На улице залаял Брейнер. Он, должно быть, завершил свой вечерний обход побережья и болот. Тедди открыл дверь и не узнал собаку. Шерсть Брейнера была безупречно чистой, блестела и искрилась, хотя он уже успел нацепить на себя несколько новых колючек. Присев на корточки, чтобы погладить пса, Тедди заметил, что его шерсть, к тому же, тщательно расчесана.

– Как она сделала это? – удивился Тедди, подняв глаза на сестру.

– Мы поехали на автомойку самообслуживания, – сказала Мэгги. – Кейт надела непромокаемый плащ и поливала Брейнера водой из шланга, а потом мы вытирали его полотенцами. Было так весело!

– А кто расчесывал ему шерсть?

– Кейт. Брейнер ей позволил.

Тедди закрыл глаза и прислонился щекой к мягкой шерсти собаки. Сегодня он очень плохо играл в футбол. Во время игры кто-то крикнул с трибуны: «Эй, ты, дружок Меррилла!» И этот выкрик лишил Тедди спокойствия и уверенности. Он допустил непростительную оплошность, и мяч влетел в ворота его команды. После игры Тедди старался больше не думать об этом, но сейчас его вдруг пронзило острое чувство потери оттого, что ему некому было рассказать о своих обидах.

– Я была просто поражена, – зашептала Мэгги брату на ухо, опустившись рядом с ним на колени. – Представляешь, Брейнер позволил расчесать ему шерсть! А ведь он не давал этого делать никому, кроме…

– Мамы, – сказал Тедди.

– Да, – выдохнула Мэгги.

– Ну, а как ты? – спросил Тедди, глядя на волосы сестры. – Кажется, ты наконец-то вымыла голову.

– Я приняла ванну, – гордо произнесла Мэгги. – Мне так этого захотелось.

– Молодец, – похвалил Тедди.

– А еще она купила нам тыкву.

– Где она?

– Она лежит на крыльце. Разве ты не видел, когда заходил?

– Нет, – ответил Тедди, и сердце его сжалось. – Там было темно. Лампочка перед входом и то не горела.

Ему было больно видеть свой дом – такой светлый и радостный при маме – темным и мрачным. Он испытывал неловкость оттого, что после школы его подвозили мамы его друзей, и дом, возле которого он выходил, был самым неприветливым и унылым в их квартале. Раньше все было не так: мама всегда включала свет на крыльце, и он горел там до тех пор, пока вся семья не соберется дома.

Поднявшись, Тедди включил свет снаружи дома и посмотрел через окно на крыльцо. Там действительно лежала тыква. Она была большая, приземистая, светло-оранжевая, с забавно изогнутой веточкой сверху.

– Как раз для Хэллоуина, – произнес Тедди.

– Да, Кейт так и сказала, – подтвердила сестра.

– Может быть, если я поговорю с папой… – начал Тедди, поглядев на закрытую дверь кабинета отца.

– Поговори, Тедди, – взволнованно сказала Мэгги, взяв брата за руку. – Уговори его вернуть ее!

Тедди кивнул. Он потрепал Брейнера, чтобы тот пожелал ему удачи. Они с Мэгги соединили сжатые кулаки, как игроки одной команды, и Тедди направился к двери.

После смерти жены Джон произвел в кабинете некоторые изменения: убрал со стола рамки с фотографиями и фигурки птичек, некогда расставленные Терезой, заменил собрания сочинений Готорна и Мелвилла на сборники судебных прецедентов и провел еще две телефонные линии.

Однако ни компьютер, ни факс, ни принтер не смогли превратить эту комнату в строгий офисный кабинет. Она по-прежнему оставалась домашней и уютной: ковер на деревянном полированном полу, стулья с кожаной обивкой, виндзорское кресло с эмблемой юридической школы Джорджтауна, мраморный камин, картина Хью Ренвика «Восход солнца», акварельный рисунок подводного мира Дэйны Андерхилл и несколько пейзажей местных импрессионистов. У Терезы был хороший вкус, и она всегда умела создать уют.

Джон сидел за столом и читал заключения врачебных экспертиз, на основании которых он собирался строить свою защиту. Согласно заключению психиатра Филиппа Беквита, к которому Джон обратился, Грегори Меррилл страдал психическим расстройством, побуждавшим его совершать насильственные сексуальные действия. Примерно такое же заключение было сделано и другим – официально назначенным – экспертом. Он написал, что Грег – сексуальный садист, преследуемый навязчивыми идеями и фантазиями, связанными с насилием над молодыми женщинами и их убийством. Когда он пытался обуздать эти мысли, они становились еще реальнее и росли до тех пор, пока он не давал им выход.

