Человек, ходивший с сыном на плоскодонке за водой, не скрыл от соседей того, что он увидел в заводи.

— Мы слышали выстрелы еще у ручья, но не обращали на них внимания, пока не вошли в протоку. Парнишка мой стоял на носу, и не успели мы выйти в заводь, как прямо у него над головой просвистела пуля, так близко, что ему даже дунуло в лицо. Мы сразу причалили и спрятались за камень. Потом я потихоньку высунулся. Поглядели бы вы, что там творилось! Я в жизни ничего такого не видал. Они были как бесноватые, эти парни из Шорт-Рича! Устроились на камнях кругом всей заводи, пьют прямо из бутылок, стреляют, орут, хохочут! Пули так и свищут! Просто чудо, что эти дурни друг друга не поубивали!

Забава, которую он наблюдал в Олдриджской заводи во вторник, была всего лишь повторением воскресного обстрела.

Весьма существенная для китихи разница заключалась только в том, что во вторник по ней стреляли пулями в стальных оболочках, имеющими гораздо большую пробивную способность, чем мягкие свинцовые пули, какие продают охотникам. Если свинцовые пули разлетались на куски, оставляя в подкожном жире китихи сравнительно неглубокие раны, то стальные пробивали жир и проникали глубоко в тело.

— А китиха совсем ума лишилась, — рассказывал все тот же очевидец, — вылезла на мелководье в восточном конце заводи, подальше от парней, а там воды-то кот наплакал! Как она билась! Хвост прямо в небо взлетал! Страшно было смотреть. А пули так и чмокали в нее: шмяк! шмяк! Потом вырвалась туда, где поглубже, развернулась — и прямо на нас! Ну, думаю, сейчас от нас только мокрое место останется. Вот долетела она до протоки и вдруг пасть разинула — а пасть у нее, как те воздушные шары, что в войну против немецких самолетов запускали, — и остановилась как вкопанная. Нет, говорю я сыну, пошли-ка отсюда подобру-поздорову. Выгребли мы обратно в Га-Га и кругом мыса завернули. Я бы скорее через океан в плоскодонке пустился, чем пошел в тот вечер через Олдриджскую заводь.

Этот человек сообщил и еще об одной подробности. Обогнув Олдриджский полуостров и войдя в залив Шорт-Рич, он увидел там четырех китов.

— Три плавали, где поглубже, этак метрах в трехстах от берега, а четвертый крутился прямо в бухте, которая в пролив ведет. Куролесил он еще почище, чем китиха в заводи! Сперва фонтан пустит вышиной с колокольню, потом как разгонится — и в пролив, до самого мелководья шпарит. Волна от него весь берег заливала. Мы с парнишкой отгребли за Фиш-Рок и пошли вдоль островов. Длиннее вышло, конечно, но уж лучше было держаться от этого молодца подальше. Не дай бог такому поперек дороги стать!

Братья Ганн были в тот вечер у себя дома в Мади-Хоул и о новой атаке на китиху ничего не знали. Проведя утром несколько часов в ее обществе, они отчасти уже считали китиху своей подопечной и проникались все большим сочувствием к ее безвыходному положению.

— Видно было, что ей тяжко приходится, — вспоминал Кеннет. — Такому зверю нет ничего хуже, чем в клетке сидеть. Ведь киты — животные компанейские. Иной раз мы с Дугом думали, что, может, она оттого и тянется к нам, что ей тоскливо одной. Пока мы потрошили треску, она то и дело к нам подплывала. Другой раз оглянешься — а она прямо под лодкой идет, тихонько-тихонько, ни одного пузырька не видать. Башку повернет и одним глазом прямо на нас смотрит. Мы стали откладывать сельдь, которую у трески из брюха доставали, и как китиха подплывет — за борт вываливали. Я, правда, не видел, чтоб она эту сельдь ела. А когда мы потроха выкидывали, она так и шарахалась в сторону. И пока все потроха не уносило водой, она к нам даже близко не подходила.

Вернувшись в заводь в среду, братья заметили, что вид и поведение китихи изменились.

