрекнула она меня.

До двери мы с женой дошли одновременно.

- Кто там? спросила Ирина.

И началось…

- Ирина, пожалуйста, откройте, это я, Таня Зеркалова! раздался голос с лестничной площадки, в котором явственно ощущалась паника. Мне нужен ваш муж, Турецкий, пожалуйста, Ирина, откройте, у меня горе, мне нужна помощь, я умоляю вас, откройте, пожалуйста!

Ирина вопросительно посмотрела на меня. Голос был мне знаком, и хотя сейчас, в эту минуту, он был почти до неузнаваемости искажен плачем, я практически сразу узнал Таню Зеркалову. Кивнув жене, я открыл дверь и тут же машинально отшатнулся назад, потому что Таня ворвалась в квартиру со скоростью метеора. И хотя, как она говорила, нужен ей был я, тем не менее на грудь она бросилась почему-то не ко мне, а к моей жене.

И отчаянно, в голос, зарыдала.

- Ну что вы? пробовала успокоить ее Ирина, растерянно поглядывая на меня. Ну что вы, успокойтесь!…

Таня плакала, не в силах произнести ни слова.

Я подошел к женщинам и тронул ту из них, которая плакала, за плечо.

- Тань…

Ночная гостья тут же оставила в покое Ирину, повернулась ко мне и, сменив таким образом объект, зарыдала с новой силой.

Мне ничего не оставалось делать, как гладить ее по волосам и повторять, словно заведенный, в точности то же, что делала моя жена.

- Ну что ты, Таня, приговаривал я как попугай. Ну что ты, успокойся.

Плач только усиливался, и в конце концов мне это надоело. Я решительно отстранил ее от себя и встряхнул за плечи.

- Таня! требовательно и громко произнес старший следователь по особо важным делам Александр Турецкий, то есть я. Что случилось?!

Она подняла на меня заплаканные глаза и шепотом произнесла:

- Папа… и снова заплакала.

- Что папа? Я был настойчив. Что с Михаилом Александровичем?

Михаилу Александровичу Смирнову, отцу Тани Зеркаловой, по-моему, давно уже перевалило за восемьдесят, и не было ничего невероятного в том, что он мог скончаться. Но пусть же сама скажет.

- Таня! крикнул я. Что с отцом?

Она не отвечала. Тогда я спросил как можно мягче:

- Неужели умер?

Она наконец кивнула:

- Его убили…

- Что?! воскликнул я.

Почему- то она сразу успокоилась. Вытерев ладонью слезы, сказала:

- Пошли! И, не оборачиваясь, направилась к выходу.

Я торопливо натянул спортивный костюм и кинулся за ней, но уже у двери вспомнил об Ирине. Обернувшись, махнул ей рукой: мол, ложись и спи. Она тоже сделала мне знак ладонью: иди и ты, Турецкий… Ну и так далее. Но на лице ее была тревога.

Наши дома стоят рядом, и идти было недалеко минуты две, не больше. Но и это очень короткое время показалось мне вечностью. Таня шла очень быстро, и мне приходилось чуть ли не бежать за ней.

- Ужас, повторяла она, это ужас, ужас!

Войдя в подъезд, она не стала вызывать лифт, а сразу бросилась вверх по лестнице. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней, благо этаж был всего лишь третий.

Дверь оставалась открытой она и не подумала ее запереть, когда побежала за помощью.

Перед закрытой дверью в гостиную Таня остановилась и сказала:

- Здесь.

- Погоди-ка.

Я отстранил ее, намереваясь не впускать в комнату, где произошло предполагаемое убийство, никого, будь то даже хозяйка квартиры.

- Постой здесь, пожалуйста, попросил я Таню.

Объяснять ей ничего не надо было, она все понимала. Ей оставалось только положиться на меня. Что она и сделала. Я вздохнул и, открыв дверь, вошел в комнату.

Да, убийство было налицо…

Уложив Таню у нас на диване и прикрыв ее пледом, Ирина еще долго сидела около нашей гостьи, слушая, как та постепенно затихала. Таня все еще всхлипывала, но в конце концов лошадиная доза снотворного сделала свое дело, и в итоге потрясенная женщина заснула.

Все это время я просидел на кухне и отчаянно дымил, куря сигареты одну за другой.

Вошла Ирина и поморщилась:

- Форточку бы открыл. Хоть топор вешай…

- Угу, сказал я.

Она села напротив и внимательно посмотрела мне в глаза.

- Между вами что-то было? спросила неожиданно.

Я так закашлялся, что, казалось, никогда не перестану. Наконец прохрипел:

- Ты о чем?

- Саша, нежно проговорила моя жена. Неужели ты думаешь, что женщины не чувствуют таких элементарных вещей? Ты ошибаешься, Саша.

- Слушай, Ирина! возмутился я. О чем ты сейчас говоришь?! У человека только что отца убили! А ты… Как не стыдно, Ира?!

Она кивнула и встала.

- Значит, было. Кобель ты, Саша. Она еще раз смерила меня взглядом, полным презрения, и вышла.

Ну, было. Мало ли что… Я и поподробнее могу рассказать об этом романе, хотя о чем там рассказывать, обыкновенная история. Зачем же из-за пустяка сцены устраивать? Глупость какая-то, ей-богу.

Зазвонил телефон, и я выругался вслух:

- Дадут мне эти сволочи сегодня поспать или нет?

Я снял трубку с аппарата, который стоял тут же, на кухне:

- Турецкий слушает.

Услышав голос в трубке, я чуть не грохнул телефон о стену.

- Это господин старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры? ласково спросил меня Грязнов. Ты мне лучше вот что скажи. Твоя контора возьмет это дело к своему производству? Или поручит следствие Мосгорпрокуратуре?