В своей защитной речи Джон собирался убедить суд в том, что психическое заболевание подсудимого должно рассматриваться как смягчающее вину обстоятельство, позволяющее заменить смертельную инъекцию на пожизненное заключение.

Услышав стук в дверь, Джон собрал бумаги, намереваясь спрятать их, и сказал:

– Да-да.

– Можно, папа?

Увидев сына, Джон махнул рукой, приглашая его войти. Спортивная одежда Тедди была испачкана травой, и Джон тяжело вздохнул, поняв, что в очередной раз пропустил его футбольный матч.

– Боже, папа, какое у тебя лицо!

– Да, я знаю, – произнес Джон, усмехаясь. – Я ужасно выгляжу, хотя чувствую себя нормально. Но в суд я поеду в любом случае, как бы там на меня ни смотрели. Ну, а теперь давай, выкладывай, Тедди, что ты хотел мне сказать?

– Я пришел поговорить о няне, – сообщил Тедди. – О Кейт.

– А, о Кейт, – протянул Джон, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову.

Тедди молчал. Его глаза были полны надежды, и он ждал, что скажет отец дальше.

– Сначала она произвела на меня хорошее впечатление, – начал Джон. – Но теперь я убедился в том, что она не сможет хорошо заботиться о вас, моих детях. Она увезла с собой твою сестру без моего разрешения и даже не оставила никакой записки.

– Это из-за меня, – заметил Тедди.

– Из-за тебя?!

– Да. Она ездила мыть Брейнера, потому что я обронил, что он весь в колючках и клещах, и его давно уже надо вымыть. Она сказала, что у ее сестры тоже была собака и… Ну, в общем, это не важно, не в этом суть. Но поверь мне, папа, Кейт очень хорошая. Она самая лучшая. Нам с Мэгги она очень понравилась.

– Тедди, но ведь ты ее совсем не знаешь. Сколько времени ты ее видел? Пятнадцать минут?

Но Тедди не сдавался. Он был высоким и худым, а в его темно-зеленых глазах таилась недетская серьезность. Он давно перестал быть ребенком, и Джон уже едва помнил сына другим.

– Папа, мы хотим, чтобы она вернулась.

– Тед, этого не будет. Она…

– Я знаю, что ты собираешься сказать: она поступила легкомысленно, и поэтому не заслуживает доверия. Но если бы ты все знал, ты бы так не думал. Потому что в действительности, папа, она поступила как раз очень благоразумно. Во-первых, Мэгги была расстроена и места себе не находила, когда тебя отвезли в больницу, а Кейт удалось ее успокоить. Во-вторых, Брейнер уже давно был весь в клещах и блохах – вдруг какой-нибудь клещ укусил бы Мэгги, и она бы заболела? А Кейт вымыла и вычесала Брейнера, чтобы этого не случилось. В общем, тебе не следовало выгонять ее, папа.

– Да, из тебя получится хороший адвокат, – отметил Джон, смеясь.

– Верни ее, папа, – попросил Тедди. – Пока агентство опять не прислало нам одну из тех зануд, которые всегда все делают правильно. Все наши прежние няни всегда поступали до ужаса благоразумно, но никто из них не смеялся над шутками Мэгги, не мыл собаку и не покупал нам тыкву.

– Она купила нам тыкву?

– А разве ты не видел ее на крыльце?

– Видел, – ответил Джон. – Но я думал, что ее принесла миссис Уилкокс.

– Нет, это сделала Кейт. И вот еще что я хочу сказать, папа: никто из предыдущих нянь у нас надолго не задерживался.

– Да, я знаю, – нехотя согласился Джон. Они уходили, потому что в этом доме на них сваливалось слишком много работы. – Ну, а почему ты думаешь, что Кейт может остаться у нас надолго?

– Я не могу это объяснить, – сказал Тедди. – Я чувствую, что это будет так.

Джон задумался. Возможно, он и в самом деле слишком погорячился. В таком случае, Кейт Хэррис стоит вернуть. Ведь она не сделала ничего плохого. Напротив, она вымыла Брейнера, а Мэгги, вдохновленная этим примером, тоже с удовольствием искупалась в ванне. Таким образом, сразу две проблемы оказались решены.