— Она дышала гораздо чаще, — рассказывали они потом, — и фонтан у нее стал пониже. Уйдет в глубину, а через пару минут уже возвращается. Когда она проплывала возле нас, видно было, что спина у нее вся в пятнах, размером с долларовую монету. Дуг сказал — наверное, от пуль, а я ему говорю — не может быть, чтобы в ней столько пуль сидело. Это, говорю, наверное, рачки к ней цеплялись, а она их содрала. Но недолго мы гадали, потому что, когда мы уже входили в протоку, из залива Шорт-Рич пришли две моторки и из них на берег выскочило шестеро мужиков с армейскими винтовками. В одной лодке был Джордж Олфорд, и он как соскочил на камни, так сразу стал стрелять. Мы их окликнули и велели им подождать, пока мы выйдем из заводи, а Джордж нам крикнул, что у него приказ китиху добить. Мол, чтобы понапрасну не страдала. Я им сказал, что это глупость и что они только друг друга перебьют. Но они нам не ответили, а как только мы вошли в протоку, принялись палить. Дуг мне говорит — надо, чтоб кто-нибудь прекратил это безобразие. Но только полиция ведь все равно вмешиваться не станет, пока начальство не прикажет, а начальство-то и само было не прочь позабавиться... Нам за рыбой надо ходить, да люди воду тоже через заводь возят, а попробуй сунься туда — пристрелят!

Непрекращавшиеся атаки на китиху, о которых я все еще ничего не знал, не были тайной для большинства жителей Бюржо. Стрельба отчетливо слышалась в восточной части города, и наконец у тех, кто пользовался водным путем через Олдриджскую заводь, лопнуло терпение. Несколько рыбаков из поселка Мади-Хоул решили предпринять кое-какие шаги.

За несколько лет, прожитых мною в Бюржо, меня не раз просили выступить в защиту отдельных жителей городка или целых коллективов, которые чувствовали, что самим им до властей не докричаться. Наши соседи не очень ясно представляли себе, в чем заключается работа писателя, но им казалось, что «там, в верхах», я пользуюсь авторитетом.

В четверг после ужина двое рыбаков с острова Смолс принесли нам в подарок тресковые языки и огромный кусок палтуса. Сидя на диване, гости некоторое время обсуждали с нами уловы, погоду и другие злободневные проблемы. Настоящая причина визита выяснилась, лишь когда они собрались уходить.

— Вы, наверное, слыхали про кита, шкипер?

— Кита? По-моему, их несколько — в заливе Га-Га.

— Нет, про другого кита. Про того, что в Олдриджской заводи. Здоровый такой. Он там уже давно.

— Откуда в Олдриджской заводи мог взяться кит? — недоверчиво спросил я. — Как он выглядит?

— Да я точно не знаю, — уклончиво ответил один из гостей. — Вроде бы черный. С большим плавником на спине. Говорят, ему никак не выбраться... В общем, до свидания, миссис. До свидания, шкипер.

И они ушли.

— О чем это он говорил, как ты думаешь? — спросил я Клэр.

— Откуда я знаю? Может, какая-нибудь гринда случайно застряла в заводи.

— Может быть. Но если уж они шли в такую даль, чтобы сказать нам об этом, то почему исчезли, как только я начал задавать вопросы? Нет, тут что-то не так. Я, пожалуй, загляну к Симу, авось он что-нибудь знает.

Я, как и Клэр, склонен был думать, что кит в Олдриджской заводи (если он вообще существует) скорее всего гринда; но кто знает, думал я, может, там косатка — кит-убийца. На эту мысль навело меня упоминание о большом плавнике. Кроме того, местные траулеры в последнее время встречали стада косаток недалеко от острова Бюржо. У меня разыгралось любопытство.

Я застал Сима Спенсера одного; он сидел у себя в лавочке и старательно писал что-то в своем гроссбухе. Довольно неохотно, как мне показалось, он признался, что действительно слышал о китихе, застрявшей в Олдриджской заводи. Я спросил, почему он, зная, как меня интересуют киты, ничего не сказал мне о ней. Он смутился.

— Да тут такое дело, — начал он, подбирая слова. — Глупость всякая... стыдно даже сказать, что там творилось в заводи... не хотелось вас беспокоить из-за таких людей... Но раз уж вы все равно узнали, то это, пожалуй, даже к лучшему.

Я тогда не понял, что он имел в виду, но довольно скоро все разъяснилось. Соседи не говорили мне о событиях в Олдриджской заводи, потому что им было стыдно за своих сограждан и особенно стыдно перед посторонним — даже по исходе пяти лет меня все еще считали новоселом.